30 июня. <…> А Лева по-прежнему живет изо дня в день и ничего не делает. Сейчас будет бегать на фестиваль. Думаю, что Люся ему вредна: с ней он одомашнивается, ничего не хочет, удовлетворяется минимальным заработком за пустяковые рецензии и чтением стихотворного самотека в «Новом мире». А ведь он стоит большего. <…>

Он умный, добрый, но безвольный человек^[112].

2 июля. Вчера вечером у Л. Я. Гинзбург. Она читает отрывки из своей новой вещи (не умею назвать жанр) о блокаде^[113]. Это очень умно, остро и талантливо. Ища влияний, я назвал Пруста. Она сама добавила Толстого.

[она отзывается о книге АКГ: ] Л. Я. находит за «общей ласковостью тона» некоторое «лукавство художника», рисующего объективный портрет Б. Л., не боясь всяких красок и, хотя как будто такая цель прямо не ставится, показывающего его огромный и всеобъемлющий эгоцентризм. Согласна с каждым словом о романе «Доктор Живаго» и говорит (уже не первая — то же и В. Ф. Панова и др.), что я первым объяснил ей связь желания «быть как все», тоски по большому читателю, — с корнями художественной манеры романа. Ее мнение — одного из умнейших читателей — мне дорого. Анна Андреевна вернулась в Ленинград и сегодня Л. Я. идет к ней. [АКГ достает у Рахлина «толстый синий том» изданного Пастернака] Комментарий мог бы быть лучше. Я холодно отношусь к Ивинской, но не назвать ее имя в комментариях к многим ей посвященным стихам — это почти хамство. Не названо и имя Бухарина, которому посвящались «Волны». И все же хорошо, что этот том вышел. К удивлению, в нем помещено и «В больнице».

3 июля. <…> С наслаждением читаю Пастернака. <…>

Тянет писать пьесу. Давно уже не было этого чувства.

5 июля. <…> Вчера сборная Бразилии выиграла в Москве у нашей сборной со счетом 3: 0. Иногда скучаю по футболу, кот. в конце 40-х и в конце 50-х годов занимал в моей жизни порядочное место. Сегодня в Москве открывается международный кинофестиваль.

7 июля. <…> Б-ий^[114] третьего дня мне сказал: — А вы знаете, А. К., что в а м и торгуют?.. Оказалось, что в Лен-де продолжается перепечатка «самиздатом» рукописи «Встречи с П.», и цена экземпляра, размноженного «на паях», колеблется от 3 р. 50 к. до 4 р. Это, в частности, делают в Пушкинском доме. <…>

9 июля. <…> В этом году почему-то нет в продаже болгарских помидоров, которыми три года подряд (или больше) наши магазины были завалены. <…>

13 июля. Пишу не без удовольствия «Кина». Пишется кусочками, почти не связанными друг с другом. Буду соединять при переписывании набело. Написал уже почти лист, видимо, хотя пока трудно сосчитать. <…>

14 июля. Открытка от Надежды Яковлевны.

15 июня. <…> Ужасная ночь. Под влиянием вчерашней читки пьесы Штейна и еще чего-то у Эммы полуистерическое состояние. Никаких серьезных оснований к этому нет: ей везет, и заслуженно, но потребность чувствовать себя несчастной у нее так привычна, как у меня обратная потребность. Все это довольно скучно, в конце концов.

Пьесу Штейна «Вдовец» труппа БДТ приняла неважно. Говорили, что дешевка, подделка и т. п. Но против тоже никто не высказывался. <…>

Н. Я. зовет в Верею.

18 июля. <…> [АКГ о пребывании Сартра в Москве] просто французик, говоривший банальные любезности. <…>

Болит левая нога в бедре. Не то прострел, не то что похуже.

21 июля. <…> По словам Копелева, очень интересен архив Вс. Иванова. Он огромен. Тут и дневник почти за всю жизнь, много набросков, готовые законченные вещи, переписка. <…>

Вся Москва две недели жила только кинофестивалем: все бегали по просмотрам.

25 июля. Дождливый денек. Работаю.

30 июля. <…> Письмо от Н. Я. о Верее.

<…> Я не бездельник, но 3/4, если не 5/6 делаемого не реализуется практически. А время идет. Надо надо всем этим всерьез задуматься. <…>

Н. Я. пишет, что в Воронеже хотели выпустить «Воронежские тетради» Мандельштама, но главк издательский запретил со ссылкой на то, что М-ма будто бы печатает «Библ-ка поэта», а она и не чешется. Обычная уловка.

