Но самым удивительным оказалось то, что Энвис обещание выполнил. Был приказ или нет, узнать так и не удалось, но в один прекрасный день звездолет с непонятным принципом управления стартовал. Экшен просил высадить его на первой же обитаемой планете, входящей действительным членом в Лигу Миров. Но у Энвиса были какие-то свои планы. Остановки на планетах он совершал, но исключительно на диких и отсталых. Как нарочно. По дороге трюмы чудного звездолета, предназначенные скорее всего для перевозки животных, постепенно заполнялись людьми. Зачастую пассажиры говорили на совершенно непонятных наречиях или не говорили вовсе по причине тяжелого психического состояния. Когда попадались владеющие меж-языком, Энвис и его подручные быстро изолировали их друг от друга. Экшен так и не успел ничего выяснить об этих людях. Ну а потом их всех выгрузили на планете Моналои. И жизнь на ней действительно оказалась сущим адом;
В общем, сценарий, написанный Солвицом, был "экранизирован" с точностью до деталей. И когда Экшен как-то внезапно осознал это, то сразу утратил всякий интерес к жизни. Он уже не рвался к свободе, вообще никуда не рвался. Единственной радостью стало умиротворяющее действие похлебки из айдын-чумры. Другие более опытные фруктовики - так их всех теперь называли - рассказали ему, в чем тут дело. Что ж, наркотик так наркотик. Какая, в конце концов, разница? Экшен стал мечтать о больших дозах чумрита, пробовал по ходу работы хватать куски суперфруктов прямо зубами, но десятники приглядывали зорко и за это всякий раз очень больно били.
Так и протекала жизнь. Если это можно назвать жизнью.
В вечерних разговорах перед сном потихоньку выяснялась общая картина, но понять все до конца не представлялось возможным. Для самого низшего и презираемого сословия на планете, то есть для гастарбайтеров, броцлингов, фруктовиков, шерстяных - слов много, а суть одна, - для них почти вся информация считалась закрытой. А то, что люди знали и помнили раньше, катастрофически быстро забывалось. Экшен с некоторым удивлением обнаруживал, что его память намного устойчивее к внешним воздействиям, нежели у других. Равно как и его волосы. У большинства они выпадали целыми клочьями, что не лучшим образом сказывалось и на общем состоянии здоровья. Умирали здесь часто. Десятники предпочитали уносить фруктовиков с плантаций или из бараков еще живыми, но иногда прозевывали момент смерти и забирали уже трупы. Считалось, очевидно, что созерцание мертвецов плохо отражается на производительности труда.
А сам Экшен оказался необычайно живуч. Он не знал точно, сколько времени провел на плантациях, он опять сбился со счета в этом бесконечном кошмаре, но все-таки отчетливо помнил: многие, появившиеся позже него, уже благополучно исчезли в известном направлении. Они умирали у него на глазах под палками или просто падали от изнеможения в канаву и там захлебывались. Попадались и другие такие же, как он, живучие, которые, кстати, и помнили больше остальных. Эти пытались во всем разобраться, пробовали даже выступить единым фронтом, организовать нечто вроде подпольного движения, мечтали о побеге. Кончалось все, как правило, скверно. Обыкновенно находился предатель, стукач, по его сигналу являлись десятники и забивали главных зачинщиков палками насмерть.
Среди "живучих" выделялся особый класс фруктовиков, местная охрана называла их бесноватыми. Этих, должно быть, слишком много помнящих, одолевало вдруг стремление всем помочь, включая своих мучителей. Они принимались громко проповедовать, агитировать, призывать к борьбе. Причем некоторые для пущей эффективности умудрялись выучить отдельные фразы на немыслимо чуждом для нормального человека моналойском языке. Выступления бесноватых заканчивались столь же печально, как и все попытки устроить заговоры. Разве можно было не понимать таких элементарных вещей? И все же вновь и вновь люди начинали кричать посреди рабочего дня. Очевидно, это был один из результатов наркотического отравления.
И вот однажды настал страшный момент и для Экшена. В конце невыносимо долгого, душного, тяжелого, предвещающего грозу дня он услышал голос, приказывающий ему немедленно объявить для всех важную информацию. Возможно, доза чумрита превысила некую критическую массу, а возможно, это снова Солвиц или кто-то еще подселился в его ослабевший разум. Экшен был не в силах противиться приказу и закричал на всю округу, как самый настоящий бесноватый фруктовик. Ему стало все равно, что с ним будет после, важнее всего на свете казалось одно - предупредить людей о начинающемся извержении вулкана и всех дальнейших связанных с этим бедах. И он кричал, сначала на меж-языке, затем, как умел, по-моналойски. Кричал, потому что голос приказывал. Наконец он все-таки узнал этот голос. Или просто сам себя убедил, что узнал. Удобнее было думать, будто голос принадлежит Теодору Солвицу.
И вот тогда, уже безо всякого приказа, помимо основного текста, Экшен взял да и прибавил от себя то, что счел вдруг особенно важным:
- Найдите Язона дин-Альта. Скажите: все это сделал Теодор Солвиц.
Экшен четко продумал эту фразу на моналойском и очень внятно прокричал ее несколько раз. Теперь он точно знал, что этот маленький тартар сделал именно Солвиц. Он сам признался тогда. Конечно, вряд ли персонально для Экшена была отравлена целая планета, но то, что это дело рук Солвица, сомнений не вызывало. Тем более когда Экшен совместил свои новые знания моналойского с давними откровениями верховного жреца храма Дзевесо с планеты Эгриси. Моналои в переводе с языка тафи означало не что иное, как "шутка гения". Вот так.
Ну а потом выяснилось, что живучесть Экшена еще более феноменальна, чем можно было себе представить. Побитый палками и пролежавший почти трупом в воде добрых десять минут, он сумел отползти подальше от спасающихся бегством десятников и фруктовиков. Лавируя между потоками едва не кипящей воды и длинными колючками кустарника айдын-чумры, местами охваченного пламенем пожара, Экшен прорвался к густому лесу, никем не замеченный в общей панике. На следующий день его подобрали стридеры. Он даже сделался одним из них. Впрочем, эти отчаянные мятежники произвели на Экшена удручающее впечатление: полнейшие безумцы, бесноватые фруктовики на свободе. Или, как говорится, дурдом на выезде. Но они спасли ему жизнь. Да, именно жизнь.
