Он приосанился. Хоть в такой форме лесть ему была приятна.
— Вы правы, колебаться не буду.
— Так почему вы нас, ваших потомков, упрекаете в таком святом желании, причем оно направлено на спасение миллионов русских жизней, в общем, и ваших жизней, Ваше Императорское величество и жизней ваших дочерей, в частности?
Император постучал пальцами по столу. Было видно, что все происходящее ему не нравится, но выхода у него не было, слишком уж много всего на него вывалили с высоким уровнем достоверности.
— Хорошо. Допустим я вам верю, слишком все серьезно. Не просветите, что вы предполагаете делать?
— Прямо сейчас под Севастополем наши специалисты должны начать строительство особо укрепленной и длинной бетонной взлетно-посадочной полосы для сверхскоростных дальних бомбардировщиков. Нужно лишь ваше личное одобрение. А то в Черном море появились два кораблика, которые уже доставляют много неприятностей и, как мы знаем, англосаксы их специально пропустили, чтоб сдержать Российский Черноморский флот.
Оп-па, а в глазах то появился огонек жгучего интереса.
— «Геббен» и «Бреслау»? — выдохнул император
— Они родимые… да и султану пальчиком погрозить не мешало бы, а то тоже что-то нюх терять начал, хочет армян всех вырезать.
* * *
— Привал!
Долгожданная команда раздалась над колонной медленно бредущих солдат и вызвала довольный гомон. Строй тут же рассыпался, люди привычно сошли с дороги в поле, подбирая себе место для отдыха.
Капитан Дорошев лихо спрыгнул на землю, а денщик быстро подхватил коня под узцы и потянул в сторону поля, где еще оставалась нескошенная трава.
Степенно подошедший фельдфебель Карпов, усатый крепыш с пудовыми кулаками, жестко поддерживающий в маршевой роте порядок, вскинул руку к виску и четко рапортовал с усмешкой.
— Вашбродь, утомились люди. Привыкли в поезде бока отлеживать вот и выдохлись на марше с непривычки.
— Да вижу, — сморщился Дорошев, оглядывая свое воинство, набранное в основном из мобилизованных мужиков.
— Ты дерни своих унтеров, пусть присмотрят, чтоб ноги не посбивали на марше. Еще не хватало дойти до фронта в кровавых мозолях.
Прислушавшись к уже не прекращающейся канонаде, которая приближалась весь день и усиливалась по мере продвижения роты к фронту, капитан все же решил подстраховаться.
— И еще, Петр Евсеевич, тут вроде как не фронт, но что-то на душе муторно. Ты выставь вот на той кочке пулемет и часовых раскидай из бывалых. Да и место не очень нравится, открытое все. Ка-бы аэропланы германские не прилетели на огонек.
Фельдфебель, прошедший вместе с капитаном русско-японскую войну и прекрасно знающий, что тот не будет просто так труса праздновать, максимально внимательно отнесся к распоряжению.
Прошло несколько минут и унтера стали гонять солдат, контролируя состояние ног, и тут же раздавались крики и отборный, сопровождаемые легким рукоприкладством: распекали нерадивых, кто не смог сохранить ноги на марше.
А чуть в стороне сам фельдфебель выкатил единственный пулемет на небольшой пригорок, зарядил его, вставив холщовую ленту с патронами, устроив что-то вроде импровизированного защитного бруствера.
Капитан, расположившись на расстеленной денщиком попоне, задумчиво жевал чуть подсохший бутерброд, купленный еще на вокзале в Варшаве, запивал его холодным чаем, и с какой-то грустью смотрел на доверенных ему солдат, которых он, согласно предписания, должен был довести до фронта в качестве пополнения.
Так получилось, что когда его сослуживцы схлестнулись с германцами в сражении в Восточной Пруссии, он из-за сильной простуды вынужден был остаться в госпитале, наверно это может и спасло ему жизнь. Его родной Невский полк был практически полностью разбит в Мазурских болотах и только, по слухам, единицы вышли из окружения.
Дорошев очень страдал от того, что оставил в трудный час своих соратников и, поэтому, как только позволило здоровье, он, закидав начальство рапортами, добился, что его назначили командиром маршевой роты и направили сопровождать пополнение в действующую армию.
