Но он приходил вновь и вновь. Семь дней, каждый день приносил цветы, дорогие платья и вкусную еду. Но что я? Цветы я не люблю, дорогие платья в хозяйстве не пригодятся, а вкусную еду мне готовила тётя. Не удивил!

И вот однажды он пришёл и тихо оставил у меня на пороге кольцо из настоящей воды. С запиской, что он сам его сделал. Коснулась я этого кольца и поняла, как его вода взывает к моей. Ведь он делал для меня это кольцо семь дней и семь ночей, чтобы принести и вновь сказать «Выходи за меня!»

Тут я и согласилась. Что-то во мне сказало: иди за ним. Он твоя судьба. Он готов любить тебя вечно. И мы до сих пор вместе, уже двадцать пять вёсен.

Конечно, мы не лучшие муж с женой на свете, но каждый раз когда мы ссоримся, мы непременно миримся. Мы всегда рядом, когда друг у друга происходит беда. И когда царит радость. Один мой выбор вернул мою жизнь на счастливую дорожку.

И, Ива, я знаю, что ты ничуть не хуже меня. Пускай твой выбор останется за тобой. Что бы ты ни чувствовала, исход всегда один. Любовь — это выбор, моя милая Ива».

Ива отложила письмо. Обернулась. Тонкое, едва слышное блеяние остановило её.

Баранец прорвался сквозь семечку. Словно из кокона, торчала его маленькая кудрявая голова. Любовь рождает жизнь.

Ива метнулась к столу и взмахнула рукой. В воздухе появилась вода, окропившая баранца. Он затих, слизывая воду с губ крохотным языком.

Проглотив, он замолчал и взметнул на Иву взор больших ярких глаз.

Мама… Вот она, истина! Ива может любить, просто если захочет! А если хочет, значит, уже любит, разве не так?

Сорвавшись с места, Ива выскочила из комнаты. Не успев и подумать, она чуть не споткнулась о маленькое существо.

Нудлз! Разодетый во фрак, точно Неизвестный, он отступил, внимательно глядя Иве в лицо. Та вскинула уши, ожидая, пока Нудлз соберётся что-то сделать.

Побежал! Вот она, возможность! Ива сделает выбор!

Нудлз бежал небыстро, и Ива на этот раз за ним поспевала. Коловёртыш двигался прыжками, кажется, направляясь к лестнице. И Ива, возможно, даже знала, куда он её вёл.

Прыг-прыг-прыг. Нудлз скакал по ступенькам. Темнота лестницы окружила их обоих, но Ива прекрасно слышала тихие шажки Нудлза и не отставала. Где-то за мелкими окнами свистел холодный ночной ветер, горели звёзды. И поднималась Ива прямо к ним, звёздам-предкам, ввысь.

Когда у Ивы начало заканчиваться дыхание, Нудлз вдруг привёл её к свету. Точно Матушкин, он сочился из-за дверей, скрывая, что находилось внутри. И Ива подступила тихо, щурясь, боясь ослепнуть.

Музыка. Ива навострила уши и ступила вперёд. Музыка наполнила её целиком. Проникла в душу. Это была гитара, знакомая, родная гитара…

Протерев глаза, Ива увидела перед собой Джанта. Он сидел на столе и играл, пальцы его перебирали струны, легко, будто сами по себе. Вокруг горели звёзды и сияла большая полная луна. Как Ива и думала, Джант ждал её под куполом, где до звёзд — рукой подать. Точно сами небеса спустились, чтобы запечатлеть — казалось — важнейших миг их жизней.

— Ив, ты пришла… Я так рад, — улыбался Джант. Он остановился. — А то я собирался здесь сидеть всю ночь, пока ты не придёшь… Но моё чутьё не обмануло.

Ива не знала, что сказать. Джант отложил гитару и взглянул на неё. Прямо и уверенно. И невероятно ласково.

— Джант, зачем?..

— Я подумал, что это тебя порадует. Разве нет? — удивился он.

— Но почему? Разве нужно было?..

— Ты ходила такая мрачная. Я подумал, что стоило, ведь я сделал тебе больно…

Ива набрала в грудь воздуха. Пора. Пора сказать!

— Джант! — воскликнула она. — Я сделала выбор!

— Что?..

— Я люблю тебя!

Джант застыл. Ива тоже. Что же он сделает? Поверит ей? Ива только и могла просить: «Поверь»…

И он сорвался к ней. Обхватил её руками и прижал к себе, водя руками, будто ища подвоха. Но нет, Ива была настоящей, Ива знала это. С Джантом она — настоящая.

