* * *

У Нелли был работник – юноша, который редко заходил в дом, а Марьям его никогда не видела, потому что постоянно пропадала в кукольной мастерской.

Юноша жил в лесу и приходил к избушке, когда нужно было везти статуэтки в город.

И вот очередной день настал.

Марьям сутки провела без сна и уже несколько раз проигнорировала слова матери, что пора отдохнуть и отвлечься, например, подремать у камина, пока любящая родительница расчесывала бы ее локоны фарфоровым гребнем.

Девушка с неохотой поднималась в дом. Шагая по лестнице, она глядела вниз, но вдруг крепко ухватилась за перила и остановилась, зажмурив глаза.

Вокруг все поплыло, голова кружилась и будь она сытой, ее непременно бы стошнило. Часто дыша, она села на ступеньку, потирая виски холодными пальцами.

Вокруг плясали волны, и Марьям даже показалось, что пахло солью; гудел ветер, хотя на самом деле шумела кровь в ушах. Марьям боялась открыть глаза, потерять равновесие и упасть с лестницы.

Тут из мастерской послышался звук, Марьям открыла глаза и мельком взглянула на фарфоровых кукол внизу под лестницей. От неожиданности она вскрикнула.

Куклы как будто ожили! Но теперь не казались такими волшебными.

Они улыбались вымученно и с тоской, словно устали от вечного смеха или слез. Пока они были застывшими статуэтками, чувства жили на их лицах, а сейчас, ожившие куклы мучились и медленно умирали!

Под улыбкой счастливой куколки, что каталась на качелях, скрывались вечные муки, она молила о пощаде.

Марьям, словно зачарованная, спустилась обратно в мастерскую и медленно подошла к ней.

"Останови их, останови их. Молю тебя, прекрати это! Я устала и не хочу больше служить ей. Останови качели, дай мне свободу".

Марьям взмахнула рукой, скинула куколку с качелей, та полетела на пол и с грохотом разбилась на мелкие кусочки. Сила удара была такова, что Марьям отшвырнуло к лестнице. Она сидела на полу и с ужасом смотрела на разбитую статуэтку.

В куче осколков фарфора лежала мертвая девушка, совсем не счастливая и не улыбающаяся.

У Марьям опять закружилась голова, ее тошнило, а в глазах летали мушки. На четвереньках, она кое-как добиралась по лестнице в дом.

Спросить бы у мамы, почему внизу лежала мертвая девушка и почему куклы ожили и зовут на помощь. Необходимо освободить их!

Марьям кое-как добралась до двери, потянула за ручку и налегла на нее всем телом.

Благо дверь открывалась внутрь, и девушка вместе с ней ввалилась в комнату и упала лицом вниз. Голова кружилась, а океан вокруг почернел, может, он, наконец, поглотил ее и теперь тащил на дно? Но почему она ещё дышала?

Впереди Марьям увидела окно, за которым стоял юноша.

Он глядел на нее и что-то шептал. Из его чёрных глаз текли слёзы, подбородок дрожал. Он прислонился ладонями к стеклу, словно пытался пробраться сквозь него и помочь Марьям.

Это был очень странный юноша. Черная мантия или плащ окутывали все тело, курчавые волосы были в тон одеянию, а глаза словно два угля так и сверлили напуганную и без того Марьям.

Но почему он плакал?

Из мастерской же слышались жалобные звуки. Это стонали и просились на волю фарфоровые статуэтки.

Измученная девушка не знала, как им помочь, и куда делась мать, ведь она точно смогла бы.

Вдруг черный юноша стал резко меняться на глазах. Из него кто-то выбирался, пытаясь принять облик зверя и уничтожая человеческую оболочку, но разум сопротивлялся и не выпускал его.

Зверь оказался гораздо сильнее и подавил волю юноши. Гримаса боли исказила лицо, и оно обросло черными перьями, а плащ превратился в огромные крылья. Вместо юноши за окном парил гигантский Ворон, который неожиданно растворился в воздухе, как мираж.

Теперь в окно глядела древняя мерзкая старуха. На мгновение Марьям осознала, что она стояла позади черного юноши и сделала так, чтобы он исчез.

Как уродлива и страшна она была! Как сама смерть!

