Потом выступал Ворошилов, курирующий военный блок, но и тут я не услышал ничего нового. Мои ребята, на правах дешифровальщиков были практически во всех штабах и мониторили и военные вопросы и выдавали аналитику даже чуть раньше, чем местный Генштаб, наработками и выводами которого пользовался Ворошилов. Так или иначе, но нашим основным коньком были в первую очередь информационные технологии, ну а ударные средства, те же стратегические бомбардировщики — это уже вторично.

Во время доклада, когда я делал вид, что внимательно слушаю, несколько раз ловил на себе хитрый взгляд Сталина, да и Берия нет-нет, да скользнет взглядом. Мне все кажется, что я для них «черный ящик» и никогда нельзя точно предугадать, что я выкину в очередной раз. Я их понимал, и как мог, в последнее время, старался сгладить все шероховатости последнего времени, но как говорится «ложечки нашлись, а осадочек то остался». В докладе Ворошилова меня заинтересовал момент, что вывод Вермахта с территории СССР, низовым звеном тормозится не просто из-за страха перед ответственностью за военные преступления, а наблюдаются определенные признаки, что это организованная акция некой группы военной оппозиции. И как-то все приурочено к созданию Новой Антанты, что не может не настораживать.

Затем слово взял Молотов и вот тут я слушал с большим интересом, потому что особых источников информации нет, и приходилось довольствоваться именно докладом. У Берии, конечно, были свои источники, и он со своей стороны все держал на контроле, но и я сильно не дергался, своих проблем хватало, и он не спешил меня посвящать во всю эту политическую помойку.

Молотов, мужик очень умный, но его манера подачи информации немного раздражала, поэтому приходилось напрягаться, чтобы следить за ходом мысли, но как я видел, все остальные члены ГКО вполне спокойно это воспринимали. Если в двух словах, то на фоне переформатирования новой Антанты и переброски войск к границам СССР, активным сепаратным переговорам США с Японией, о заключении мира и освобождении крупной войсковой группировки, по всем дипломатическим канал шли неприкрытые ультиматумы об обязательном привлечении Запада к контактам с пришельцами из будущего. Причем передача технологий и их внедрение в 1942-м году, передача образцов техники должны происходить при жестком контроле представителей Новой Антанты. Только так, а не иначе, причем наше мнение, то есть мнение пришельцев из будущего, никого не интересовало. Для нас была небольшая сноска: «Запад может обеспечить лучшие условия торговли, больший ассортимент товаров, нежели это в возможностях обескровленного войной Советского Союза», причем наше мнение их абсолютно не интересовало, а зря. Упоротые англосаксы были в своем репертуаре, поэтому, видимо, и потеряли берега. А Сталин смотрел на меня, за моей реакцией и после того, как я нехорошо усмехнулся, он бесцеремонно перебил Молотова фразой:

— Сергей Иванович, наверно пока еще рано.

Я поднял голову:

— Товарищ Сталин?

Они переглянулись с Берией — ну точно еще до совещания просчитали мою реакцию, ну и ладно, подыграю им, пусть думают, что я более прогнозируемый, а значит неопасный и в некоторой степени контролируемый.

— Вы, Сергей Иванович, наверно думаете, как нанести ядерные удары по Лондону и Вашингтону?

В кабинете повисла тишина. Я, встал и чуть усмехнулся.

— Была такая мысль, но самые простые и очевидные решения, как правило, не самые правильные. Тем более, без согласования с Верховным Главнокомандующим, то есть с вами, товарищ Сталин, любые силовые действия в этом мире будут нарушением всех договоренностей. Ну и конечно — потерей взаимного доверия, что в корне неприемлемо. Но ряд ударов, по силе воздействия, сопоставимых с ядерным оружием, мы уже подготовили и готовы применить, при принятии такого решения государственным комитетом обороны.

— Даже так? — Сталин чуть удивленно еще раз посмотрел на меня, взял паузу, раскуривая знаменитую трубку и выпустив клуб дыма, наконец-то принял решение.

