Расплатились, распрощались. Времени у меня еще было навалом, и я галантно предложил развезти всех по домам. Люся, проявив фантастическую тактичность, отказалась, сославшись, что ей нужно забрать какие-то вещи с квартиры матери, а это здесь в двух шагах. Жанна взглядом поблагодарила подругу, и мы разъехались.
Почти всю дорогу к Жанне на Большую Академическую как-то молчалось. У меня не шли из головы фотографии; о чем думала Жанна, мне, конечно, было неведомо, но почему-то я был уверен, что об одном нашем коротком диалоге. Это было в самый разгар нашего романа, мы лежали в постели на недавно снятой мною для наших встреч квартире в Нагатине, остывая после только что отполыхавшей страсти, я гладил Жанну по волосам, и как-то вдруг сами собой вырвались слова, что, мол, вот здесь мы могли бы и жить. Жанна замерла на секунду, потом подняла с подушки голову и серьезно посмотрела на меня. "Очень похоже на предложение", - грустно улыбнулась она. "Так оно и есть", как в омут головой нырнул я. "Я в ванную", - вместо ответа сказала Жанна и выскользнула из моих объятий. Те несколько минут, что ее не было, я лежал, глядя в потолок, и думал о Галине и Юльке. Так или иначе, но я любил в тот момент всех трех этих женщин, правда, только что я сказал, что готов бросить двух из них ради третьей. Господи, за что послал ты мне такой разброд в душе?! Со страхом я считал секунды до возвращения Жанны. Вот сейчас она придет, и надо будет, что говорится, "отвечать за базар". Вот зашлепали по полу ее босые ноги, и я почувствовал, что не дышу. Но Жанна, закутанная в полотенце, вошла и, как ни в чем не бывало, начала разговор на совершенно другую тему. Мне захотелось закричать: "Жанна, милая, ты о чем? Ведь я только что сказал тебе такое!" Но не закричал, а только перевел дыхание, и поддержал разговор. Почему-то сейчас я был уверен, что Жанна думает именно об этом эпизоде. И, возможно, жалеет, что не сказала "да". Так вот и домолчали почти до самого ее дома. И, только подъезжая, я начал разговор.
- Жан, послушай, - начал издалека я, и понял, что почему-то очень стесняюсь сказать то, что хотел. - Вроде, насчет деньжат у меня теперь получше будет, чем раньше, поэтому ты скажи, сколько тебе надо, чтобы закончить ремонт-то этот ваш - десять тысяч, двадцать, больше - я дам без проблем, ладно?
Уф, сказал таки! Речь шла о квартире, которую Роман, с которым мы тогда работали вместе, купил в кризисном 98-м, , втихаря уведя из общего бизнеса почти сто тысяч долларов. Сделал он это, подведя фирму вроде как под штрафные санкции, а на самом деле, договорившись с якобы оштрафовавшим нас заказчиком, просто обналичил деньги. Узнав-таки про квартиру, я заподозрил неладное, но Роман все горячо отрицал. Я уже готов был поверить, что ошибся, но тот самый мой "контакт" сдал мне информацию о том, что Роман договорился непосредственно с его начальником. Мы расстались. Но Бог, как известно, шельму метит, и хоромы не пошли Роману впрок. Оставшись один, он поделал глупостей, и у него начались проблемы, да такие, что какое-то время он вынужден был натурально скрываться. А что до квартиры, то все это время она так и стояла в голых стенах. Только с полгода назад Роман начал копошиться с ремонтом. Правда, до новоселья еще было, как я точно знал от Жанны, как ползком вдоль Китайской стены, а все это время они жили то на одной, то на другой съемной квартире, как та клетушка в хрущебе на Большой Академической, куда я сейчас Жанну и вез.
Жанна долго не отвечала, потом, наконец, сказала:
- Спасибо тебе, Глебушка, но - не надо. В нашем с тобой, как ты сам говорил, в высшей степени сомнительном с морально-этической точки зрения романе одно то и хорошо, что все было бескорыстно. По-моему, тебе было хорошо со мной; мне, поверь, тоже. Не будем все марать деньгами. Не обижайся, но мы уж сам как-нибудь. Наверное, это мой крест, и мне тащить его до конца.