Она напоминала иссохшее дерево, покрытое мхом и грибами, по которому кишели муравьи и букашки, а руки ее с тонкими костлявыми пальцами, походили на ледяные кисти смерти.

Старуха подходила все ближе, вот она просочилась сквозь окно, словно призрак, и медленно приближалась Марьям. Разум ее затмило жутким страхом, и хотелось бы закричать, да сил не было, и девушка потеряла сознание.

* * *

Марьям проснулась от треска дров в камине. Был вечер. Она сидела в кресле-качалке, расслабленная и одновременно приятно уставшая, ее светлые длинные локоны свисали со спинки, а Нелли расчесывала их гребнем.

Спокойствие наполнило девушку. Любящая мать была рядом, значит, она в безопасности.

– Что со мной случилось, мама? – сонно спросила Марьям.

– Ох, доченька, как ты меня напугала! Тебе опять приснился страшный сон! Ты бредила, кричала, звала на помощь! Пока я ходила за кореньями, с тобой произошел этот ужас! Но больше я не оставлю тебя одну!

– Так это был сон?!

– Конечно, милая!

– Но все было, как наяву… Огромный чёрный ворон и куклы… Они стонали, просили свободы. А потом ужасная старуха… Уродливая и страшная…

– Милая, мы здесь много лет живём, тут никогда не было чёрных птиц и воронов! Ты переутомилась, тебе нужно больше отдыхать, а мне чаще заботиться о тебе… Я боюсь, как бы ты вновь не ушла из дома…

– Ушла из дома?! Зачем мне уходить?

– Такое уже бывало… Но ты всегда приходила ко мне обратно, благодаря моим травам, они не давали тебе заблудиться и всегда приводили к заботливой мамочке.

– Неужели?! Тогда не оставляй меня одну, мама! Мне страшно, я не хочу уходить в лес! Но, признаюсь, что очень испугалась уродливой старухи и точно бы убежала, но упала в обморок…

– Да, но никакой старухи не было, доченька. Это был всего лишь сон.

– Но у меня так разболелась голова, как будто внутри сидело много-много насекомых, что жужжали и бесконечно о чем-то просили.

– Это все от усталости, доченька. Тебя просто надо чаще расчесывать, тогда все тревоги и волнения уйдут. Я и вылечила тебя от неизвестной хандры с помощью фарфорового гребня. Пока я расчесываю им твои локоны, страхи и печали уходят, как, прямо сейчас, правда, милая?

Нелли заплела волосы Марьям в толстую косу, и девушка, повеселевшая и бодрая, задорно вскочила из кресла, готовая к новым подвигам.

– Да, мне намного лучше, мама! – она обняла Нелли.

– Вот и замечательно! А у меня для тебя сюрприз! Пойдем, спустимся в мастерскую.

В мастерской на столике, где находились любимые экспонаты Нелли, Марьям не заметила куколку, что качалась на качелях. Это была одна из ее любимых фигурок, куда же она делась?

– Один знатный купец проезжал мимо и решил приобрести ее, – поджав губы, произнесла Нелли, заметив тревогу и печаль на лице дочери. – Знаю, ты в ней души не чаяла, но посмотри, кто займет ее место. Она будет не менее красивой, самой необыкновенной из всех наших творений!

Нелли поставила на освободившееся место высокую пустую деревянную крестовину.

– Это для тебя… – Едва слышимым тоненьким голоском пропела та куколка, что плакала в луже собственных слёз.

Марьям зажмурила глаза и прижала ладони к ушам.

Испуганная Нелли положила руки на волосы дочери и крепко обняла:

– Что с тобой, милая? – с тревогой спросила она.

– Не знаю.… Показалось что-то.… Но сейчас все хорошо. Ты рядом и мне не страшно.

– Конечно, рядом, – пропела Нелли и, поцеловав дочь в лоб, продолжила разговор:

– Итак, эта крестовина для нашей новой фарфоровой красавицы!

– А где она сама?

– Я пока работаю над ней! Не все так быстро, доченька! Но очень скоро ты увидишь ее! Единственное, что я могу показать, это ее туфельки.

Нелли откуда-то вытащила красные фарфоровые башмачки.

Ничего прекраснее Марьям в жизни не видела! Они были очаровательны, и в одно мгновение, укол зависти к неизвестной фарфоровой счастливице пронзил сердце девушки, ведь она сама их никогда не наденет!