29 авг. (…) В «Моск. правде» некролог К. Бауману, бывшему секретарю московской парторганизации. Много хороших слов, но не говорится, как и когда он умер. А его расстреляли в 37-м году^[45]. Лучше десять неурожаев и любые недостачи, но этот страх перед правдой оскорбителен и непереносим. # (…) # Письмо от В. — как ни в чем не бывало. Ответил сдержанно. #

31 авг. Вчера днем уехал в город. Лавка^[46]. Там пустота. Встреча с Шаламовым. Он переехал на новую квартиру, на Васильевской^[47]. Дом, где он жил, сносят. Книжка его вышла, но тираж лежит в Туле, где она печаталась. Лето, отпуска, не вывозят. Он еще хуже слышит, чем раньше. # (…) # Драматург Вампилов утонул, купаясь. Он еще не имел большого успеха, к нему все относятся хорошо и жалеют. # (…) # Весь день необычная тоска, какие-то дурные предчувствия. Я живу бездарно. # (…) # Сегодня утром вернулся на дачу. #

1 сент. Солнечно и прохладно. # Так как в ЦДЛ парикмахер в отпуску до 26 сент., набрался мужества и пошел стричься здесь в Загорянской. Обычно я стригусь здесь раз в год, когда обрастаю до неприличия. Хорошо или плохо, но постригли. (…) # Тоска. # Сквозь нее пробивается желание написать зрительскую пьесу, т. е. пьесу, которая бы увлекала и нравилась. # (…) [по Бибиси узнает, что Фишер выиграл матч] # Читают полный текст речи Солженицына. Читает мой коллега по 15-й камере Лубянки Коля Рытьков^[48]. Читает он плохо, слишком все подчеркивая и выделяя. Но текст речи полностью кажется лучше, чем ее пересказ: есть детали и нюансы, которые исчезли в адаптации. #

4 сент. Утром приехала Эмма. # (…)

6 сент. Вчера обедали с Э. в ЦДЛ, потом смотрели «Молодость театра». # В ЦДЛ к нам подходит Юра. Он какой-то жалкий, что-то лепечет, что я его бросил. Я сдержан. (…) # Идем пешком в театр. Впервые сижу во 2-м ряду. Театр полон. Успех. Эмма поражена Кацинским^[49]. # [по радио АКГ узнает о мюнхенской трагедии на олимпиаде — нападении арабских террористов на израильскую команду] В числе убитых евреев — два недавних эмигранта из СССР. # (…) # Эмма возится по дому. Поздно вечером она уедет. Тень ссоры, но берем себя в руки. # Потом все мирно и дружно. ##

7 сент. Эмма вчера уехала поездом № 26. Я уже без четверти двенадцать был в Загорянке. # Прощались элегично, тихо. У нее с октября начнется Институт. Она волнуется. #

10 сент. (…) # Дописываю ночью в городе. # Долго колебался: ехать ли на спектакль, и поехал, хотя сейчас жалею. (…)

11 сент. (…) # Вспоминаю: что-то новое было в последней встрече с Эммой. То ли то, что она впервые, кажется, не пыталась объясниться? То ли что звала меня приезжать в сентябре в Ленинград? Но даже не знаю — рад ли я этому. Другого более подходящего момента для примирения не было, пожалуй. # Слышал в ЦДЛ, что какая-то высшая инстанция не утверждает исключения из партии Б. Окуджавы. Неужели «писателей» поправят партчиновники? Стыд какой! #

13 сент. (…) # Да, почтой пришла от Шаламова его новая книжка «Московские облака». Но я еще не посмотрел ее. # (…) # Радио сообщает об аресте в Москве Виктора Красина, уже побывавшего в ссылке^[50]. #

