Отсюда можно себе представить, какой деспотизм проявляли первые христианские пастыри, которых нам рисуют как святых и многие из которых стали мучениками. Эти знаменитости присвоили себе роль распорядителей посмертным спасением своих овец и в ожидании их смерти лишали их-путем отлучений-средств к жизни.
Короче, с самого начала существования церкви епископы пользовались огромной властью над христианами. Последние почитали их как богов, покорно и смиренно принимали все их указания, не смели ни на миг усомниться в правильности их учения, боялись их как судей и вершителей судьбы в этом мире и на том свете. При таком положении дел божественным пастырям очень легко было разжигать фанатизм людей, слепо покорившихся им в силу своего глубокого невежества и безоглядной веры.
Среди христиан в первые века церкви существовало всеобщее убеждение в скором пришествии антихриста, который будет жестоко преследовать христиан, и в конец света, который будет уничтожен огнем. Верили, что сам Христос вскоре явится в облаках, чтобы судить людей по делам их; что все будут поглощены всепожирающим пламенем, кроме тех, кто пролил свою кровь за веру.
В те времена верили, что за исключением мучеников, вступавших немедленно во владение раем, никто не может удостоиться вечного блаженства до всеобщего воскресения мертвых. Такое представление мы находим, например, у Григория Назианского.
Кроме того, набожные христиане большей частью влачили такое жалкое существование, что у них возникало отвращение к этому миру и они воздыхали об обещанном им будущем блаженстве. Они вечно сокрушались и питали в своих сердцах самую мрачную меланхолию. Помимо того, они упражнялись в постах и умерщвлении плоти, и это расстраивало их мозг. Столь мрачные настроения и действия легко могли отвлечь от преходящих благ земных и возбудить щедрость христиан, а пастыри умели очень хорошо использовать такие настроения.
Так как, далее, главари были в высшей степени заинтересованы в том, чтобы сохранить свою паству и укрепить ее веру, они считали важным придать своим сторонникам стойкость против гонений и пыток, грозивших им каждый миг. Поэтому христианские богословы постоянно внушали слушателям отвращение к мирским наслаждениям, полное презрение к земным делам и мужество, которое позволило бы им презирать страдание и даже пренебречь смертью. Преходящие мучения и смерть богословы рисовали как верный путь к обретению радостей рая, которые рисовали в великолепных красках, способных воспламенить воображение верующих. В первые века христианства святые богословы обещали наступление материального, земного царства Христа, который должен был, по их словам, тысячу лет царствовать на земле. Тогда богословы, как видно по их произведениям, не успели еще придать спиритуалистический, метафизический смысл неведомому блаженству в ином мире, как это впоследствии сделали их преемники.
С набожными христианами вели беседы о радостях, уготованных богом для святых. Им трубили о "неувядаемых венках", которые они получат. Им рисовали Христа, сидящего одесную отца и протягивающего пальму тем, кто смело исповедал его имя и пролил свою кровь за него.
К этим мотивам, которые уже сами по себе могли возбудить энтузиазм первых христиан, присоединялись и чисто земные мотивы. Христиане видели, какую помощь, какие заботы, почти божественные почести расточались лицам, терпевшим за веру. Верующие наперебой стремились утешать их в заключении, приносили им обильные даяния, пускали в ход все средства, чтобы помочь им мужественно переносить страдания. Уверенные, что исповедники в большой чести у бога, грешники молили их о покровительстве. Исповедники на самом деле пользовались правом приостановить и отменить епитимьи, наложенные церковью на грешников. Достаточно было выданного исповедником удостоверения, чтобы вернуть грешника в лоно церкви.
Святой Киприан часто горько жалуется на ту легкость, с какой исповедники раздавали такие удостоверения. Это в действительности означало присвоение прав епископа, который в обычных условиях был единственным лицом, правомочным восстанавливать отлученных и смягчать наложенные церковью наказания. Верующие целовали цепи и раны мучеников, обмакивали в их кровь тряпочки, которые потом бережно хранили. Всякий старался выразить мученикам свое преклонение, чтобы таким образом утешить их за суровое обращение, которому их подвергали язычники. А после смерти их борьба за веру становилась темой для благочестивых писаний. Церкви в циркулярных письмах обменивались донесениями о великих подвигах своих героев. Память их праздновалась. На их могилах молились. Их реликвиям поклонялись. Их имена помещали в мартирологи и диптихи, или церковные реестры. Словом, им воздавали культ, устраивали им некий апофеоз. Вскоре начинали распространять о них легенды, полные чудес и удивительных сказок; а вера заставляла верующих легко усвоить повествования, сфабрикованные главарями, которые постоянно старались питать благочестивым обманом фанатизм своих последователей. На основе таких выдумок и возникло столько подложных житий мучеников, столько нелепых подчас легенд, из коих некоторые дожили до нашего времени.
С другой стороны, лица, поддавшиеся слабости, проявившие под пыткой недостаток веры и отрекшиеся от религии, томились под бременем бесчестья и презрения. Духовные вожди заставляли их влачить жалкое и позорное существование на глазах собратьев. Их подвергали унизительным епитимьям, которые часто длились всю жизнь. Они служили предметом отвращения для остальных, которым наложенное на отступников наказание внушало страх.
Соединение всех этих мотивов должно было оказывать могучее действие на ранних христиан. Не удивительно поэтому, что жажда мученичества приняла у них эпидемический характер. Они толпами являлись к магистратам, изумляя их своим безумием, истинные причины которого были им непонятны. Невероятные примеры стойкости и твердости являли даже представительницы слабого пола, которые тоже не в малой степени были подвержены религиозной экзальтации и упорному фанатизму.
Жестокость судей должна была раздражать зрителей и вызвать в них сочувствие к жертвам бесчеловечной ярости. Стойкость этих жертв должна была казаться толпе сверхъестественной. Она внушала мысль о том, что мученики должны быть уж очень уверены в истинности тех взглядов, которых они придерживаются, если они ради них готовы претерпеть такие тяжелые мучения и даже смерть. Вот почему, надо полагать, преследования со стороны язычников содействовали росту численности христиан. Насилие всегда содействует распространению тех взглядов, которые оно хочет задушить.
Каковы же были причины, по которым так часто, согласно церковным летописям, разгорались кровавые гонения против приверженцев христианской религии? Как это случилось, что римляне, проявлявшие вообще терпимость ко всем культам, с такой яростью преследовали сторонников культа Иисуса Христа? Этот образ действий их вызывался несколькими довольно простыми и вполне естественными причинами.
1. Римляне почти всегда смешивали христиан с евреями, из среды которых действительно вышло христианство. Они не делали между ними никакой разницы.
Утомленные и раздраженные частыми восстаниями населения Иудеи, они были убеждены, что христиане не могут быть более верными подданными, чем евреи. По всей вероятности, Траян велел умертвить Симеона, родственника Иисуса Христа, епископа иерусалимского, только потому, что тот происходил из дома Давида, и на этом основании его подозревали в намерении поднять восстание в стране.
2. Христианская секта должна была казаться римлянам очень опасным сообществом. Крепко спаянные между собой, христиане жили почти совершенно изолированно от остального общества. Они подчинялись только власти епископов, которые, как мы указали, были единственными судьями в их гражданских тяжбах, единственными признаваемыми должностными лицами, единственными их господами. Христианское сообщество, распространившееся к тому же по всей империи, должно было поэтому сильно тревожить представителей власти, видевших в этой секте тайную организацию заговорщиков против государства.
