Из сообщения для Стаса выходило, что эти верзилы во главе с Абловым считают, что мой муж, самый порядочный и добрый мужчина на свете, удерживает в плену какого-то человека. Полная чушь, просто какая-то околесица!

– Эта какая-то глупость или ошибка, – всплеснула я руками. – Стас, как и я, ничего не поймет. Ребята, у меня для вас новость – вы сильно просчитались. Пока не поднялась шумиха из-за моего исчезновения, отпускайте меня. Вам нужен кто угодно, но только не я. Мы с мужем не знаем никакого Артема-а-а-а!.. – завопила я.

Глебу, видимо, надоело слушать, и он, схватив меня за волосы, протащил по комнате и швырнул на стул.

– Читай на камеру, тебе говорят! – рявкнул Глеб, после чего поднял с пола листок, который по дороге я выронила, и бросил мне его в лицо: – Читай!

Мало того что нам со Стасом приписывают чужие грехи, так еще и нет гарантии, что как только похитители заимеют видео с доказательством для мужа, что я жива и почти здорова, то они сразу же не прикопают меня где-нибудь в лесочке.

– Не стану, – твердо заявила я.

– Ну ты прям порадовала! Если честно, я предполагал, что тебя придется уламывать, а заодно я и поквитаюсь, – протянул Глеб, демонстративно медленно и тщательно закатывая рукава рубашки.

– Стой! – Костян преградил Глебу дорогу, когда тот в предвкушении двинулся на меня. – Босс отдал четкую команду – Леру не трогать.

– Ха, да не бойся ты, ни одного синяка не оставлю, на животе следов не видать.

– Дело твое, – отошел Костян в сторону, – но, если что, сам потом перед Виктором Романовичем объясняйся.

Имя хозяина поумерило пыл садюги. Он пристально и мерзко на меня посмотрел и заявил:

– Кстати, неплохая идея. Позовем-ка мы босса., Может, для пташки он придумает что поинтересней, чем я. У него-то руки приказом не связаны.

– Лера, не дури, – засуетился Костян, когда Глеб вышел. – Пока шеф не пришел, давай все снимем и…

– Нет.

– Лера-а, человек состоит из плоти и крови, ты и минуты не выдержишь, если тебе руки заломят или…

– Почему я должна это говорить, если даже не знаю, кто такой Артем, и муж мой тоже не знает? Мы ни в чем не виноваты.

Не успела я договорить фразу, как на пороге появился Виктор Романович Аблов собственной персоной. Вот шустрый какой, небось, возле двери караулил, а лоб хмурит, как будто его от очень важных дел оторвали.

Виктор неспешно прошел в центр комнаты, бегло оглядел видеокамеру, взглянул на скомканный листок бумаги, валявшийся на полу, выразительно недовольным взглядом посмотрел на своих прихвостней, но меня упорно игнорировал и делал вид, что не замечает. Впрочем, уверена – скоро хозяин с лихвой исправит это положение, и я буквально искупаюсь в его внимании с головы до пят.

– Значит, не желаем сотрудничать, да? – повернувшись ко мне спиной, спокойно спросил Аблов, хотя я предполагала, что спокойствие его было мнимым и впереди меня ждет шквалистый ветер с громом и молниями.

– Почему это? Сотрудничать-то как раз желаю, я отказываюсь повторять полную ахинею, которую мне подсунули. Говорила уже вашим… – я запнулась, подбирая, как бы поприличнее назвать бугаев, – с-сотрудникам, что никакого Артема я не знаю и к его пропаже непричастна, так же как и мой муж. Искренне сочувствую этому взятому в плен мужчине. Кому как ни мне понятно его положение, но ничего для его освобождения сделать не могу.

– «Сочувствую этому взятому в плен мужчине»? – почему-то именно эти слова Аблов вычленил из моей речи и, развернувшись ко мне всем корпусом, повторил их, причем с редкостно ядовитой ухмылкой.

– Конечно сочувствую. Разве это настолько удивительно, что у вас даже глаза округлились? – изумилась я.

Нет, с глазами Аблова было все в полном порядке – их размер и форму он не менял, – но уж очень мне хотелось сказать что-нибудь едкое и желательно принижающее образ альфа-самца.

– Да эта коза над нами просто издевается, – откуда-то из угла прорычал Глеб. – Виктор Романович, разрешите я ей прочищу мозги. Две минуты – и она мигом вспомнит и кто такой Артем, и сообщение мужу соловьем пропоет, да не абы как, а с выражением и с учетом всех знаков препинания.

