Все эти дни не топил. Стоит ровная нехолодная погода — днем 9-10 градусов тепла. В комнате моей без топки 14–15, а вечерами, когда горят лампы и кипит чайник, — все 17. Днем сквозит солнце.

И это притом, что у меня гнилые, дырявые рамы, стекло отстало, вообще нет нескольких стекол в первых рамах. И двери неплотно прилегают к полам. И всюду щели и дырки. Дому всего 30 лет, но он давно не ремонтировался.

6 нояб. Письма от Л. К. Чуковской в ответ на мое с оценкой ее глав биографии Герцена в «Прометее». Пишет, что если найдутся силы, хочет [слово вставлено шариковой ручкой] написать маленькую книжку «Последние годы Герцена». Всякие милые слова. <…>

Сегодня в 9 часов 50 минут еду в Ленинград на неделю, не больше. Когда вернусь, придется наверно уже регулярно топить.

Слышал в эти дни голоса выступавших наших вождей. Интеллигентная манера речи у одного Косыгина.

Еду с 14 рублями в кармане, но с обратным билетом.

7 нояб. <…> Смотрел здесь по телевизору «Октябрь» Эйзенштейна. По исторической концепции это ничтожно и мелко, а по стилистике и композиции старомодно в худшем смысле слова, т. е. не как старомоден Тургенев, а как старомоден, допустим, Пшибышевский. Ничего нет хуже вчерашнего авангардизма, выродившегося не [вписано в машинопись от руки шариковой ручкой] в большой стиль, а оставшегося навеки в коротких штанишках.

8 нояб. Целый день сидим дома. <…>

Здесь неплохо, но что делать — я не создан для блаженства… <…>

9 окт. Снова об «Октябре».

Историческая концепция фильма на уровне Окон Роста^[85] <…> Композиция кадров нарочита по ракурсам. <…> Монтаж? Он спешит везде, где должны быть люди и их поступки и задерживается, тянется, назойливо и монотонно повсюду, где идет утомительная игра вещей или неких механических процессов. Вероятно это должно восхитить последователей школы Натали Саррот, но мне это кажется слишком упрощенным. Я вижу в этом лично присущую Эйзенштейну беспомощность в обращении с актерами, так выявившуюся в его дальнейших фильмах, где актеры у него играют, как в опере. [единственный шедевр, который АКГ признает, — «Потемкин»]

10 нояб. <…> Праздники прошли, но цвет будней еще не определился. Можно уже правда сказать, что юбилей прошел без имени Сталина: во всяком случае с его минимальным упоминанием и то не сверху, а от разных доброхотов снизу.

[звонил Дару и Л. Гинзбург, которые собираются приехать в Комарово] <…>

Перечитал здесь «Траву забвения» Катаева и мне захотелось написать об этой талантливой и странной вещи и о «Святом колодце». «Вопросы литературы» собираются дискуссировать о них, но я наверно опоздал. <…>

Скоро пресса приобретет нормальный вид и меня где нибудь раздраконят за мой фильм.

Заставил себя написать нейтральное письмо Леве, но вряд ли возможно вернуть прежние отношения.

11 нояб. Отправил, наконец, в ЖЗЛ верстку моей статьи о Моруа. Долго же я с ней провозился! <…>

Пробовал работать, но мне здесь трудно сосредоточиться: в ушах все время вся жизнь квартиры.

В холодной Загорянке, где мне нечего есть[,] мне работается лучше, т. е. спокойнее.

Недоволен собой.

12 нояб. <…> Уже с утра ужасно захотелось пойти в гости. Звоню Д. Я. [Дару]. Им дали на сутки «В круге первом» и они читают: отнимать время нельзя. Звоню Яше Гордину^[86]; он зовет завтра, а нынче занят.

13 нояб. Ночью снова объяснения, на которые я не иду, и все кончается взрывом чувственности.

Утром еду на вокзал и в Литфонд. <…>

В Лавке писателей встречаю В. Н. Орлова. Он настроен пессимистически относительно выпуска и Мандельштама и «Поэты ХХ века» и своей книги статей. Говорит, что местные инстанции отказали ему в его книге дать визу на печатанье и собирается в Москву хлопотать. <…>

Ночью еду, а до этого приглашен с Эммой к Лидии Яковлевне. От нее, взяв с собой чемодан, и поеду.

