События этой истории разворачиваются в Ями и Дорогоне. Эти города расположены на острове Кокорика, который автор выдумал и мысленно разместил в Средиземном море между Балеарскими островами и Сардинией, Францией и Алжиром. Вся география острова – плод авторской фантазии.

Тобиас поставил бокал с джином и пузырек с десятью маленькими таблеточками на стеклянный журнальный столик. Ему предстояло многое обдумать. Обдумать все, что произошло с ним за полторы жизни и принять важное решение.

Тобиас Санфа родился в восьмидесятые в Ями: самом мрачном и печальном городе Кокорики. В Ями почти всегда дождливо и пасмурно. Первыми словами детей, что родились в Ями, являются не «мама» и «папа», а «Я обязательно отсюда уеду, когда повзрослею».

Тоби, как называла его мама, появился в семье часовщика во втором поколении и балерины в поколении нулевом.

Отец Тобиаса, Стоик Санфа, владел небольшой мастерской по ремонту часов, расположенной в центре города в нескольких кварталах от их уютного двухэтажного дома. Работы у Стоика хватало: повышенная влажность и перепады температур – не самые лучшие условия для часового механизма. Стоик рассчитывал: когда вырастет сын, они возьмут помещение побольше и будут работать вместе.

Прэма Санфа, мать Тобиаса, с детства мечтала стать балериной. В школьные годы, когда было самое время для начала карьеры, Прэма не решилась рассказать родителям, обычным торговцам и владельцам небольшой овощной лавки, о своей мечте. Но мысли о балете не отпускали ее до самой смерти. Год от года она все больше погружалась в мечты о сцене.

Она пересмотрела все фильмы и прочитала все книги о балете. Прэма частенько отправлялась в Дорогон, столицу Кокорики, чтобы посмотреть выступления вживую в Высоком Театре Росси.

Прэма разговаривала с людьми только о балете, даже если последних это совсем не интересовало. А всех, кто старался побыстрее сменить тему, считала злейшими врагами и невеждами.

У матери Тобиаса имелся полный комплект одежды для тренировок и выступления на сцене. Большую часть этих вещей она не надевала никогда. Пуанты особенно страшили Прэму. Даже после рождения сына двадцативосьмилетняя Прэма продолжала внушать себе, что вот-вот запишется в балетную школу, и мечты осуществятся.

– Не могут же эти изящные руки и ноги оказаться не у дел, – частенько говорила она, глядя на своих худые конечности.

Сыну Прэма желала лучшей доли. И готова была поддержать любое начинание Тобиаса, хотя мало интересовалась его жизнью. Иногда она помогала родителям в овощной лавке. По необходимости вела домашние дела. Но большую часть времени Прэма проводила в мечтах о сцене.

Стоик Санфа практически жил на работе и представления не имел, чем занимается его сын, но уверял себя, что Тобиас может увлекаться только часовыми механизмами и скоро обязательно поселится вместе с ним в мастерской.

Тобиас рос один. Родители занимались своими делами. Бабушки и дедушки всегда были где-то рядом и очень любили внука, но тоже не контролировали его жизнь. Тобиаса это вполне устраивало.

В четыре года Тобиас, худой голубоглазый мальчуган, впервые один отправился на море.

Ями, город, где Тобиас жил, находился в десяти километрах от береговой линии. Но поездка на транспорте по извилистому серпантину превращала жизнь любого человека в ад на четверть часа, а то и больше.

Тобиас шел вдоль дороги по земляной тропе, окаймленной каменным отбойником в полметра. Он смотрел вниз, представляя, как срывается в пропасть и превращается в птицу, планируя на ветру к самому берегу. Потом он смотрел вверх. Над серпантином возвышались горы, на которые Тобиас однажды мечтал взобраться и показать всем, какой он храбрый.

Это был первый день за четыре года жизни Тобиаса, когда светило солнце дольше нескольких часов подряд. На небе не показалось ни одного облачка, пока Тобиас спускался по серпантину. А на подходе к морю, начался дождь.

