Таким образом, после нескольких месяцев ведомственной неразберихи перлюстрация была поставлена на службу новой власти. В октябре того же 1918 года при Полевом штабе Реввоенсовета Республики (РВСР) был создан военно-цензурный отдел, входивший по ноябрь 1919 года в Регистрационное управление (тогдашнее название Разведывательного управления) Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА). По приказу РВСР от 27 ноября 1918 года отдел стал самостоятельным при РВСР. Согласно первоначальной инструкции, на «оболочках простых писем и телеграмм» требовалось делать отметку «Просмотрено военным контролем», т. е. это еще не являлось перлюстрацией. Но в марте 1919 года появились подробные инструкции ведения цензуры корреспонденции. Здесь уже подчеркивалось, что «цензура корреспонденции, идущей из Красной Армии и в Красную Армию, производится секретно, вскрывается осторожно, тщательно заклеивается, никаких цензурных штемпелей на ней не ставится и в тексте ничего не вычеркивается». Цензорам особо напоминали, что «военная цензура корреспонденции из Красной Армии есть учреждение совершенно секретное»^[1532]. Это означало, что официальная военная цензура была заменена перлюстрацией.

По мере усиления роли ВЧК в политической жизни страны и передаче ей всех функций тайной полиции встал вопрос об отнесении к ней органов, занимавшихся перлюстрацией. Приказом РВСР от 10 августа 1920 года функции почтово-телеграфного контроля были переданы Особому отделу ВЧК. 9 августа 1921 года, согласно совместному приказу РВСР и ВЧК, Управление военной цензуры Штаба РККА стало подотделом военной цензуры Информационного отдела ВЧК^[1533].

С преобразованием ВЧК в ГПУ, а затем в ОГПУ работа по перлюстрации ширилась. Теперь ею ведал отдел политического контроля ОГПУ. Вопросы перлюстрации решались при обязательном участии ЦК и ЦКК РКП(б). 9 октября 1922 года комиссия Политбюро ЦК под председательством заместителя заведующего Агитпропом ЦК РКП(б) Я.А. Яковлева с участием зампредседателя ГПУ Г.Г. Ягоды и члена коллегии Наркомата почт и телеграфов А.М. Николаева обсудила вопрос «О военно-политической цензуре». В решении комиссии была отмечена необходимость «повысить качество и тщательность работы», привлекая для этого «старых специалистов». Технологию перлюстрации и пути взаимодействия ОГПУ с Наркомпочтелем определяла комиссия под председательством члена ЦКК Н.П. Крумина в составе замнаркома иностранных дел М.М. Литвинова, наркома почт и телеграфов А.М. Любовича, зампредседателя ОГПУ Г.Г. Ягоды и начальника отдела политконтроля ОГПУ И.З. Сурты. Эта комиссия требовала «принять все меры к особо тщательной заделке дипломатической иностранной корреспонденции, доведя безукоризненность заделки до 100 %», разработать в будущем «технические улучшения для вскрытия писем», при просмотре писем не допускать «резкой разницы дней налагаемого штемпеля», «наметить способы наибольшей изоляции мест Политконтроля внутри почтовых экспедиций» и т. д. 1 ноября 1925 года отделы информации и политконтроля были объединены в Информационный отдел ОГПУ.

