Такими путями благочестивые миссионеры легко добились того, что самые дикие правители прониклись их задачами и целями и вскоре стали пламенными защитниками их дела.
Доказательство всему вышесказанному мы имеем в обращении великого Хлодвига, франкского короля. Бог воспользовался прелестями его жены, святой Клотильды, и ее ходатайством, чтобы смягчить свирепое сердце мужа. Королева склонила его к тому, чтобы он стал прислушиваться к святому Ремигию, епископу реймсскому, который вскоре сумел ему втолковать, что для того, чтобы насладиться плодами своих побед, ему было бы хорошо связаться с галльским духовенством и принять религию народа, только что им покоренного. Эта религия поможет ему получить более неограниченную власть даже над свободными воителями, оружию которых он был обязан своим успехом. Габриель Ноде (глава 3) относит к числу государственных переворотов обращение Хлодвига и все замечательные чудеса, сопровождавшие его коронование, как "святая чаша с миром", упавшее с неба экю и пр. Крестив Хлодвига и с ним три тысячи солдат, святой Ремигий продолжал и впредь руководить его действиями. Это мы видим по дошедшему до нас письму, которое он писал королю. В этом письме святой рекомендует королю "выбирать себе в советники людей мудрых и особенно почитать служителей господа". Эти служители господа втянули нашего обратившегося разбойника в войну с королем Аларихом, который был арианином. Христианство отнюдь не излечило Хлодвига ни от честолюбия, ни от жестокости. Все его царствование запятнано злодеяниями и преступлениями, воистину достойными варвара.
Что касается святой Клотильды, то, овдовев, она вовлекла своего сына Клодомира в очень несправедливую войну, чтобы удовлетворить свою личную жажду мести и честолюбия. Она отделалась за это тем, что ушла оплакивать свои глупости в монастырь.
Мы видим, таким образом, что христианские пастыри во все времена проводили мудрую политику союза с государями, чтобы подчинить народы своему игу. Они всегда извиваются ужом вокруг могущественных королей. Они с головой выдают им подданных, чтобы превратить их в рабов, а по отношению к самим королям проявляют величайшую покорность. При таких-то обстоятельствах святой Григорий Турский сказал королю, своему господину: "О король, если кто-нибудь из нас захочет сойти с пути справедливости, ты можешь его наказать, но если ты сам сойдешь, то кто тебя накажет? Ведь мы обращаемся к тебе, когда ты удостаиваешь слушать нас, а если ты откажешься слушать нас, то кто другой осудит тебя, если не тот, кто сказал, что он -сама справедливость?" В другом месте он говорит, что "только бог-судья королям". Отсюда видно, что вначале епископы еще не присвоили себе права судить королей, во всяком случае, они благоразумно умалчивали о своих притязаниях, которые впоследствии сделали их судьями над королями.
Между прочим, приведенные факты помогут нам понять, как мы должны отнестись к мнению тех, кто утверждает, что проповедь евангелия "сильно содействовала цивилизации и просвещению" диких народов. Если под цивилизацией и просвещением народа понимать его порабощение, если это значит вытянуть его из его лесов, чтобы сделать игрушкой королей и попов, то нельзя не согласиться, что христианская религия "цивилизовала" много наций. Но если под цивилизацией понимать средство просветить народ, сделать его обходительным и разумным-одним словом, сделать счастливее, то можно совершенно смело отрицать, что христианство привело к этим спасительным результатам. Народы, бывшие кочевники, жившие войной, в течение веков содержались в грубейшем невежестве. Вместо того чтобы сражаться за свои собственные интересы, они стали биться ради споров своих священников. Вместо того чтобы жить свободно, они стали игрушкой двух сил, объединившихся, чтобы их угнетать, и раздиравших их своими постоянными распрями.
Честолюбивому Пипину, когда он пожелал овладеть короной Франции, понадобился авторитет римского первосвященника, чтобы освятить узурпацию в глазах набожного народа. Святейший отец, осыпанный его благодеяниями, избавившись благодаря его оружию от могучего врага, решил, что Пипин имеет право на узурпацию и что Хильдерик не способен к царствованию. Своими преступлениями короли содействовали тому, что духовенство приобретало могущество, которое оно часто обращало против них самих.