15 сент. (…) # Говорят, больше всего суетился при исключении Окуджавы С.С. Смирнов. Он и при исключении Пастернака тоже был необычайно активен. Двойственная, но очень типичная фигура. С одной стороны — Брест, реабилитация многих бывших пленных, репутация порядочности, а с другой стороны — вот эти и другие — явно непорядочные поступки, старательная угодливость. Я знаком с ним (по ЦТСА) и он всегда видя меня вытаскивает на лицо слащавую улыбку, но не дай бог встретиться с ним на узкой дорожке. Иногда мне кажется, что его старанье в обличении Пастернака, Окуджавы и др. вовсе не от политики, а от литературной зависти маленького Сальери. (…) # Все радиостанции мира теперь передают текст нобелевской речи Солженицына. Невольно слушаешь снова и снова. Бесспорно есть честные горькие мысли, но ужасна стилистика. «Неоттирные слезы» — какая безвкусица! Это можно извинить какому-нибудь митрополиту Антонию, но не писателю с мировой славой. # Бибиси передает, что Амальрика перевели из магаданской тюрьмы в Лефортово^[51]. В сталинские времена это обычно означало переследствие и большой срок или расстрел. А теперь? #

16 сент. (…) # Израиль напал танками, артиллерией и авиацией на Южный Ливан. Идут бои. Задача — прочесать и ликвидировать лагеря партизан. #

19 сен. (…) # Сегодня открывается сессия Верх. Совета. Всюду разговоры о голодной зиме. На рынках ничего нет. Даже в электричке открыто жалуются и бранятся. # В газетах инерция бодрого тона. # Какой-то комментатор «Нем. волны» рассуждал об оппозиционных группах в СССР, утверждая, что у нас есть 9 разных идейных течений — от «идеальных коммунистов» до фашиствующих националистов, что сейчас растет влияние «социал-демократов». Все это в какой-то степени верно, но страшно преувеличено. Нельзя принимать всерьез в историческом, так сказать, масштабе эти диллетантские малочисленные группки. Идейные нюансы неразличимы и несущественны: мало-мальски стоящую оппозицию питают не идеи, а морально-нравственные человеческие черты: потребность в самостоятельном мышлении, честность, стойкость, благородство. Для программных различий не пришло еще время, да и не скоро придет. В условиях нашего строя все изменения и реформы могут прийти только сверху. В 1862 году царь декларировал то, за что его отец вешал за 40 лет до этого. Так может быть и у нас: только сроки и темпы будут иными. (…) ##

20 сент. (…) # Таня Самойлова в психиатрической больнице^[52]. Хеся винит во всем ее мать, которая разводит Т. со всеми мужьями. Недавно вот так прогнали третьего^[53]. # Молодые актрисы почти все пьют. # Еще рассказы. Когда готовился к съемкам сценарий Погодина^[54] «Путешествие по СССР», где Хеся была ассистентом, Погодин вздумал приволокнуться за Бабановой и однажды позвал ее на ужин в многокомнатный номер в Европейке. Она пришла, думая, что это для всей группы. Стол был накрыт на 24 персоны, но больше никто не пришел — так было задумано. Погодин выпил и стал недвусмысленно напирать. Она встала, чтобы уйти. Он преградил дорогу. Она сказала, что закричит. Он испугался и отпустил, но когда она уходила, пробормотал, моргая и щурясь: — Мимо большого чувства проходите… # (…) # Декамерон студии Горького и Мосфильма. Хеся талантливая сплетница: говорю это не осуждая, а констатируя. Но все не запишешь, хотя в этом и нравы, и время. #

23 сент. (…) # Там же [в Лавке писателей] Костя Богатырев^[55], который просматривал второй том воспоминаний Н.Я. Мандельштам. По его словам, она там многих обливает грязью: М. Шагинян и Маршака, Ардова прямо называет стукачем, бранит Н.А. Ольшевскую^[56], изображая ее чуть ли не убийцей Ахматовой, бранит Зенкевича^[57] и сдержанно пишет о Пастернаке. Он сказал, что она ссылается на мои восп-я о Б.Л., но не помнит, в каком контексте. Бродим с ним по книжным магазинам ул. Горького. По его словам, Н. Томашевский^[58] посадил его и в 1956 году подтвердил свои показания. Лева Гинзбург тоже явный стукач^[59]. # (…) # По радио (…) Оказывается, еще летом Я. Смеляков напечатал в «Нью-Йорк Таймс» письмо против Солженицына и его поминального слова о Твардовском, полное передержек и вранья. Любопытно, почему же только в «Нью-Йорк Таймс». Смеляков сентиментально чувствителен в стихах и злобно скандален в жизни. В ЦДЛ его не видно уже давно. Говорили, что он болеет. Но это не мешает ему вонять в международном масштабе^[60]. #