В декабре 1924 года И.З. Сурта докладывал Ф.Э. Дзержинскому, что «один сотрудник на телеграфе просматривает в сутки 2500 телеграмм», а «полная обработка писем доведена до 250 штук в день на одного человека». Росли расходы на политконтроль. В 1923/24 финансовом году они составляли 4 % от сметы ОГПУ, в 1924/25‐м — 6,98 %. Особенно значительными были эти расходы в Москве и Ленинграде: в 1923/24 финансовом году — 43,4 %, в 1924/25‐м — 38,6 % всей сметы политконтроля^[1534]. Власть хотела знать подлинные настроения, мысли и чувства широких масс. Амплитуда тем, затрагиваемых в выписках, была весьма широкой: условия повседневной жизни, обстановка в учебных заведениях, на предприятиях и в учреждениях, в деревнях и воинских частях; сообщения о происшествиях и преступлениях; отношение к властям и их деятельности; суждения об образовании, культуре, религии и политике. От 70 до 90 % выписок сопровождалось меморандумами. Их направляли в отделы и местные управления ОГПУ. В начале 1925 года Дзержинский лично подсчитывал данные о характере писем («положительные» или «отрицательные»), направленных в Красную Армию из деревни и наоборот за время с ноября 1924 года по январь 1925‐го. В ноябре — декабре 1925 года массиву переписки, перлюстрированной Ленинградским отделением политконтроля, предшествовал составленный его работниками анализ прочитанной корреспонденции. В начале 1928 года, в дни «хлебного кризиса», ставшего одной из вех на пути ликвидации нэпа, нарком по военным и морским делам К.Е. Ворошилов просил начальника Политуправления РККА А.С. Бубнова «изучить все имеющиеся у Вас [т. е. у Бубнова]» материалы о настроениях в Красной Армии, включая данные о содержании писем населения в армию^[1535].

Перлюстрация выполняла также задачи политического сыска. 30 марта 1924 года Дзержинский писал своему заместителю В.Р. Менжинскому: «Установить, кто получает из Франции письма… и кто пишет туда — даже самые невинные письма — может дать нити. Политконтроль мог бы в этом отношении дать очень многое. Очень многое мог бы дать и оперативный анализ корреспонденции из России и многое другое»^[1536].

В дальнейшем при сохранении и расширении дела перлюстрации происходили ведомственные изменения. 5 марта 1931 года Информационный отдел был слит с Секретным в Секретно-политический отдел. После образования 10 июля 1934 года Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) органы государственной безопасности вошли в его состав в качестве Главного управления государственной безопасности (ГУГБ). Секретно-политический отдел с 25 декабря 1936 года был преобразован в 4‐й отдел. С 29 сентября 1938 года он именовался 2‐м отделом ГУГБ НКВД. После разделения НКВД 3 февраля 1941 года на НКВД и Наркомат государственной безопасности (НКГБ) дела перлюстрации перешли в ведение Оперативной группы 3‐го (Секретно-политического) управления НКГБ. Однако 20 июля того же года НКГБ и НКВД опять были объединены в рамках НКВД. 14 апреля 1943‐го вновь были образованы два наркомата: НКВД и НКГБ. Внутри НКГБ был организован отдел «В» (военная цензура и перлюстрация корреспонденции). С 22 марта 1946 года наркомат стал Министерством государственной безопасности (МГБ). 15 марта 1953 года МГБ и МВД были объединены в единый орган — МВД. Перлюстрацию осуществлял 6‐й спецотдел МВД. 13 марта 1954‐го был создан Комитет государственной безопасности (КГБ) при Совете министров СССР. Дела перлюстрации были переданы в 10‐й отдел 4‐го управления КГБ. 30 апреля 1955 года для перлюстрации почтовой и телеграфной корреспонденции был создан 6‐й спецотдел КГБ. 2 июля 1959‐го отдел был передан в Оперативно-техническое управление КГБ^[1537].

Узнать о конкретной работе по перлюстрации корреспонденции в послевоенные годы читатель может из воспоминаний бывшего офицера Управления МГБ СССР по Читинской области Леопольда Авзегера^[1538]. Эта деятельность продолжалась до последних дней существования СССР.

Ныне действующий Уголовный кодекс РФ в статье 138‐й предусматривает уголовную ответственность за «нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений», поскольку, согласно 23‐й статье Конституции РФ, ограничение права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений допускается лишь на основании судебного решения. Хочется надеяться, что в наши дни перлюстрация осуществляется действительно в рамках закона.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Основные доклады о перлюстрации, поданные российским императорам

№ 1

Доклад главноначальствующего над Почтовым департаментом князя А.Н. Голицына «Секретно. О почтовом Управлении и перлюстрации» Резолюция: «Читано Государем Императором [Николаем I] 30 ноября 1841»