— О, Эллиада… — воскликнул он в небеса. — Я… Я совсем не понимаю, что это значит, но… я счастлив!

Ива сперва испугалась. Она сказала… Сколько за этим последует? Сколько вопросов? Сколько решений?

Но рука Джанта опустилась ей на спину вновь, и Ива улыбнулась. Они решат. Вместе.

— Правда, Ива? Это правда? — он отпрянул, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Да, — смущённо отвернулась она, но, собравшись, взглянула ему в глаза вновь. — Правда.

Ива сама не верила. Она наконец-то сделала выбор. Выбор любить.

Удовольствие и цельность (18+)

Лунный свет шёлковыми дорожками проникал в комнату, укрывая её полупрозрачными лучами, словно ласковыми руками Матушки. Ива будто ютилась в нежной колыбели ночного неба: лунный лик серебрил темноту и окутывал её, подобно искусно расшитой ткани, звёзды далеко-далеко щурились, словно заботливые родители, улыбающиеся при взгляде на дочь.

В руках Ива держала баранца. По-прежнему не знающая его имени, она видела в его глазах: он хотел выскочить из семечка поскорее и истоптать мир своими крохотными копытцами. Но пока ему оставалось лишь радовать свою маму, тихонько блея ей на ушко.

Джант сидел рядом, обняв Иву. После всего он не мог просто так отпустить её. Говоря, что не верит, по-настоящему ли Ива призналась, он порывался укрывать её в объятиях так долго, как только сможет. Но вскоре он уже сонно склонял голову на затылок, пряча сопящий нос в уши.

– Посмотри на своего сына, Джант! – улыбнулась Ива, приподнимая баранца на уровень его глаз. – Рад стать папочкой?

– Как-то я не подумал, что, признаваясь, ты хотела записать меня в отцы, – усмехнулся ей в затылок Джант.

– Прими ответственность! Он же твой сын, в конце концов.

– С копытами и шерстью? Полюбив зверолюдку, я ожидал чего угодно, но не этого.

Ива хихикнула. Даже сонный, Джант умудрялся шутить не хуже, чем когда бодрствовал.

– Какой же из тебя отец, Джант, если ты не можешь принять ответственность за сына?

– Ладно-ладно. Только если тебе это так нужно.

Победно вскинув подбородок, Ива отодвинулась, чтобы отнести баранца обратно на подоконник. На миг она остановилась: тепло Джанта настолько охватило её, что покинуть его объятия становилось равносильно смерти от лютого мороза.

– Не уходи…

– Я на мгновение. Поставлю малыша и вернусь.

Рано или поздно Ива всё-таки переборола себя и, потёршись о живот Джанта спиной и напасшись теплом, вскочила на ноги. Баранец испуганно заблеял.

– Прости, малыш, – спохватилась она, обнимая горшочек. – Пойдём, пора спать…

Шагнув к подоконнику, Ива, подложив под горшочек разноцветную ткань, образовала в воздухе пару капель и рассыпала их по листочкам баранца. Одна упала баранцу на нос, и тот слизнул её маленьким розовым языком. Погладив малыша подушечкой пальца по нежному кудрявому пушку на затылке, Ива пожелала ему сладких снов и вернулась к Джанту.

И была тут же утянута большой рукой. Не успела она и подумать, как оказалась на боку, обхваченная его руками и ногами. Сложенная в комочек, Ива погрузилась в тепло.

– Хитрый.

– А то.

Поцеловав её в лоб, Джант уткнулся носом в её волосы, дыша ей на ухо. Чуткий нос Ивы оказался рядом с его шеей.

Проведя по шее рукой, Ива поразилась нежности кожи Джанта. По сравнению с её вечно трескающейся кожей, его была мягкой, как у младенца. И пахла… М-м… Чем-то глубоким. Проникающим внутрь и наполняющим. Запах… звера… мужчины.

Помутнение изгнало всякие мысли. Выпрямившись, Ива опутала ногами ноги Джанта. Живот касался его тёплого, горячего, жаркого тела. Бёдра соприкоснулись с его бёдрами. Ива чувствовала его. Его силу и его слабость.

Вновь вдохнув диковинный запах, Ива не удержалась и поцеловала шею Джанта. Покусывая и посасывая, она оставляла на нежной коже фиолетовую метку.

– Ив… Ив, ты чего? – испугался Джант, было извернувшись, но Ива неожиданно для себя сжала его так крепко, что он не мог её побороть. – Ив, постой! Не рано?