От заявления Глеба моя душа заледенела, дыхание участилось, а к глазам подобрались слезы. Это что, меня сейчас будут пытать?

Гонимая страхом и действуя чисто на инстинкте самосохранения, я сорвалась со стула и рванула в самую дальнюю часть комнаты, где прижалась спиной к холодной стене и от отчаяния проорала:

– Да вы хоть ногти мне плоскогубцами повырывайте, я все равно ничего нового не скажу, потому что действительно не знаю, кто такой этот Артем!

На лицах всех мужчин, за исключением Костяна, тут же заиграли улыбки. Забавляйтесь, садисты, я, когда выберусь, каждое издевательство вам припомню и отомщу.

– А тебя никто и не просит рассказывать что-то новое, я про Артема лучше твоего знаю. Начитать сообщение мужу – это все, что на сегодня от тебя требуется! – рявкнул Аблов и ткнул пальцем в пол, указывая на листок.

Я подняла бумагу, села на стул, сделала страдальческое лицо и вслух повторила текст.

– Нет. Где гарантия, что вы меня потом не убьете? – покачав головой, тихо прошептала я.

– Босс, ну что мы в самом деле с ней беседы ведем? Я ей сейчас разок врежу, сразу станет как шелковая, – вновь предложил Глеб свои кулаки в качестве меры воздействия. Как же не терпится мужику беззащитную девушку отдубасить, аж из штанов выпрыгивает.

– Разве мы звери? У нас как-никак дама в гостях. Некрасиво бить женщин, – вкрадчиво пропел Аблов и даже осуждающе цокнул языком в завершение тирады. Потом подошел ко мне и, ухватив за подбородок, высоко задрал его вверх. – Может быть, мы что-нибудь поласковее придумаем, а? Что скажете, парни, она вам нравится?

Нет… нет… нет… все, что угодно, но только не это. Надругательства я точно не переживу. К горлу подступила невыносимая тошнота, голова закружилась, еще чуть-чуть – и я грохнусь в обморок.

Вся гамма чувств и эмоций, отразившаяся на моем лице, явно доставила Аблову несказанное удовольствие. Насколько же надо быть больным человеком, чтобы наслаждаться чужими страданиями?

– Лично я – пас, – шумно сплюнув, заявил Костян и отвел взгляд на дверь, чтобы не смотреть на предстоящее зрелище.

– А я не против приголубить козу, давно надо было ее проучить, – расстегивая молнию на ширинке, заявил Глеб, и уже через мгновение начал переходить от слов к действию.

Бандюга взялся за ворот платья и с силой дернул вниз, рассчитывая разорвать на мне одежду. Ткань выдержала, зато я – нет и упала на колени.

– Любишь по-собачьи? Что ж, я тоже, – рассмеялся бугай и шлепнул меня по пятой точке.

– Не надо, пожалуйста, я прочитаю ваш текст, – взмолилась я, перевернулась и, прижавшись попой к бетонному полу, выставила руки вперед, чтобы создать хоть какую-то преграду между мной и насильником.

– Поздно, коза, надо было соглашаться, когда по-хорошему просили, а сейчас я тебя в профилактических целях отжарю.

– Глеб, отойди от нее, – послышался приказ Аблова.

Кураж в Глебе буквально рвался наружу, и он выглядел обезумевшим до такой степени, что оборонительную позу я не рискнула сменить и всерьез полагала, что верзилу придется оттаскивать от меня силой. Но нет, слава всему, слова Аблова подействовали на него, как ведро холодной воды, он хоть и недовольно скривился, но оставил меня в покое.

– А теперь садись на стул и делай что обещала, – убийственно холодным тоном приказал Аблов и пнул носком туфли истерзанный и измятый комочек бумаги, покатив его в мою сторону.

Гордость внутри меня рвала и метала, но я подняла листок, разгладила, послушно добралась до стула, села и стала ждать команду читать.

Бормоча под пристальными взглядами заготовленный текст, я еще никогда в жизни не чувствовала себя столь униженной, голос дрожал и постоянно срывался, а уголки губ ползли от обиды и безысходности вниз.

«Черт побери, Лера, соберись и возьми себя в руки, не доставляй упырям удовольствие, не плачь в их присутствии: ты проиграла битву, но не войну!» – мысленно шептала я себе, но легче совсем не становилось, и концовку сообщения я читала, уже сглатывая слезы и шмыгая носом.