Карл Великий, сын Пипина, которого церковь возводит в ранг святого, был честолюбивым и жестоким святошей, который силой меча расширял свои завоевания и завоевания духовенства среди язычников-саксов. Путем кровопролитий он заставил их принять крещение. А чтобы закрепить свою неограниченную власть над народом, любившим свою свободу и независимость, он завершил их усмирение, направив к ним полчище монахов и епископов, пригодных для того, чтобы навеки покорить их под его иго. Этот король, столь благочестивый и столь щедрый по отношению к церкви, не предвидел, что неблагодарные епископы, забыв о благодеяниях отца, будут иметь наглость судить его сына, Людовика Простого, и свергнуть его с престола, чтобы затем позорно отравить его в монастыре.
Служители господа мягки и покорны перед властными и мужественными королями, но они наглеют, когда короли оказываются слабыми и лишенными твердости. Карл Великий, который в свое время назначал пап, одаряя их и утверждая их избрание, не предвидел, что будет некогда день, когда эти самые папы будут по своему желанию низлагать преемников его власти и присвоят себе право утверждать их избрание.
Приблизительно в эпоху Карла Великого бойи - племя, происходящее из Галлии,-поселились в стране, известной ныне под именем Баварии. До принятия христианства их короли были выборные, и, если они осмеливались нарушить закон, их свергали с престола. Но владычество епископов, установившееся у них вместе с христианством, постепенно приручило бойев и превратило их в рабов. Одаряемые королями, епископы проповедовали этим свободным народам безграничную покорность, которая вскоре превратила их в крепостных короля.
Все эти подтверждаемые историей факты вскрывают нам одну из главных причин могущества, до которого поднялось духовенство в некоторых странах, особенно в Германии, где и теперь еще епископы и многие аббаты являются князьями и светскими государями. Политика, так же как и набожность королей и императоров, содействовала возвышению духовенства.
Чтобы уравновесить могущество своих светских вассалов, короли давали большие лены епископам и призывали их к участию в сеймах, придворных съездах и парламентах, рассчитывая, таким образом, обеспечить себе определенное число голосов и уравновесить голоса наиболее беспокойных и непокорных сеньоров. Чтобы привлечь на свою сторону духовенство, вожди наций часто считали себя обязанными жертвовать ему большую часть своих собственных доменов и предоставить ему власть, которой оно часто злоупотребляло необычайно. Вот в чем кроется истинная причина того, что в течение многих веков в христианских странах епископам предоставлено право вмешиваться в дела управления, участвовать в заседаниях государственных собраний и даже в гражданских трибуналах.
Когда-то короли ничего не предпринимали без решений своих епископов и баронов, или пэров. Вначале прелатов вводили в эти собрания для того, чтобы они поддержали интересы королей против их наиболее могущественных вассалов. Рядом с последними ставили церковных вассалов, или пэров, которые при помощи "меча духовного" влияли на тех, которые умели пользоваться только "мечом светским". Но скоро, как мы видели, "меч духовный" стал так же опасен для королей и для их подданных. Короли этим путем воздвигали между собой и вассалами стену, которая часто обрушивалась на них самих и задавливала их своей тяжестью.
Нет ничего труднее, чем найти действительно великого, действительно полезного государству короля во времена варварства, когда слепая набожность заменяла просвещение и добродетель. Правда, находят, что французский король Людовик девятый блистал кое-какими королевскими доблестями. Но эти доблести затмевались и сводились на нет свирепым рвением и низменным суеверием. Мы видим, как этот король, в котором набожность заглушила всякое представление о справедливости, в недобрый час пустился в качестве паладина в опасные авантюры и незаконно отдавал кровь своих подданных, чтобы вырвать "святую землю" из рук мусульман, которые уже шесть веков законно владели ею. Чтобы угодить преступным видам папы, всегда жаждущего использовать верующих для расширения своей власти, этот король-простак налагает на себя крест, воображая, что несправедливость и резня окончательно загладят его грехи! В конце концов этот король-фанатик не видит, что, принося подданных в жертву своим химерам и забросив заботы о своем государстве, он совершает величайшее из преступлений, какими может себя запятнать король. Однако, так как суеверный человек никогда не бывает последователен в своих убеждениях, королевская гордость этого святого возмущается порой против папы, и он осмеливается противиться власти, в руках которой он, с другой стороны, стал гнусным орудием, или, если угодно, его самым пламенным защитником.
