Фуруху аж вздрогнул, когда она назвала превеликого сокращенным именем. Не полагалось - Так. Но им, фруктовикам, видно, было наплевать и на это: одно слово высшая раса!

В общем, потихоньку вырисовывалось, кто есть кто на планете Моналои. И это в целом радовало, ведь Фуруху сам начинал чувствовать себя уже не совсем моналойцем.

Он изначально был необыкновенным человеком. Выродком, как он сам сказал бы раньше. Федоменом - как, замирая от восторга, именовал себя теперь. Фруктовикам такие нужны, они его обучат И станут использовать в совместных проектах - Для изучения наук, для освоения других планет, Для разработки новых технологий... Так вот о каких должностях говорил, надо понимать, Свамп, Когда туманно намекал на большие перспективы молодого вчерашнего сотника!

И Фуруху поделился своими мечтами с пушистой девушкой. А она вдруг загрустила. Фуруху не понял отчего. Стал допытываться. Девушка - в слезы. Что такое?! Его заело, как всегда, - не остановить теперь. Хочу все знать - и точка! Вынь да положь мне новую информацию. Девушка отплакалась, вытерла слезы и вдруг проговорила шепотом:

- Об этом нельзя рассказывать моналойцам, но тебе я расскажу. Ваша раса никогда не сможет выйти в космос. И ты никогда не сможешь заниматься освоением новых планет. Ты привязан к этой, потому что вы едите совершенно другую пищу. Понимаешь...

Вдруг гримаса боли исказила ее черты. Пушистая девушка поднялась, быстро оделась и спросила:

- Можно, я пойду?

- Конечно, - сказал вконец растерявшийся Фуруху. - Приходи завтра.

Хорошо?

Она не ответила, ушла молча, и Фуруху в который уж раз подивился сам на себя: "Почему отпустил ее? Почему?"

На следующий день он попросил Свампа прислать ему ту же девушку.

- Не получится, - сказал Свамп равнодушно.

- Почему? - удивился Фуруху.

- Потому что сегодня утром ей отрубили голову, - пояснил Свамп еще равнодушнее.

- Жаль, - сказал Фуруху совершенно не своим голосом.

Ему вдруг захотелось плакать, что было абсолютно не присуще и дико для любого нормального моналойского сотника или охранника. С огромным удивлением он впервые в жизни почувствовал, что ему жалко не собственных утраченных возможностей - не удастся встретиться вновь с приятной партнершей, - а было ему жаль именно пушистую девушку. Как человека, как личность. Безумно жаль. Чтобы сменить тему, Фуруху спросил:

- Сколько дней я уже провел здесь?

- Всего лишь двенадцать, - напомнил Свамп.

- Надо же! - искренне удивился Фуруху. - А кажется, что целую вечность.

- Еще бы, - со странной усмешкой сказал Свамп. - А уж мне-то и моим сотрудникам такое подчас кажется, что и произнести страшно...

Высокий представитель фэдеров выдал эту загадочную фразу и словно прикусил язык. Но Фуруху-то хорошо успел понять его. Конечно, фраза была не случайной. Разве такой человек способен обмолвиться? Просто Свампу хотелось увидеть реакцию Фуруху. Зачем? Ну, на этот счет у него уже созрела некая гипотеза. Все эти сотрудники, и черные, и желтые, а может, и сами фэдеры, БОЯТСЯ теперь своего бывшего простого сотника. Уж слишком быстро он начал меняться, ну прямо на глазах. А убивать не хотят - уникальный экспонат пропадет! Да что экспонат! Им бы, поди, и не удалось убить его. Раз уж Фуруху такой уникальный, значит, сумеет за себя постоять. Или кто-то еще вступится за него. Уж это точно.

- Когда ты последний раз говорил с Язоном дин-Альтом? - внезапно выпалил Свамп.

- Что? Так звали эту пушистую девушку? - глупо спросил Фуруху, и только в следующую секунду до него дошел жутковатый в своей абсурдности смысл вопроса.

