На другое утро я покинул Гослар и двинулся дальше, отчасти наугад, отчасти с намерением отыскать брата клаустальского рудокопа. Опять ясный и солнечный воскресный день. Я поднимался на холмы и горы, смотрел, как солнце пытается разогнать туман, радостно погружался в трепещущие леса, а вокруг моей размечтавшейся головы позванивали белые колокольчики из Гослара. Горы стояли в белых ночных одеждах, ели отряхивались, пробуждаясь от сна, свежий утренний ветер завивал пряди их длинных зеленых волос, птички пели утреннюю молитву, луг в долине сверкал, словно осыпанный алма

зами золотой покров, и пастух ступал по нему за своим стадом, позванивающим колокольчиками. Может быть, я и заблудился. Вечно выбираешь окольные пути и тропинки, воображая, что так скорее достигнешь цели. Как в жизни, так бывает и на Гарце. Но всегда находятся добрые души, которые выводят вас на верный путь; они делают это охотно и к тому же видят в этом особое удовольствие; самоуверенно и громким голосом, полным снисходительного благоволения, поясняют они, какой мы сделали огромный крюк, в какие пропасти и трясины могли попасть и какое счастье, что мы еще вовремя повстречали столь хорошо знающих дорогу людей. Такого наставника я обрел неподалеку от Гарцбурга. Это был упитанный госларский обыватель с лоснящимся, одутловатым, глуповато-хитрым лицом; у него был такой вид, словно это он открыл причину падежа скота. Некоторое время мы шли рядим, и он рассказывал мне всякие истории о привидениях; истории эти были бы довольно занимательны, если бы все они не сводились к тому, что на самом деле никаких привидений не было, что белая фигура, например, оказалась браконьером, жалобные голоса принадлежали только что родившимся поросятам, а на чердаке чем-то шуршала кошка. Только больному человеку, добавил он, чудится, будто он видит привидения, что же касается его собственной ничтожной особы, то он лично редко болеет; иногда только бывают нарывы, и лечится он тогда просто-напросто слюной. Он также обратил мое внимание на то, до какой степени в природе все устроено разумно и целесообразно. Деревья, например, зелены оттого, что зеленый цвет полезен для глаз. Я признал его правоту и добавил, что бог также сотворил рогатый скот потому, что мясные супы подкрепляют человека, ослов сотворил затем, чтобы они служили людям для сравнений, а самого человека -- чтобы он ел мясные супы и не был ослом. Мой спутник пришел в восторг, обретя единомышленника, его лицо заблестело еще радостнее, и при прощании он совсем растрогался.

Пока он шагал рядом со мной, мне казалось, что природа утратила все свои чары, но как только он исчез, деревья вновь заговорили, солнечные лучи зазвенели, цветы в лугах заплясали, и голубое небо обняло зеленую землю. Да, мне лучше знать: бог для того сотворил че

ловека, чтобы он восхищался великолепием вселенной. Каждый автор, как бы он ни был велик, желает, чтобы его творенье хвалили. И в Библии, этих мемуарах божьих, сказано совершенно ясно, что создал он человека ради славы своей и хвалы.

После долгих блужданий туда и сюда я наконец добрался до жилища, где обитал брат моего клаустальского приятеля, переночевал у него и пережил следующее прекрасное стихотворение:

I

На горе стоит избушка,

Где живет горняк седой,

Ель шумит шатром зеленым,

Ходит месяц золотой.

У окна - резное кресло,

Все узорчаты края.

В кресле том сидит счастливец,

И счастливец этот - я.

На скамеечке девчушка

У моих уселась ног,

На колени мне по-детски

Положила локоток.

Глазки - звезды голубые,

Губки - розы лепестки.

Эти звезды так прекрасны,

Так небесно велики!

Хитрым пальчиком лилейным

Чуть прикрыла алый рот.

Нет, мамаша нас не видит,

Отвернулась - и прядет.

А отец бренчит на цитре

Песню давней старины.

И малютка что-то шепчет

Мне слова едва слышны.

