— Я не хотела вас обидеть… Вы меня не так поняли. Если вы желаете, пожалуйста. Может, возьмете на двоих. Там две комнаты: постель и диван… Ну как хотите… Я думала, так будет дешевше…

«Где твоя скромность? Ты что, не мог взять на двоих? Обошелся бы номер в шесть рублей, и еще кто-нибудь из командированных не маялся бы ночь на вокзале…»

Спустя два дня Иван Трофимович возвращался домой… Деньги были на исходе.

«Ты же из зарплаты с полсотни прихватил. А что осталось? Едва хватит на плацкартный. Хватит. Как раз. Даже лишний рубль пять копеек… А постель?.. А что-нибудь поесть? Добрых два дня езды… Бери бесплацкартный. Как-нибудь перемаешься. На третью полку взберешься. В таком костюме? С папкой? Люди засмеют… Лучше уж поголодаю…»

Иван Трофимович взял билет. Купейный. «Не бери постель. Ты и так сегодня почти ничего не ел… А спать? В купейном и без постели? Ну знаешь…»

В купе сидел уже пассажир с брюшком. Неторопливо выложил на столик то, что так заботливо упаковала супруга.

Иван Трофимович бросил взгляд на хорошо поджаренную индюшку. Она чем-то напоминала его выброшенную курицу. Неужели та и в самом деле протухла? Сосед извлек бутерброды: с маслом и паюсной икрой, выложил два кусочка балычка и с десяток румяных помидоров.

Иван Трофимович проглотил слюну.

— Может, поужинаете со мной? — пригласил Ивана Трофимовича незнакомец.

«А правила этикета? Что этот тип подумает обо мне: надел черный костюм, белую рубашку, модный галстук, а элементарного приличия ни на грош… Откажусь… Второй раз пригласит, тогда…»

— Спасибо, — еле выдавил Иван Трофимович. — Сейчас на еду и смотреть не могу…

«Что ты плетешь? Куда тебя понесло? Но уже поздно. Продолжай, балда, раз так начал…»

— Вы знаете, зашли вчера с товарищами из главка в ресторан… Как засели… Ну, вы знаете, как это бывает… Едва метрдотель нас выставил… Попросил то есть… А потом после ресторана пошли ко мне в номер люкс. И там еще…

«Ой, и трепло я… Кого это интересует?.. Гляди, человек уже пол-индюшки умял».

— …Так сейчас, поверьте, мне на еду смотреть противно. Особенно, извините, на вашу индюшку…

— Тогда, может, бутербродик с икрой?

«Бери, обалдуй, бери… Вторично предлагает. В третий раз может и не предложить». Но у Ивана Трофимовича вырвалось:

— Вот тут, — он показал на горло, — стоит у меня в горле эта икра.

— Тогда, может, балычка?

— Спасибо, очень тронут. Весьма. Но, понимаете, все в жизни приедается. Даже роскошь, даже балык. Иногда, знаете, тянет на простую пищу. Нет ли у вас кусочка черного хлебца с сольцой?

— Черный хлеб имеется, — ответил попутчик. — Женины причуды… А вот где соль? Ну, ясно, соль забыла… Сколько мы с ней из-за этого ругались. Не один пуд соли съели…

Иван Трофимович вышел в тамбур. Под ложечкой сосало…

— Пирожков не желаете?

Иван Трофимович оглянулся. Пассажиры его не видели.

— Почем они у вас?

— По четыре копейки.

Иван Трофимович вынул из кармана свои последние пять копеек, взял пирожок и по привычке произнес:

— Сдачи не надо!

В свое купе вернулся часа через три.

Утром попутчик с брюшком забеспокоился:

— Вы что-то ужасно побледнели. У вас, случайно, не украли деньги?

— Как будто нет, — Иван Трофимович полез в боковой нагрудный карман. — Деньги на месте…

— Простите, а вы что-нибудь за эти сутки ели?

— Ну как же! Но, извините, что ни съем, вырывает… Думал было лечиться голодом. Слыхали о таком? Новый способ медики придумали. Говорят, очень эффективный… Это все равно что во сне изучать иностранные языки…

«Ой, и баран, ой, и оболтус! Кому все это нужно? Когда-нибудь это будет стоить тебе жизни».

…Иван Трофимович шел по перрону. «Скорее бы попасть домой! Где найти хотя бы пятак на метро? Кто теперь теряет?.. Когда не нужно, гривенники валяются…»

Иван Трофимович вышел на привокзальную площадь и огляделся. И — о счастье, о удача! — заметил в толпе своего сослуживца, Вениамина Петровича — тот с чемоданчиком торопился на вокзал.

— Вениамин Петрович, добрый день! Слушай, ты читал сегодняшнюю газету? Нет… Говорят, ужасно смешной фельетон напечатали. В ларьках ни одной газеты… Только в автоматах… У тебя не найдется пятака?

— Вот тебе три рубля. Вернусь — отдашь. Чао!..

Иван Трофимович сел в такси…

— Сдачи не надо! Это вам на чай!..

— Спасибо!

— На здоровье!

— …Женушка, у тебя есть что-то поесть? Голоден, как сто волков.

— Кроме вчерашней картошки, нет ничего. Ты ведь денег не оставил. Если у тебя есть какие деньги, я сбегаю в гастроном.

— Подогрей картошку и много не разговаривай. — Иван Трофимович схватился за живот.

— Тоже мне мужчина — я и то вдвое больше с работы приношу!

— Нашла с кем дружить? Ведь его хозяин из пивной не вылазит…

КАК Я СТАЛ ДОЛГОЖИТЕЛЕМ

До сих пор я знал несколько способов, как стать долгожителем. Первый из них — оставить прописку в центре города и поселиться в центре Кавказских гор. Другой: утром (желательно до восхода солнца), вечером (когда солнце зайдет за горизонт) и днем (в обеденный перерыв) бегать вокруг города или села, но так, чтобы не вызывать подозрения у прохожих и у милиции.

Ни первое, ни второе мне не подходило. Становиться йогом или моржом я не хотел. Во-первых, не переношу в постели острых гвоздей, во-вторых, отдаю предпочтение теплой ванне перед ледяной прорубью.

— Наш сосед, — как-то сказали мне друзья, — был и моржом, и йогом, и культуристом, но недавно, на пятьдесят втором году жизни… Одним словом, ты понял? Сердце не выдержало перегрузки.

Они меня переубедили. Тем паче, что и мне это было не по душе. Я хотел стать долгожителем (и сейчас хочу), но без гор, беготни, гвоздей и проруби.

«Смех — залог долголетия», — теплым майским вечером прочитал я статью покойного профессора-геронтолога, напечатанную с сокращениями в «Вечерке».

«Оптимисты живут дольше», — подчеркивал профессор в статье, которой я поверил.

Утром я, веселый и жизнерадостный, побежал в магазин.

— Пятьдесят граммов масла и столько же ливерной колбасы, — произнес я, смеясь.

— Вы что, смеетесь?! — переспросила она меня таким голосом, что я подумал: «Передо мной не продавщица, а продавец».

— Разве можно с больным человеком так вести себя? — раздался позади меня сочувственный голос. Я оглянулся.

— Я не про вас, — смутилась дамочка.

Я ей благодарно улыбнулся. Продавщице тоже.

— Куда прешь? — спросил меня товарищ, вскакивая впереди меня в трамвай. В ответ я от души расхохотался и подумал: «Я проживу больше, чем ты, нахал». Он растерялся. «Извини», — пробормотал он и, взяв меня под руку, повел туда, где висели таблички с желтыми буквами: «Места для инвалидов и детей».

— Уступите, гражданочка, место инвалиду, — произнес он очень серьезно.

— Насмехаетесь? — не вытерпел я. — Запомните: насмешка не имеет ничего общего со смехом и оптимизмом.

— Ну, понятно, конечно, — согласился он со мной. — Разве можно смеяться над чужим горем?

— Ни в коем случае, — сказал я вслух, имея в виду: «Ни в коем случае не сердиться на этого типа, сколько бы он ни пытался тебя раздразнить».

— Сколько вам лет, бабуся? — спросил я старушку, готовую уступить мне место.

— Сто семь, сынок, — усмехнулась она в ответ.

В вагоне воцарилась тишина.

— Как это вам удалось столько прожить? — заинтересовался я.