Тобиас сильно устал, обгорел и насквозь промок, но энтузиазма не утратил. Он искупался в море и один раз даже чуть не утонул, что, опять же, не сильно его расстроило.

Тобиас лежал на песке и ловил ртом капли, когда подошла большая женщина в слитном разноцветном купальнике:

– Где твоя мама, мальчик? Ты случаем не потерялся?

– Я здесь один. А мама дома. Она балерина и очень занята, – ответил невозмутимо Тобиас.

– Сколько тебе лет? Разве можно такому маленькому мальчику гулять одному, тем более в дождь. Замерзнешь и заболеешь, – женщина, казалось, от беспокойства стала еще больше.

– Я уже взрослый и не боюсь болеть, – гордо заявил Тобиас и поднялся на ноги, пытаясь стряхнуть с себя мокрый песок.

– Не боится он, а вот твоя мать… – начала возмущаться женщина, но мальчик ее уже не слушал.

Тобиас прошелся пару раз по бетонной набережной и отправился домой. Дождь то заканчивался, то начинался снова. Одежда не успевала высохнуть даже слегка. А еще этот песок. Песок был в карманах шорт, в швах клетчатой рубашки, в ушах, во рту, в русых волосах.

Мокрые сандалии натерли ноги до боли, но и это не заставило Тобиаса отказаться от пешей прогулки, когда его снова потревожила та большая женщина, предложившая довести до города на машине. Он вежливо отказался и снял обувь, продолжив путь босиком.

– Что за ужасные родители! Оставили босого ребенка под дождем, – проворчала женщина и бросила на сидящего за рулем мужа недобрый взгляд. Последний не сказал ни слова, лишь посильнее выжал педаль газа.

Это был тяжелый день для Тобиаса. Он встретил неприятных взрослых, устал, натер ноги и проголодался. А впереди еще – долгий путь вверх. Но Тобиас не расстраивался. Он шел по тропинке вдоль дороги и забывался в мечтах.

Тобиас представлял, что женщина в купальнике – это одноногий пират. Он фантазировал, как сражается с ним, а затем уплывает далеко в море. Там он встретил бы русалок и даже отрастил жабры и плавники, чтобы вдоволь поплавать под водой…

Мечты нарушил крик матери. Тобиас даже не заметил, как стемнело. Он просто шел и думал о своем. А в это время Прэма обнаружила пропажу сына и подняла на уши всю округу. Она прибежала к мужу и, распугав клиентов, уговорила его срочно отправиться в путь на поиски.

У своих родителей, работающих в овощной лавке и знающих все местные сплетни, Прэма выяснила, что уже несколько человек приходили с историями о потерявшемся ребенке, бредущем вдоль дороги. Две покупательницы даже чуть не подрались во время спора: одна утверждала, что видела мальчика, идущего из города, вторая – босоногую девочку, плетущуюся со стороны моря.

Стоик сел за руль своего новенького «плимута» и за всю дорогу не сказал ни слова. Прэма, сидящая рядом, тоже молчала, пока не увидела шагающего вдоль дороги сына.

Когда она выбежала из машины, Тобиас не сразу понял, что произошло. Мать одновременно и ругала его, и душила в объятиях, приговаривая, что он самый лучший. Она плакала и смеялась. Она кричала и хрипела. Вопила и шептала. Тобиасу на секунду показалось, что это вовсе не его мама, а какая-то бешеная тетка, которая выползла из ближайшей пещеры.

Всю дорогу Прэма причитала о том, как сильно переживала, и порицала сына за такое отвратительное поведение. Она ругала мужа, что тот не в состоянии углядеть за отпрыском. Она вспоминала своих родителей, что постоянно требуют от нее присутствия в этой дурацкой овощной лавке, из-за чего Тоби и остался без присмотра. Стоик хотел упрекнуть жену, что она пробыла весь день дома, а отсутствие сына обнаружила только к вечеру, но не рискнул. Уж больно жуткий вид был у Прэмы. Да и не сильно его это беспокоило. Стоик больше переживал о посетителях, которых пришлось выпроводить, чтобы поехать на поиски сына.