Молча внемлю важным тайнам

"С той поры, как тети нет,

Мы не ходим больше в Гослар

Поглядеть на белый свет.

Здесь нам очень одиноко,

Стужей дует с вышины,

А придет зима - под снегом

Мы совсем погребены.

Я ужасная трусиха

Как дитя. Такой позор!

Не усну, когда здесь ночью

Ходят, бродят духи гор".

И на личике девчурки

От ее же слов испуг.

Подняла ладошки, смолкнув,

И прикрыла глазки вдруг.

Громче ель шумит снаружи,

И жужжит веретено.

А старик все вторит цитрой

Песне, сложенной давно.

И поет: "Усни, дочурка,

Божий ангел над тобой.

Не смутят, моя дочурка,

Злые духи твой покой".

II

Ель зеленой пятернею

К нам в окошко стук да стук,

И, прислушиваясь,

месяц Озлащает все вокруг.

Мать с отцом храпят тихонько

Рядом в спальне. И вдвоем

Мы, блаженствуя, болтаем,

Спать друг другу не даем.

"Чтобы ты молился часто,

Не поверю ни за что!

Хоть порой ты что-то шепчешь,

Так не молится никто.

Этот странный злобный шепот

Я пугаюсь каждый раз.

Ты мой темный страх смягчаешь

Только теплым светом глаз.

И не верю, что ты предан

Вере чистой и простой,

Для тебя слова пустые:

Бог, Спаситель, Дух святой".

Ах, дитя, всосал я веру

С материнским молоком.

С детства знал, что мудрый, щедрый

Бог устроил все кругом.

Что людей прекрасных создал

И земли украсил грудь,

Что планетам, солнцу, звездам

Начертал их вечный путь.

Старше став, моя малютка,

Стал я больше понимать,

Понял все и стал разумным,

Начал Сына признавать.

Вселюбимый, вселюбивый,

Нес любовь народам он

И в награду был народом,

Как и принято, казнен.

А теперь, когда я вырос,

Много ездил и читал,

Всей душой святого Духа

Обожать и чтить я стал.

Сколько дивных дел свершил он,

И свершает каждый час

Он разбил тиранов замки,

Он раба от рабства спас.

Обновитель прав старинных,

Он целенье людям шлет.

От рожденья все равны мы,

Все мы самый знатный род.

Злые гонит он туманы,

Морок темный гонит прочь

Все, что нам любовь и радость

Отравляет день и ночь.

Сотни рыцарей призвал он

Исполнять его завет.

Их оружье необорно,

И сильней их силы нет.

В мир добра зовут их стяги,

Добр и весел блеск мечей.

Ты хотела бы, голубка,

Видеть этих силачей?

Так целуй меня, не бойся

И смотри в глаза мои.

Я святого Духа рыцарь,

Я из этой же семьи!

III

За шатром зеленой ели

Скрылся месяц и поблек,

И, мигая, в нашей лампе

Догорает фитилек.

Но сияют ярче звезды

Голубых огромных глаз,

Ярче рдеет губ румянец,

Продолжается рассказ.

"Крошки-гномы хлеб и сало,

Все воруют, хоть умри!

Что от ужина осталось,

Все исчезнет до зари.

Иль нарочно снимут сливки,

Не закроют чугунка,

И тогда уж кошка выпьет

Весь остаток молока.

А ведь кошка наша - ведьма:

В дождь и в бурю к духам гор

Ходит ночью к старой башне,

Где у них бывает сбор.

Говорят, был шумный прежде

И веселый замок там.

К танцам факельным съезжалось

Много рыцарей и дам.

Но над замком злая фея

Злые молвила слова.

И бурьян в обломках вырос,

И гнездится там сова.

Но от тети, от покойной,

Я слыхала много раз:

Если знаешь место, слово.

Знаешь ночь и знаешь час.

Замок встанет из обломков,

Только слово то скажи,

И опять сойдутся к танцам

Дамы, рыцари, пажи.

И кто знает это слово,

В замке - князь и всем он люб.

Славит хор его величье.

Вторит гром литавр и труб"