– Не думаешь ли ты, что между нами осталась какая-то недо… недосказанность? – поинтересовалась Виктория, нарочно запинаясь.

– Ты отлично дала мне понять, что между нами все кончено, – Давид не забыл их словесные перепалки в коридорах колледжа и поморщился.

– Ты не прав, – вознесла указательный палец Виктория. – Не понимаешь ты женщин, Давид, или не пытаешься понять… У нас ведь все непостоянно. Мне вот сейчас кажется, что мы с тобой не закончили… Да чего ты так напрягся?

– Я просто внимательно слушаю, – Давид сложил руки на груди.

– Я лишь хочу сказать, что… В общем, не поторопились ли мы? Не было ли все это как-то скоро… скоропалительно? Меня это беспокоит. Вот и пришла.

«Наверное, я заснул в подсобке, и мне все это снится, – подумал Давид. С момента их разлада Вика, как ему кажется, стала еще прекраснее и сексуальнее. Он не против возобновить отношения, но нанесенное ему оскорбление аукается до сих пор. Давиду хочется напоследок проучить бывшую, чтобы оба стали квиты. К тому же у парня в данный момент есть преимущество. Неплохо б сделать Андрюше новогодний подарочек, отжарив Вику (как минимум) и отобрав ее у незадачливого изгоя (как максимум). – Обаяние на полную, Дуду!»

– Знаешь, я тоже хотел бы все уладить, – лгал он, одновременно выпрямив спину, поправив рубашку и пригладив шевелюру. – Не по-мужски расставаться с дамой на столь неуважительной ноте. Я много думал о нашем разрыве. Мы оба в чем-то неправы, где-то поспешили…

«Вот ведь хамелеон сраный! За секунду переобулся», – мысленно возмущалась Вика.

– Сегодня как раз подходящая обстановка, чтобы расставить все точки над «i», – заявила ночная гостья.

Давид же раздумывал, насколько мягок диванчик в подсобке, есть ли там зеркало и хватит ли пары бутылок, чтобы довести Вику до состояния невменяемости.

«Мечтай дальше!» – ответила бы Вика, если б могла читать мысли.

– Как скажешь, – согласился Давид.

Вика принялась неторопливо стаскивать с себя пальто. Она остолбенела, когда этот грубиян поухаживал за ней, приняв пальтишко. Под ним прятался такой соблазнительный наряд, что Дуду ослепило, словно от электросварки. Блеск прерывали татуировки то тут, то там.

– И когда только ты этому научился?

– Чего говоришь? – крикнул из-за кассы Давид, определив пальто на вешалку и раздумывая, что из продуктов спереть с полок и по-быстрому организовать романтический ужин.

– У нас ведь есть, что вспомнить, о чем поговорить, – конечно же, девушка так не думала. – Давно не виделись.

«В гробу я тебя видела! – удивлялась собственному вранью она. – Лишь бы случайно не испить винца, а он пускай пьет до дна».

– Что будем пить? – изучал прилавок Давид.

«Если бы ты, когда мы встречались, хоть немного интересовался моими вкусами, то не спрашивал бы», – мысленно возмутилась Виктория.

– Думаю, моей бутылки будет достаточно.

– Уверена? Бутылка ж почти пустая.

Вика решила вновь обратить внимание на свое состояние:

– Я не могла так много выпить. Ты же знаешь, алкоголь плохо влияет на мои ноги.

– Подкашиваются?

– Нет, раздвигаются.

Дуду взглянул на выставленные по цвету пачки презервативов.

– Намек понял, – прошептал он, воспылав желанием взять бывшую на абордаж. – Можем выпить в подсобке.

«Тебя явно надолго не хватит, если, конечно, там не зеркальная комната», – сказала себе Виктория.

– Фу, как стремно, – фыркнула Вика. – Нет места получше?

– Всюду камеры, понимаешь.

– Так выруби их. Чего тебе стоит?

– Раз девушка просит…

Приторные заигрывания – серьезное испытание для Вики, но она держится молодцом, отважно скрывая отвращение к Давиду. Мощной мотивацией оприходовать бывшую заразился и Дуду, суетившийся вокруг Вики как подстреленный: «Поняла наконец-то, дуреха, с кем лучше», – считал он.