Я вздохнул, покивал головой. Жанна все сказала правильно, даже патетика про крест не прозвучала наигрышем. Что ж: лучшее решение - это принятое решение.
Приехали. Как всегда, из предосторожности я остановил машину, не доезжая пару домов до Жанниного. "Я побегу?" - как-то беззащитно спросила она меня. Я кивнул: "Беги". Неожиданно на стекло машины брызнули капли дождя, как будто небо заплакало в унисон грусти, повисшей в салоне. "Позвонишь?" - спросила Жанна. Раньше она говорила: "Созвонимся?" Я улыбнулся в ответ: "Конечно!". И понял, что сказал: "Нет". Я смотрел, как Жанна бежит к дому под набиравшим силу дождем, и думал, что вот убегает большой-большой кусок моей жизни, гораздо больший по значимости для всего моего существования, чем тот год, что мы были вместе, по сравнению с отмерянным мне сроком земным...
***
Я ехал по практически пустой и унылой в это время, темно-серой от накрапывающего дождя Дмитровке, и мысль о фотографиях и о проистекающей из них угрозе терзала меня еще одним, новым аспектом. Я думал, какую роль во всем этом играла Таша. Эта мысль засела у меня в голове сразу же после того, как я расстался с Жанной, и двинулся в сторону дачи. От этой мысли сразу же сжалось сердце, да так и не отпускало с той поры. Конечно, был шанс, что Таша, так сказать, не в курсе, но при здравом размышлении выходило, что вряд ли. В высшей степени маловероятно, что аппаратуру установили без ее ведома. Да что же это за напасть-то такая, - как ни попадись баба по душе, так то чужая жена, а то и не совсем баба, да еще и шпиёнка, блин! "А вдруг?" - все же теплилась надежда. Да что это я? Надо просто взять, и позвонить! "Абонент не отвечает или временно недоступен...", - забубнила в ответ проклятая ЭмТэЭс. Ах, да, ведь Таша говорила, что вечером будет где-то, где нет приема. Я посмотрел внимательно на клавиатуру своего "Сименса", дождался зачем-то, пока она погаснет, и неожиданно для себя самого набрал намертво въевшийся мне в память номер неведомого компьютерного шантажиста. Да, выяснить все прямо сейчас, расставить все точки над "Ё", как подобает мужчине, посмотреть с открытым забралом угрозе в лицо! Кто вы такие, и какого хрена вам от меня надо?! "Абонент в сети не зарегистрирован", - выдала мне гнусавым голосом другую мульку система. Так, обложили, гады. Дескать, сказано тебе - завтра, значит, завтра, и - точка! Я со злости швырнул бедный "Сименс" на пассажирское сиденье так, что он подпрыгнул и провалился между сидухой и дверью. А, чтоб вас всех!
Доехал уже затемно. Галина под зонтиком ждала у калитки. Я вышел, закрыл машину, подошел, и она молча бросилась мне на шею.
- Прости, прости, пожалуйста, что я не верила тебе, Эльмире Александровне, что не верила в тебя!
Я не помню, когда последний раз видел свою жену в слезах, но сейчас она натурально плакала у меня на плече. Господи, какие телячьи нежности! Я погладил ее по голове:
- Да ладно уж. Так всегда бывает, - пророка нет в отечестве своем. Пошли в дом.
Он закивала:
- Да, пошли. Устал с дороги? Ужинать будешь?
- Буду, буду, - успокоил ее я. - Юлька как, спит?
Мы сидели на веранде, я ел вкусную, как обычно, жёнину еду, запивая заботливо охлажденным пивом, Галина все сокрушалась и казнила себя, я успокаивал ее и рассказывал подробности субботнего дня. "Сколько, сколько денег?" - то и дело переспрашивала жена, я снова называл точную цифру, и она закатывала глаза в притворном обмороке. Дождь стучал по крыше, струйки воды стекали по стеклу. Мне было покойно и хорошо. Странно, но все то, о чем я сейчас рассказывал жене, и все то, чего я ей не рассказывал, было где-то далеко-далеко. Конечно, ведь я был дома. Дома - в смысле, в своем доме, и со своей семьей. Черт тебя побери, Глеб Неказуев, чего тебе еще надо в этой жизни? Чего ты все ищешь, у тебя и так все есть! В голове после пива приятно шумело, мысли натыкались одна на другую.
