- А сколько хоть верст-то до вашего Цюриха? - поднял я глаза на Алена.

- Триста километров, - ответил он, видимо, не поняв слова "верст".

- А как вообще туда люди отсюда добираются? - продолжал допытываться я.

- О, туда идет прекрасный железнодорожный экспресс "Золотой перевал", видимо, вспомнив про свои обязанности гида, начал с воодушевлением рассказывать Ален, но я прервал его:

- Поезд - понятно. А на машине туда не быстрее будет?

- Конечно, быстрее, - ответил Ален, - но не так живописно.

- Да черт с ними, с живописями, - задумчиво отозвался я. - А ты на машине?

Ален, явно ничего не понимая, утвердительно кивнул. Да я и сам не очень-то понимал того, что я задумал. То есть, понимал, - сейчас хватать Алена в охапку, садиться в его машину и ехать, нет - лететь в Цюрих. Почему мне не обойтись без Алена, который, таким образом, окажется в курсе того, что я улетел? Потому, что теоретически, конечно, можно взять машину в рент, но чтобы преодолеть триста кэмэ по тутошним совершенно незнакомым мне горным серпантинам за оставшиеся три и три четверти часа, однозначно лучше иметь в автомобиле между рулем и сиденьем прокладку местную. В общем, план у меня был, только вот верил я в него - не очень. Однако надо было решаться, но я медлил, стоя рядом с Аленом, и теребя его за молнию на куртке. Правда, у меня всегда так - я тяжело принимаю какие-то сложные решения, зато, приняв, следую им с последовательностью бультерьера.

- Слушай, как ты думаешь, а есть еще билеты на сегодняшний рейс? спросил я Алена, перестав откручивать его молнию.

- Думаю, что первый класс есть обязательно, - пожал плечами он. - Можно справиться в кассе.

И он с готовностью рванул было к улыбающейся дивчине в окошечке.

- Погоди, - задержал его я и, с прямотой идиота глядя ему прямо в глаза, задал контрольный вопрос: - Слышь, дядя Ален, а поможешь добраться до Цюриха? Без тебя мне, думаю, к самолету не поспеть.

Пару секунд Ален непонимающе смотрел на меня, потом весело рассмеялся:

- Мсье Серж сказал мне, чтобы в случае необходимости я отвез вас в аэропорт, - отсмеявшись, сказал он, - но что это будет обязательно аэропорт города Женевы, он не конкретизировал.

Я перевел дух. Черт, а славный он, все-таки, парень, этот Ален! А славный парень, озабоченно взглянув на часы, сказал:

- Тогда нам надо очень поторопиться. Я доезжал до Берна - это чуть больше полпути - за полтора часа, но, во-первых, тогда была ночь, когда на шоссе совсем нет полиции, и, во-вторых, после Берна начинается самый сложный участок дороги.

Меня не надо было долго упрашивать, - я уже стоял у кассы. Точно билеты были, и только первый класс. Я, конечно, аж крякнул, когда дивчина скалькулировала мне стоимость - что-то около двух тысяч, но благо, что они были! Я отсчитал двадцать зеленых портретов Бенджамина Франклина, оставил Алена с моим паспортом ждать билета, а сам рванул наверх, в номер. Верный своему плану не афишировать свой отъезд из отеля, я решил вещи бросить здесь, а собой ничего не брать. Только переложил из барсетки ключи от дома и от машины, да из папки мсье Сержа вынул все бумаги. В качестве дорожного чтива взял "Справочник абонента", последний раз окинул взглядом свой номер, в котором за двое суток я испытал столько противоречивых чувств и эмоций, вздохнул и вышел вон.

Ален уже ждал меня на улице, нетерпеливо топая ногой. Увидев меня, он протянул мне паспорт и билет, и выразительно посмотрел на часы. Было пять пятнадцать, до отлета самолета оставалось ровно три с половиной часа. Я кивнул, и мы бегом припустили к стоянке машин. "Интересно, на чем он ездит? - подумал я, пытаясь сопоставить мое представление об Алене с его автотемпераментом, надеясь, что окажется что-нибудь не слишком тихоходное. Но мое предположения оказались в корне неверными. Еще на бегу Ален нажал брелок сигнализации, и навстречу нам дважды моргнула узкими фарами низкая клинообразная машина цвета бирюзовый металлик. У меня аж дух захватило, потому что это была Пежо 406 Купе, машина столь же красивая, сколь и быстрая. Ален сел за руль, завел сдержанно, но грозно заурчавший мотор.