Ночной продавец завел гостью в подсобку, усадил на диванчик, поставил рядом раскладной столик, куда она поставила бутылку принесенного с собой вина. Натужно обходительный Давид помчался в торговый зал и прежде всего тихонечко запер входную дверь, а уже потом принялся искать пластиковые стаканчики и закуски. Повод безотлагательный, поэтому приглянувшиеся продукты он сметал с прилавков и не скупился: не ему же платить, спишет как просрочку. Виктория поймала себя на мысли, что угодила в песню про «два кусочека колбаски».

– Действительно, женщины у нас сейчас самостоятельные и непостоянные, – вещал из зала Давид. Вика тем временем искала глазами предметы поувесистее, чтобы, если все пойдет не по плану, утихомирить явно намекающего на интим еврейского мальчика. – И как же доверять вам принятие государственных решений?

«Тебя не спросили, козлина!»

– В этом и есть вся прелесть, Давид, – добродушно откликнулась из подсобки она. – А вообще… настроение у меня сегодня такое, понимаешь? Хочется выпить, поговорить, расслабиться.

«А когда говнюка хорошенько прижмет, запереть его в сортире», – продолжила она в уме и сдержанно улыбнулась.

Ее фразы убедили Дуду окончательно – он взял с полки пачку презервативов с повышенной чувствительностью (подороже). Он хочет прочувствовать каждую секунду своей победы над бывшей, Глебом и Андреем: «И почему бывшие рано или поздно возвращаются?» Как преступники на место преступления, Давид.

На поднос с закусками (а-ля «под водочку») Вика отреагировала театрально, подумав при этом, что из Давида просто никакущий резчик сыра, колбасы и фруктов. Про кулинарные навыки и говорить нет смысла. Он в былые времена даже порывался поиграть пальчиками меж ее ног – она не позволила и правильно сделала. Также у Давида сегодня из рук вон плохо выходило не быть занудой. Вике, впрочем, особо сказать нечего, поэтому пусть разглагольствует – ей остается кивать, улыбаться, строить глазки, поддакивать, усыплять его бдительность, поить вином и терпеливо ждать, не зевая и не засыпая.

– Ты права. У нас с тобой море воспоминаний, – начал Давид и примостился поближе к Вике. Она в свою очередь не помнила ни одного положительного момента их взаимоотношений. – Помнишь ту ночь? – Давид запрокинул руку и как бы невзначай положил ее Вике на плечи. Парень принялся испытывать на прочность ее терпение самыми ужасными обрывками их «любви». И как он запомнил так много?

Рассказ Дуду плавно перетек в размашистый доклад об успехах себя любимого. Набивать себе цену он умеет. Затем он стал нести ахинею про все и про всех, упиваясь собственной якобы крутизной так, что слюна периодически выходила из берегов. Одновременно он с противным причмокиванием глушил ее винишко – это единственное, что радовало Вику по-настоящему.

– …И заправка тоже будет моя, – объявил он.

Здесь Вика решилась прервать его пространный рассказ.

– Так выпьем же за это! – подняла стаканчик она.

«Вот хлебнешь достаточно, я с тобой по-другому заговорю, высокомерный ты ишак, – думала она. – А теперь, если у тебя осталось хоть какое-то подобие яиц, ты должен предложить другой тост – за меня. Или хотя бы за всех женщин».

– С удовольствием! – салютовал Давид, который уже порядком утомился фантазировать и вспомнил, что пора бы уже оприходовать Вику. – Что же ты так мало пьешь-то? Давай, дорогая, на брудершафт выпьем.

Вика растерялась: употреблять эту адскую смесь ей никак нельзя. До этого она лишь смачивала винишком внешнюю часть губ – внутрь не угодило ни капельки, а сейчас он ведь глаз с нее не спустит. Что же делать?

Вдруг на весь магазин раздался громкий стук во входную дверь – такой, что аж стекла на витринах зазвенели.

– Твою дивизию! Кому не спится в ночь глухую? – Давид с недовольством опрокинул в себя очередной стаканчик и приготовил традиционную мину для нежданных посетителей – озлобленно-безразличную. Сейчас она особенно актуальна, ибо Давида никто не смеет отвлекать от ответственного дела – он только хотел признаться Вике, что «самым лучшим моментом в отношениях с ней считает секс, который он желал бы немедленно повторить» (придуманная фраза казалась ему удачной). – Пойду посмотрю. Вик, не светись, пожалуйста, ладно? Вдруг это дядька. А то еще подумает, что ты проститутка, – вышел в зал он.