Под одобрительный хохот процессии женщина в капроновом платочке проникла в спальню, где ночевали молодожёны, и стащила простыню, замазанную бурыми пятнами.

Лида в это время была у подруги, та ей поправляла причёску перед вторым днём свадьбы.

Шутовской барон, вытерев свои грязные руки о простыню, стоял, широко расставив ноги, чтобы снова не упасть; размахивал простынёй, как флагом, заглушая общий гул, уверял всех из буйной ватаги, что невеста была девственницей. Новоиспечённая свекровь в это время с добровольными помощницами из гостей накрывала стол.

– Выйди на минутку, – позвала её самая прилично одетая участница процессии. Мамаша, ничего не подозревая, накинув пальто, вышла за ворота, где её тут же посадили в тележку и повезли под общий хохот и улюлюканье по улице. От тряски бедняжка сразу же легла на солому и цепко ухватилась за края ящика, чтобы не упасть в грязь. Так как никто не заметил исчезновения матери, процессия вернулась.

– Ты думаешь выкупать свою мать, мы её выкрали, – скорчив свою причудливую грязную рожу, крикнула через забор Андрею женщина – барон. Сын взял бутылку водки со стаканом и направился к восторженной толпе.

Свекровь с трудом вытащили из ящика с соломой.

Шумная процессия, пресытившись своими выходками, разошлась по домам переодеться в чистое платье, дабы снова вернуться на свадьбу.

Поздно вечером, моя посуду, мать довольно сказала:

– Ну вот, теперь всё как у людей.