Он пару недель провел в военном лагере, куда свозили мобилизованных из близлежащих населенных пунктов, формируя из них сначала учебные команды, а потом по мере обучения уже маршевые роты. Их переодевали и давали какие-то первичные знания об уставе, об оружии, о дисциплине. Привычной в мирное время шагистики не было, пара марш-бросков, несколько выпущенных патронов из расшатанных учебных винтовок и зачаточные навыки по работе штыком.
После разгрома в Восточной Пруссии двух армий Самсонова и Ренненкампфа программу подготовки мобилизованных резко урезали, пытаясь быстро насытить потрепанные войска пополнением.
Только-только отгремела Галицийская битва и центр внимания сместился в район Лодзи, где шло кровопролитное сражение. Вот именно туда капитан и направлялся со своей маршевой ротой.
До фронта пополнение спешно было отправлено воинским эшелоном и в течении нескольких дней уже добрались до Варшавы, где к составу добавили две платформы с какими-то автомобилями, укрытыми брезентом, и теплушку для личного состава искровой роты, что так же была направлена распоряжение штаба 2-й армии генерала Шейдемана.
Учитывая тяжелое положение на фронте, эшелон с пополнением, как и многие другие составы военного назначения, скопившиеся на станции, без задержки был спешно отправлен из Варшавы в сторону Лодзи и Дорошев даже не успел зайти к связистам и просто познакомиться.
Состав дошел только до Ловича, где скопилось так же огромное количество поездов из-за того, что летучие отряды германцев, поддерживаемые местными польскими инсургентами, сумели взорвать несколько мостов и вывести из строя большой участок железной дороги, что существенно осложнило доставку подкреплений и боеприпасов 2-й армии.
Чтоб освободить пути, глубокой ночью при свете фонарей пришлось высаживаться фактически в чистом поле, на руках спуская ротный обоз, и как только расцвело, отправляться в сторону Лодзи, где находился штаб 2-й армии.
Связисты со своими тяжелыми и неповоротливыми авто замешкались и вынуждены были спешно строить грузовой пандус из подручных материалов и тут Дорошев был им не помощник. Еще в Варшаве он, связавшись со штабом, получил жесткий приказ не задерживаться в пути и с максимальной поспешностью следовать к фронту.
Единственное, что его удивило, это какие-то странные пилы с моторчиком, которыми связисты уж очень ловко резали бревна и доски, но на фоне общей нервозности и прямой опасности налета германских аэропланов, которые в последнее время просто повадились небольшими бомбами атаковать скопления поездов, на это не обратили особого внимания.
Рота спешно шла почти всю ночь и часть утра, и к полудню люди были просто вымотаны и капитан был вынужден дать им отдых, хотя место ему откровенно не нравилось.
Пока было время, мысли капитана перешли на последние новости с фронтов, на ошибки генералитета, которые выливались в большие потери. Тут же на ум пришли последние новости про пришельцев, про которыхговорили все и обсуждали малейшие крупицы информации, хотя домыслов, откровенных сказок и неправды была масса. В армии уже давно ходили слухи что когда армия Самсонова лезла в ловушку неизвестный абонент по радио открытым текстом им вещал, что германцы их слушают и они лезут в ловушку. А в последних сообщениях неизвестный отправитель, а теперь это точно известно, что это были новороссы, отборным матом поливали Самсонова за то, что по дурости гонит людей на убой.
Слухи о необычной форме, о летающих бронированных машинах, которые могут зависать на месте, о словах генерала Оргулова, главы Корпуса о том, что эта война не нужна России, и ее специально развязали, чтоб столкнуть лбами двух последних императоров Европы и пролить максимальное количество крови и немцев и русских.
Сказал бы кто другой, ему бы не поверили, и стали бы травить. Но новороссы не те люди, мнением которых стоит пренебрегать. Все знают, что уже подписан какой-то договор с Государем Императором, что вдовствующая императрица, как оказывается, уже давно контактирует с новороссами и поддерживает с ними дружеские отношения. И главное, это все очень не нравится наглым союзникам, которых как грязных босяков новороссы даже на порог не пускают. И фраза генерала Оргулова подхваченная кем-то из писак и растиражированная по всем газетам: «не вам, европейским дикарям, которые только научились мыть руки и прекратили открыто гадить на улицах, учить русских людей, для которых личная и душевная чистота и регулярные походы в баню привиты с молоком матери. Основной показатель, что в средние века чума, это бич грязи и нечистот, опустошила Европу, а в Россию то и не дошла».