— Это очень интересно, Сергей Иванович, надеюсь, ваши новые предложения мы услышим в ВАШЕМ докладе.

Я все еще стоял и поэту чуть ли не щелкнул каблуками и ответил.

— Конечно, товарищ Сталин, думаю, стоит до конца дослушать доклад Вячеслава Михайловича и выслушать Лаврентия Павловича. Мне много чего есть доложить.

— Конечно, садитесь.

Я опять сел, хотя немного подергивало от прилива адреналина. Это была очередная проверка на вшивость от Сталина, которую, я, видимо, прошел, судя по его довольному взгляду.

В общем, доклад Молотова оставил гнетущее впечатление — нас давили жестко, бесцеремонно, отбросив всякие приличия и принципы международной дипломатии. Налицо весь оскал запада, когда эти шакалы убирают свои благообразные улыбки и демонстрирую пасть полную клыков. Ох, как это знакомо по нашему времени и тут они, видимо здорово перепугавшись, сняли маски.

Такая информированность уже бывших союзников объясняется ожидаемым предательством товарища Литвинова, который слил все, что успел накопать про наше появление. Он как-то узнал, что на него есть куча компрометирующего материала и решил напоследок хлопнуть дверью, прежде чем попытается уйти на нелегальное положение и удрать за границу. Ну, уйти то он, конечно, попытался, но его взяли и уже несколько недель допрашивали специалисты НКВД, вытаскивая все новые и новые интересные подробности. И подробности были очень неприятные — по этому каналу утекло очень много стратегической информации, да и круг «друзей» Литвинова, оказался очень широким. И это они тогда несколько раз устраивали покушение на меня, да и немцам пару раз сливали информацию по моим перемещениям. И тут такие фамилии звучали, что и я хватался за голову, а уж про Берию и говорить не стоит — у него под носом был заговор. За такие проколы обычно дарят «Орден хрена лысого» с закруткой на спине, и Лаврентий Павлович это понимал, поэтому и рвал жилы, пытаясь хоть как-то реабилитироваться. Ну, а Иосиф Виссарионович, видимо, решил действовать по принципу «коней на переправе не меняют», да и на место Берии у него пока никого не было, поэтому и был дан последний шанс наркому внутренних дел.

После доклада Молотова слово взял Берия и вполне прилично отчитался о проделанной работе, об оперативной обстановке внутри страны, и о данных иностранного отдела НКВД, относительно происходящего в мире. В принципе и по каналам внешней разведки шли те же самые требования — минимум поделиться «наследием потомков», а максимум полностью передать все контакты «мировому сообществу». Зафиксированы контакты нескольких крупных функционеров Германии с английскими и американскими представителями и возможно, что Гиммлер работает на несколько направлений и задержки с выводом Вермахта и частей СС с территории СССР это непосредственная инициатива с самых верхов власти в нынешней Германии.

— Лаврентий, можем ли мы считать, что Гиммлер и его окружение ведут двойную игру?

— Стопроцентной гарантии нет, но вероятность очень велика. Им нужно время и они его тянут, таким вот медленным выводом и не исключаю возможности, что они будут отводить войска на определенные рубежи, где будет проведено довооружение и доукомплектование. В Англии, в данный момент, идет активная погрузка на многочисленные зафрактованные транспортные корабли именно вооружения и боеприпасов, то же самое наблюдается и в США. Войска — да, тоже идут, но еще больше идет грузов, да и перечень интересный. Очень много боеприпасов немецкой номенклатуры, что заставляет задуматься.

— Да уж, — Сталин резко поднялся и стал немного нервно вышагивать по кабинету, держа в руке погасшую трубку. Явно сказывалась горячая кавказская кровь, и он с трудом сдерживал свои эмоции под контролем, что происходило не так уж и часто, и для него совсем нехарактерно. Чуть успокоившись, он уже повернулся ко мне.

— Сергей Иванович, а что вы скажете?

Я встал, уже по привычке расправив несуществующие складки на форме и заговорил:

— Товарищ Сталин, товарищи члены Государственного комитета обороны.