- Ну что, поехали? - скосил на меня глаза он.

- С Богом, - кивнул я, щелкая замком ремня безопасности.

От отеля первый раз повернули не направо, а налево, и через километр, взяв левее, набережная стала удаляться от Озера, перейдя в широкую Авеню де Франс. По городу ехали быстро, но аккуратно, но как только дорожные знаки зеленого цвета обозначили, что началась автомагистраль Женева-Париж, Ален перестроился в крайний левый ряд и придавил газ. Машина резко взяла, стрелка спидометра плавно пошла по кругу, и остановилась на двухстах.

- Я заметил, что если на скоростных участках держать не ниже двухсот, не отрывая глаз от стремительно летящего под колеса дорожного полотна, сказал Ален, - тогда с учетом тоннелей, заправок и прочего получается средняя скорость сто, - то, что нам нужно.

Я кивнул. Как любой мужчина - автомобилист, на дороге я считаю себя вполне состоявшимся асом, и к потенциальным возможностям всех других участников движения отношусь с изрядной долей скепсиса. Но уже через полчаса бешеной гонки, в течение которой мы обогнали огромное количество машин, в том числе не менее скоростных, чем наша, нас же - никто, я был вынужден признать, что водитель Ален - от Бога. При этом вел он очень надежно, и у меня ни разу не возникло инстинктивного желания "затормозить", упершись в пол двумя ногами. В Лозанне от того момента, как отъехали от отеля, мы были ровно через сорок минут. После Лозанны дорога после относительно равнинной части страны, окружающей Женевское озеро, стала забираться в горы. Красоты за стеклами машины расстилались на самом деле неописуемые, но шоссе сузилось, пошли тоннели, из-за этого мы ехали не так быстро, я нервничал, и мне было не до красот. Чтобы отвлечься, попросил у Алена его мобильный, по ЭмТэЭсовской шпаргалке установил переадресацию всех звонков с моего номера на его. Совсем уж злоупотреблять любезностью Алена, забирая у него его Нокию последней модели, я не стал, а просто переставил из нее SIM-карту в свой Сименс. Ну вот, из техники вопроса осталось только не опоздать на самолет, но вот с контролем времени дело обстояло как раз не лучшим образом. В Берн, где пришлось еще и заправляться, мы прибыли через час пятьдесят, опоздав против графика на двадцать минут.

Как ни несся Ален, со сжатыми губами вглядываясь в сгущавшиеся за лобовым стеклом сумерки, но на стокилометровом перегоне Берн - Люцерн мы ничего не наверстали. Тоннели шли один за другим, длинные, короткие, я сначала считал их, но после двадцатого сбился. Я физически ощущал напряжение Алена, который все чаще, как и я, смотрел на часы, и ругался по-французски сквозь зубы. До Цюриха оставалось всего шестьдесят-семьдесят километров, но было уже без десяти восемь. До того момента, когда серебряная птица взмоет в небеса, уносясь в Москву без меня, оставалось пятьдесят пять минут.

Так, как мы неслись от Люцерна до Цюриха, клянусь, я никогда не ехал до того, и не хотел бы ехать никогда после. На отдельных прямых участках стрелка спидометра дрожала возле двухсот пятидесяти, при этом машина ощутимо вибрировала. Ален, двумя руками вцепившийся в руль, был неподвижен, как статуя, и только косые ответы со страшной скоростью проносившихся мимо дорожных фонарей, на мгновение освещая его профиль, напоминали, что рядом со мной - живой человек. Но такая бешеная гонка не могла не принести результата. Я уже начал успокаиваться, видя, что, кажется, мы успеваем. Но тут на выезде из очередного тоннеля мы уперлись в хвост пробки. Насколько она была длинна, определить было невозможно, но все обозримое протяжение дороги впереди представляло собой сплошную реку красных габаритных огней и стоп-сигналов.

- Опоздаем, черт! - заскрипел зубами я, сходя с ума от бессилия что-либо сделать.

- Дайте мне телефон, - тихо и спокойно сказал Ален.