Но Свампа быстрый и чисто рефлекторный ответ подопытного сразу успокоил.

Он только переспросил для верности:

- Ты что, действительно до сих пор не знаешь, кто такой Язон дин-Альт?

- Действительно не знаю.

- Слава Богу, - непонятно выдохнул Свамп.

Слово "бог" было уже знакомо Фуруху, но в самом общем смысле, и какого именно бога поминал Свамп, он даже представить себе не мог. А ночью для него-таки прислали женщину, и опять пушистую, то есть из расы фруктовиков. Видно, Свамп искренне хотел утешить своего необычного пленника. Женщина была роскошная, просто сказочная. Нет, совсем не юная девушка, пожалуй, даже постарше самого Фуруху, но красоты неотразимой. И в огромных голубых глазищах, обрамленных длинными густыми ресницами (теперь подобные детали очень нравились ему), сверкало нечто настолько необычное, что растерялся даже такой отважный мужчина, как Фуруху.

- Ну ладно глазки-то строить, иди сюда скорее, дурашка, - проговорил он жарким шепотом страстного любовника, пряча свою внезапную робость за развязностью.

Но прекрасная незнакомка явно не понимала по-моналойски. Это сбило его, но, вспомнив, что есть такой язык - эсперанто, который должны понимать все, Фуруху быстро перевел свою фразу, даже добавил к ней по дороге еще каких-то сальностей.

- Да ты за кого меня принимаешь? - возмутилась пушистая, будто была наложницей эмир-шаха, захваченной в плен, а вовсе не пришла к нему по доброй воле.

Фуруху привык уже ко многим странностям, свойственным расе фруктовиков, особенно их Женщинам, и готов был эти странности прощать. Как-никак существа высшие. Мало ли: может, он просто не понимает, а это не чудачество, наоборот великая мудрость. Но, простите, если наемная потаскуха начинает капризничать и отказывает ему, персональному охраннику султана Азбая, да еще уникальному жителю Моналои, вокруг которого на цыпочках ходят сами фэдеры?.. Это уже слишком!

Он шагнул навстречу пушистой красавице и грубо рванул ее к себе. Вчера было много нежностей, а сегодня пусть будет так. Это он тоже любит. Особенно раньше любил, когда был еще желторотым десятником.

- Иди сюда, зараза! - успел сказать он в ответ на ее наглую реплику.

А больше не успел ничего. Потому что пушистая женщина с большущими голубыми глазами сделала какое-то еле заметное движение, и Фуруху стало очень больно.

Она сломала ему предплечье левой руки.

ГЛАВА 11

Монстры вели себя странно. Никто, конечно, не знал, как именно должны вести себя монстры. Но по сравнению с записью, привезенной Крумелуром на Пирр, и даже по сравнению с единственным коротким боем в кратере логика поведения высокотемпературных существ на этот раз прослеживалась еще труднее. Чем служило для них извержение? Способом атаки или всего лишь удачным шансом для нападения? А может, такой же внезапной и непреодолимой катастрофой, какой было это землетрясение для моналойцев? Наконец, вытекание лавы могло оказаться просто неким ритуалом, допустим, религиозным. А присутствие иной жизни, тем более белковой, эти странные существа элементарно не замечали. До того ли им было? Похоже, монстры находились в состоянии мистического транса или, наоборот, экстаза. Подобную гипотезу тоже нельзя было исключить, ведь некоторые появлявшиеся из разломов туши то принимались кружиться, словно в танце, при этом беспорядочно разбрасывая вокруг себя капли и сгустки раскаленной лавы, то вдруг почти замирали, едва подняв головы над поверхностью, и с грустной задумчивостью - так определил Арчи - вращали дурацкими клювами и озирали окрестности. Стэн же полагал, что никакой задумчивостью здесь и не пахнет, а странные медитирующие фигуры сравнивал с перископами боевых машин, хищно выискивающими цель.