Если бы в этом мире не было зла, человек никогда не помышлял бы о божестве. Если бы природа дала ему возможность легко удовлетворять свои неизменно возобновляющиеся потребности или испытывать лишь приятные ощущения, то его дни протекали бы в постоянном однообразии и у него не было бы поводов исследовать неизвестные причины вещей. Размышлять - дело нелегкое: постоянно довольный своей участью, человек думал бы лишь о том, чтобы удовлетворять свои потребности, наслаждаться настоящим и иметь дело с предметами, которые всегда приятным образом напоминали бы ему о его существовании. Ничто не тревожило бы его сердца, все было бы сообразно с его существом; он не испытывал бы ни страха, ни недоверия, ни беспокойства за будущее. Такие переживания могут быть лишь следствиями какого-нибудь неприятного ощущения в прошлом, которое, нарушив гармонию человеческого организма, прервало течение его счастливой жизни.
Всякий человек независимо от своих постоянно возобновляющихся потребностей, которых он часто не в состоянии удовлетворить, должен был испытать в своей жизни массу бедствий; ему пришлось страдать от непогоды, неурожая, эпидемий, несчастных случаев, болезней и так далее. Вот почему всякий человек боязлив и недоверчив. Опыт пережитого страдания вызывает в нас тревогу при встрече со всяким неизвестным явлением, то есть таким явлением, воздействия которого мы еще не испытали; благодаря этому опыту мы внезапно или, если угодно, инстинктивно настораживаемся при встрече с предметами, воздействия которых на нас нам еще не известны. Наши тревоги и страхи возрастают пропорционально размерам расстройства, вызываемого в нас этими предметами, их редкости, то есть нашей неопытности относительно них, нашей естественной чувствительности и пылу нашего воображения. Чем более невежествен или лишен опыта человек, тем более он подвержен страху: уединение, лесная тень, мрак и безмолвие ночи, свист ветра, внезапный и неясный шум пугают каждого, кто не привык к этим вещам; невежда подобен ребенку, который из-за всего дрожит и всего пугается. Его страхи исчезают или слабеют по мере того, как опыт приучает его к явлениям природы; он успокаивается, как только узнает или воображает, что узнает, причины наблюдаемых им явлений и знакомится со средствами избежать их действия. Но если такой человек не может отыскать причины тревожащих его или заставляющих его страдать явлений, то он не знает, как ему поступать: его тревоги растут, его воображение устремляется бог знает куда; оно преувеличивает неизвестный предмет его страхов или создает его искаженное изображение; оно делает этот предмет сходным с некоторыми из известных ему существ; оно подсказывает ему средства, подобные тем, которые он обыкновенно употребляет, чтобы предотвратить таким образом действия и ослабить силу скрытой причины, породившей его тревоги и страхи. Так невежество и слабость человека делают его суеверным.
Даже в наше время мало людей с достаточным вниманием изучает природу или знакомится с физическими причинами и вызываемыми ими следствиями. Это невежество было, несомненно, еще значительнее в отдаленные времена, когда по-детски незрелая человеческая мысль не достигла благодаря опыту того прогресса, который мы наблюдаем в ней теперь. Разрозненно жившие дикари вовсе не знали законов природы или знали их крайне несовершенным образом; только общественная жизнь дает возможность развиваться человеческому знанию; чтобы разгадать природу, необходимы разнообразные и взаимодополняющие друг друга усилия. Если иметь это в виду, станет ясно, почему для наших диких предков все явления были чем-то таинственным, а вся природа - загадкой; все явления должны были казаться чудесными и грозными лишенным опыта существам; все, что они видели, должно было представляться им необычным, страшным, противоречащим порядку вещей.
Не будем поэтому поражаться тому, что люди еще и теперь трепещут при виде предметов, заставлявших трепетать их отцов. Затмения, кометы, метеоры некогда вызывали тревогу у всех народов на земле; эти явления, столь естественные с точки зрения здравой философии, мало-помалу раскрывшей их истинные причины, еще и теперь в состоянии тревожить наиболее многочисленную, но наименее просвещенную часть современных народов. Простой народ, как и его невежественные предки, считает чудесными и сверхъестественными все предметы, к которым он не привык, равно как и все неизвестные явления, действующие с такой силой, на какую, по его мнению, не способны известные ему агенты. Толпа видит чудеса и знамения во всех поражающих ее явлениях, понять которые она не может, и называет сверхъестественными производящие их причины: это означает попросту, что она не привыкла к ним, не знает их или не видела в природе агентов, способных производить те редкие явления, которые поражают воображение неосведомленного человека.
Кроме естественных и обыденных явлений, среди которых, не постигая их причин, жили народы, последние с древнейших времен испытывали всякого рода бедствия общего и частного характера, которые должны были повергать их в величайший ужас и смятение. Летописи и предания всех народов еще и ныне рассказывают о грозных физических явлениях, бедствиях и катастрофах, которые должны были переполнить страхом души их предков. Но если бы история и не сообщила нам ничего об этих грандиозных переворотах, то разве мы лично не могли бы убедиться в том, что все части земного шара испытали и сообразно ходу вещей должны были испытать и еще будут испытывать в различные времена всякие потрясения, изменения, наводнения, пожары? Обширные материки были поглощены волнами; вышедшие из своих берегов моря захватили часть суши; отступив затем назад, воды оставили нам разительные доказательства своего пребывания на захваченной ими суше в виде раковин, остатков рыб и разных морских организмов, которые внимательный наблюдатель встречает теперь во всех заселенных людьми плодородных местностях. Подземные огни в разных местах отверзли гибельные для человечества отдушины. Одним словом, разъяренные стихии не раз боролись между собой за владычество над земным шаром, который повсюду покрыт необозримыми грудами развалин. Как должен был трепетать человек, видя, что на него обрушивается вся природа, грозя уничтожить его жилище! Какой испуг должны были испытать застигнутые врасплох люди, видя перед собой столь потрясенную природу, словно готовый рухнуть мир, разверзшуюся землю, ставшую могилой городов, провинций, целых народов! Какое представление должны были составить себе о неотвратимой причине, производящей такие колоссальные действия, подавленные страхом смертные! Конечно, они не могли признать причиной таких действий природу; они не могли допустить, чтобы она была виновницей или соучастницей катастрофы, которую испытывала сама; они не понимали, что эти перевороты и беспорядки являются неизбежным результатом неизменных законов природы и содействуют поддерживающему ее порядку.
При этих роковых обстоятельствах народы, не видя на земле сил, способных производить столь могущественные действия, направляли свои тревожные взоры и поднимали свои орошенные слезами глаза к небу, где, по их мнению, должны были находиться неизвестные и враждебные силы, губящие здесь, на земле, их счастье.
Невежество, тревоги, бедствия всегда были источником первых представлений людей о божестве. Отсюда ясно, что представления эти должны были быть ненадежными или ложными и во всяком случае горестными. Действительно, куда бы мы ни устремили свой взор: на скованный холодом север, знойные области юга или более умеренные пояса,- мы повсюду увидим трепещущие народы, которые под влиянием своих страхов и несчастий создали себе национальных богов или стали почитать чужих, заимствованных из других мест. Представление об этих могущественных силах всегда соединялось с представлением о страхе; их имя всегда напоминало человеку его собственные бедствия или бедствия его предков: мы трепещем теперь потому, что наши предки трепетали тысячи лет тому назад. Представление о божестве всегда вызывает в нас горестные мысли:
