– Только и всего? – отталкиваюсь от столешницы и отстраняюсь, теряя из вида смущённое личико, которое всё больше и больше становится размытым.

– НЕТ! Постой! Эд…

– Ммм?

– Ты задание мне сорвал!

– О, как? Извинения закончились, и в ход идут претензии?

– Нет. Вернись, пожалуйста?

Она не перестаёт меня удивлять. Но я послушно шагаю к ней навстречу, наклоняюсь так близко, что мы носами соприкасаемся, и неясно кого больше от этого колотит, меня или её.

– И?

Вместо ответа, тянет ко мне руки, зарывается пальцами в волосах, и не дышит. Дыши, Ложечка, мне тут трупики богатых девочек ни к чему.

– Это я тебя поцеловать должна была, а не ты… Зачем поцеловал меня сам, Эд?

Теперь я молчу. А что я скажу? Назло? Не хотел, чтобы ты меня лузером считала, на остальных-то мне насрать, но почему-то твоё мнение важно, Бет.

– Решил помочь, вот такой я добренький.

Жду, что она дальше делать будет, а девчонка вдруг обнимает меня своими тощими ляжками за талию, а руками буквально виснет на моей шее. Теряю равновесие и почти вдавливаю её в скользкое покрытие.

– Я знаю твой секрет, Эд Хэндерсон, – внезапно выдыхает Бэйли мне прямо в губы, и жар мгновенно сменяется льдом, а моему голосу возвращается утерянная враждебность.

– И что ты планируешь с этим делать? – с издёвкой спрашиваю спорщицу.

Главное, не показывать, как мне страшно, шантаж последнее, что мне сейчас нужно. Я едва успеваю держать высший балл, работаю на износ, дома почти неделю не был, и чертовски соскучился по Руби и бабуле Грейс. Что для меня придумает эта сумасшедшая?

– А? – она снова вся теряется, но ноги не разжимает, держит словно в тисках.

– Мне за тебя рефераты писать, пока ты в сестринстве будешь зажигать? Или шмотки твои в химчистку отвозить? А может, трахнуть тебя по лучшему разряду? Как в фильмах!

Что я несу?..

Последнее предложение Ложечку напугало, и теперь она пыталась из-под меня выползти. Ну уж нет. Стоять!

– Чего молчишь-то? Угадал? Понравилось, да? Заводит тебя это? Сама нашла, или подружки рассказали,– расстёгиваю ей пуговицу на джинсах. Тугая. Не поддаётся, да и меня трясёт. Сейчас напугаю её до смерти, пусть по большой дуге меня обходит. Может, даже про шантаж забудет?

– Нравится? – пискнула Ложечка плаксивым голоском и носом шмыгнула. – Не нравится мне твоё заикание, вообще, не понимаю, зачем ты прикидываешься…

– Какое заикание? – туплю, но руки продолжают бороться с пуговицей, но уже как-то без огонька.

– Ты заиканье симулируешь! – хнычет Ложечка.

Пуговица поддалась, и по ушам резанул звук расстёгивающейся ширинки.

– А? Так ты об этом секрете?

Быстро пытаюсь застегнуть всё обратно. Но нервные смешки заставляют меня дрожать и мешают справиться с одеванием Бет Бэйли.

– А о каком ещё?! Что ты делаешь, псих?

Кричит Ложечка, но руки мне не убирает. В шоке, походу. И как это я теперь всё объясню?

– Джинсы эти тебе не Норис младший подарил, разве? А то и их порвать могу. Ты в кино ещё хочешь, а?

Бет

Ко всем моим прежним восторженным словам об Эдварде Хэндерсоне прибавилось кое-что новенькое. Он самый настоящий псих. Видимо, это плата за отличные академические результаты. Парень двинулся. И он не тихий сумасшедший, один из тех, что вполголоса бубнят на погоду, пересоленный в ресторане суп, откровенно разодетую девушку, или тачку, заехавшую на краешек бордюра.

Эд псих буйный! В его глазах плещется такое инфернальное безумие, что я мгновенно потерялась между двух противоречивых желаний: сбежать от него громко крича и размахивая руками, или… позволить ему сделать то самое по высшему разряду, что он предложил. Из его уст даже слово «трахнуть» звучит музыкой. И кто тут двинутая? Папа убьёт меня, если узнает, что я в туалете учебного корпуса трусь о малознакомого парня и ногами его к себе крепче прижимаю. Я хочу его. Даже сопротивляться собственным желанием нет сил. Лишь делаю вид, что пытаюсь выползти из-под него. Но мокрые джины прочно прилипли к столешнице, а Эд нависает надо мной с жуткой плотоядной улыбкой, и она ещё больше заводит меня вместе с долгой вознёй из-за тугой идиотской пуговицы. Честно подумываю помочь ему, потому что низ живота ноет и наливается такой тяжестью, что я едва сдерживаю давящий горло стон.