4 авг. В воскресенье 1-го приехали с Эммой из Лен-да. Три дня суеты и беготни по городу. <…>

Вчера ночью Эмма уехала. Эпопея с билетом. Перед ее отъездом глупо поссорились, но я не виноват. Остался с чувством усталости и жаждой одиночества. К тому же все дни болело сердце.

6 авг. Сижу на даче и не еду в город.

Сегодня ночью шел дождь и сад в предрассветном шуме и шелесте был удивителен. Открыл окна на верхней террасе и смотрел и слушал. Господи, что еще нужно человеку.

Привез из Лен-да почти все свои папки и приводил два дня подряд в порядок бумаги. Огромный же у меня архив.

Хочется пожить здесь одному, подумать, пописать.

9 авг. <…> Умерла Фрида Вигдорова. Она была хорошим человеком. <…> Фрида долго болела и мучилась. Все тот же зловещий и страшный рак.

<…> Письма от Беньяш и от Н. Я. Мандельштам.

Н. Я. пишет, что совсем потеряла оптимизм и живет уныло. Хорошая старуха!

Встретил в метро Валю Португалова. <…> [хвалит прочитанную книгу Стейнбека «Путешествие с Чарли»] У нас такая книга невозможна и больше всего невозможна ее интонация: спокойная, самоуважительная, — мы или кричим в негодовании, или хвалимся и слащаво восторгаемся. В книге этой есть нечто глубоко и неподдельно демократическое.

10 авг. <…> Зашел к Ц. И. Кин. Дал ей статью^[115]. Она тут же при мне стала читать (это трогательно). Статья ей понравилась. Просила оставить, чтобы прочесть еще раз. Я рад. Это для меня вроде уплаты долга. Очень она симпатична и незаурядно умна. Я немного волновался. <…>

Приехал, дом заперт на висячий замок, а я забыл ключ. Лезу в окно террасы.

11 авг. В «Правде» увесистый «подвал» Ю. Лукина с руганью по адресу повести Семина «Семеро в доме»^[116]. Все штампы проработочного жанра: нет идеалов, не главная правда времени, автор мирится с темными сторонами жизни, односторонняя мрачность картины и т. п.^[117] Все это писал и Ермилов о Платонове когда-то и все прочие почти о всем правдивом и талантливом, что появлялось у нас в лит-ре.

14 авг. <…> Еду в город. Недолго у Над. Як-ны М-м. Застаю ее в отсветах видимо оттеновского ажиотажа разных слухов и сенсаций. Немного спорим. Заграницей вышел первый том нового собрания М[андельшта]ма (стихи). В нем все написанное. Опечаток немного, но комментарии убогие.

<…> Снова пущено в ход выражение «идеологическая диверсия» (будто бы автором сего Семичастный). В «Нов. мире» лежит резчайшая разносная статья М. Лифшица против Дымшица^[118]. <…>

22 авг. <…> Наша пресса раздувает события в Лос-Анджелесе не без демагогии. Убивали там конечно и полицейские, но поджигали, судя по Бибиси, негры, а у нас все изображается как «зверства расистов». <…>

Начал вчера писать давно задуманную статью о Ю. К. Олеше^[119]. Поводом для этого послужила найденная на ул. Грицевец его рецензия на «Давным-давно», напечатанная в 1943 году в Ашхабаде.

Третьего дня с Э. и Т.<Трифоновым?> были на футболе на стадионе Ленина. Торпедо — ЦСКА. Торпедо играло отлично и выиграло. Года два, если не больше, я наверно не был на футболе — я, когда-то не пропускавший ни одного матча. И снова — большое удовольствие, и не только от игры, но и от стадиона, наполненного народом, чудесного летнего вечера, красок, музыки… Вернулись поездом 10.31.

31 авг. Вчера были в городе. Обед с Н. Я. в «Софии», потом у нее. Художник Вайсберг (кажется так)^[120]. Н. Я. дарит мне книгу. Она еще в Верее, в конце ноября собирается переезжать в новую «свою» квартиру. Показывала журнал из США с глупой и мелкой статьей об О. Э. «Простор» ей заплатит и хочет печатать еще. <…>

27-го с дачи уехали Трифоновы и через три дня я тут останусь совсем один.