Мне кажется, я соскучился по Комарову. <…>

14 нояб. [накануне приехал из Ленинграда в Загорянку, перед отъездом встречался с Л. Гинзбург]

Л. Я. вчера вечером была мила. Она продолжает писать прозу и собирается подарить мне экземпляр, когда перепечатает набело. <…>

Рассказ о деле так называемых «христианских социалистов». В этой компании множество оттенков: от либерального до антисемитского. Их положение отягчено открывшейся связью с какой-то эмигрантской организацией в Зап. Германии, что пахнет «изменой родине» и расстрелом. Литераторов нет, кроме одного младшего научного сотрудника из Пушкинского дома.

16 нояб. Умер В. В. Шкваркин^[87]. Он уже более 20 лет назад совсем спился, а потом почти сошел с ума и давно никуда не показывался. Однажды в 40-х годах я тащил [его] совершенно пьяного домой в Пименовский переулок. Его хвалили и бранили не в меру. Он был хороший драматург-ремесленник, знавший вкусы зрителя, но не художник. Но не подлец и не выжига и не рвач, а это уже много. <…>

В этот вечер решилась судьба «Пугачева» в Театре на Таганке, который разрешен, но без интермедий Эрдмана. Подлое выступление Александры Есениной^[88].

18 нояб. [АКГ отмечает первые появившиеся рецензии на свой фильм «Зеленая карета»] <…> Главная ругань видимо еще впереди: журнал «Искусство кино», где сидит мой «друг» Варшавский^[89]…

Смелков^[90] бранит фильм так[,] как я и ждал: за «псевдо-романтический штамп». <…>

Хлоплянкина^[91] написала в общем верно. Ее рецензия называется: «Водевиль с печальным концом» — таким образом она подметила главный стилевой прием сценария. И еще она заметила связь с «Д. давно». <…>

На верхнюю терассу влетела серенькая с желтой грудкой птичка. Окна и форточка были разумеется закрыты. Оказалось, что она пробралась через выбитую планку обшивки. Я открыл форточку и она улетела.

19 нояб.

Мелкий снег. Холодает.

Годовщина смерти мамы. 5 лет.

Не спится. Горькие мысли^[92].

В этом году папка с дневниковыми записями толще, чем в прошлые годы. Это вероятно потому, что собственно работал я не так много, а писать приучил себя регулярно, вот и отыгрывался на дневнике.

20 нояб. <…> [Бибиси передало «театрализованную стенограмму» с процесса С. и Д.]

Недавно передавали также о поездке жены Даниэля с сыном к нему на свиданье в Потьминский лагерь. <…> Прослушал больше половины передачи о процессе Синявского и Даниэля «Первая свобода». Со многим я уже был знаком по рассказам. И снова мне Даниэль симпатичнее своего коллеги своей прямизной и ясностью позиций. Стенограмма ходила по рукам, но не попалась мне. Убийственны тексты судей и прокурора — поразительно низкий уровень.

25 нояб. Был в городе. В ВУАП пришла ведомость из Кинопроката. По ней выходит, что пока напечатано «Зеленой кареты» — 906 копий и мне причитается «потиражных» — 135 %, т. е. 8130 рублей.

<…> Короче, мне останется около 3000 руб. <…>

Е. С. Гинзбург просила Р. Медведева познакомить меня с ней. М. б. послезавтра пойдем с Юрой к ней. [это знакомство состоялось 26-го нояб.]

26 нояб. <…> Обед в ССП, потом у Юры. Туда приходит Медведев. Едем все к Е. С. Гинзбург. <…>

27 нояб. Вчера целый день^[93] читал рук-сь Медведева. Есть пробелы, проскоки, кое-где поверхность, но все в целом — верно. Новые факты интереснейшие и красноречивые. <…>

1 дек. Деньги пришли. Еду в сберкассу на Арбатскую площадь и кладу полторы тысячи рублей.

Обедаю в ЦДЛ и возвращаюсь в холодную дачу.

5 дек. Два дня подряд праздник. В городе закрыты магазины <…> Третьего дня в субботу был на ул. Грицевец, кажется, впервые после лета. Трудный разговор^[94]. <…>

7 дек. Отвожу к Б. рукопись, потом у Н. П. Смирнова, затем у Юры. <…>

Еду к Шаламову за книжкой о Фрунзе^[95]. Телефонное знакомство с Галиной Александровной Воронской^[96]. Уговаривается увидеться.