– Чего молчишь-то? Угадал? Понравилось, да? Заводит тебя это? Сама нашла, или подружки рассказали?

Он всё ещё злится, в голосе какое-то отчаяние с примесью страха. Он меня боится? Ему так важно заикой в глазах окружающих выглядеть? Ничего не понимаю, зато мысль, что псих расстёгнёт таки ширинку ввергает меня ужас. Только переживаю я не из-за того, что меня чего-то там по лучшему разряду сейчас сделают, а что Эд увидит на мне трусы-шортики с милым пони и радугой. Я нормальная девушка! Честно! Просто, мне почему-то спокойнее с этим лупоглазым зверем на лобке. Уверена, что если Норис стянет с меня штаны и увидит героя детских мультиков, то его либидо придёт конец. Такие вот у меня трусы-целомудрия и стоящий на страже невинности пони!

– Нравится? – добавляю нотку недоумения голосу, а заодно прикидываю, как бы снять джинсы сразу вместе с трусами. Время тяну, трясусь, слова подбираю, чтобы узнать, есть ли у Эда презервативы и почти вслух нервно посмеиваюсь своей похоти в лицо. О, да переспать с Хэндерсоном в туалете. И нет, не назло папочке и Курту. Просто потому что хочу, потому что могу, потому что схожу с ума от этого парня. Нагадить папе и бойфренду это так, приятный бонус.

Задом кручу, пытаюсь помочь ему, раздеть меня. хнычу с досады, грёбанные мокрые джинсы!

А затем я всё порчу одной фразой:

– Не нравится мне твоё заикание, вообще, не понимаю, зачем ты прикидываешься…

Та-дам! Молодец, Бет! Помолчать не могла? Надо было потрепаться…

– Какое заикание? – он перестаёт бороться с пуговицей, когда уже почти справился.

– Ты заиканье симулируешь! – я сейчас разревусь. У меня в воображении появился монитор с прямой полоской и протяжным писком.

– Доктор Бейли, мы теряем его!

– Не в мою смену! – потираю электроды дефибриллятора и мысленно прикладываю их к груди моего типа-насильника. – Разряд!

Незаметно вильнула бёдрами, чтобы пуговица вылетела-таки из петли, я даже живот надула, чтобы ширинка разошлась. Уф… Срочно исправляй ситуацию, идиотка! Скажи что-нибудь, разозли его. Быстрее!

– А? Так ты об этом секрете? – облегченно выдыхает Эд и тянет руки обратно к моим штанам. Ну, слава… Стоп! Он меня одеть пытается, что ли?

– А о каком ещё?! Что ты делаешь, псих?

Срочно генерируй идеи, Бет. Какой у него секрет? В носу ковыряется, убил Кеннеди, использует не сертифицированное топливо в своей Шевроле? О… Он вампир!

Не успела. Эдвард уже успокоился. А я мечтаю до крана дотянуться и обрызгать говнюка ледяной водой, а потом себя, чтобы успокоиться.

– Джинсы эти тебе не Норис младший подарил, разве? А то и их порвать могу. Ты в кино ещё хочешь, а?

Ясно. Нихрена он не простил меня за очки. Решил просто проучить немного, чтобы неповадно было.

– Ой, к черту иди, Хэндерсон.

Отлепляюсь от столешницы и неуклюже спрыгиваю на пол. Иду к двери, одной рукой прижимая к груди рваный рюкзачок, а другой кофту на мокрую задницу натянуть пытаюсь.

– Погоди, Бет! – Он вдруг за руку меня хватает, и от одного это прикосновения, снова всё трепещет внутри, а от запястья по всему телу разливается волна приятного тепла.

Поворачиваюсь, и у меня язык к нёбу прилипает от внезапного зрелища. Эд стягивает свою уродливую мешковатую толстовку через голову. Его футболка слегка задирается и я вижу идеально проработанные мышцы пресса. Скольжу взглядом выше, останавливаюсь на натянутой на мощной груди ткани, повторяющей каждый рельеф.

Я представляла его бледными субтильным ботаником, но такое…Толстовка показывается у меня на талии, Хэндерсон завязывает у меня на животе нетугой узел из длинных рукавов и осторожно одёргивает всю эту конструкцию сзади.