- Язон дин-Альт.
- Очень жаль, что вы не инспектор, - пояснил свою предыдущую мысль Уризбай. - Я, быть может, единственный, кто еще способен рассказать правду о Моналои. А ведь на нашей планете не все в порядке.
- Ну, знаете, - сказал Язон, - это видно невооруженным глазом.
- Да не о вулканах речь и не о монстрах, - раздраженно отмахнулся фермер.
- Так и я не о вулканах говорю, - согласился Язон. - Мне, например, очень не понравились ваши плантации. Ваши спасатели, похожие на карателей. Загадочная скрытность вашего руководства, огромные деньги, которые они получают за что-то, вряд ли действительно за торговлю фруктами...
- Действительно за торговлю фруктами, - отозвался, как эхо, Уризбай, а потом воскликнул, будто проснувшись: - О Тени Алхиноя! Да вы понаблюдательней иного инспектора будете! Вот только не понимаете главного. Откуда вам! Но я постараюсь объяснить, если смогу и успею. Думаю, Крумелур позволит нам пообщаться минут пятнадцать-двадцать. Главная беда в другом: я, к сожалению, не все помню.
Вроде бы в таком контексте следовало сказать "не все знаю", однако он сказал именно "не все помню", хотя внешне совсем не походил на старого маразматика.
- Пойдемте дальше вдоль этих проклятых лавовых следов. И пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Вопросы зададите позже, если успеете. Ладно? Вас устраивает такая схема разговора?
- Пока - да, - ответил Язон дипломатично.
- Ну так вот. Крумелур и прочие фэдеры - не коренные жители Моналои. Мы зовем фэдерами не только пятерых правителей, но и всех шерстяных, стоящих у власти. Их не так много на самом деле. Я не помню, сколько именно. Но именно они, пользуясь техническим превосходством, захватили эту планету и извлекают теперь невиданную прибыль.
- Я все это уже понял, - счел возможным вклиниться Язон. - А вот слово "фэдеры" для меня новое. Можно, я буду перебивать вас в подобных ситуациях? Сами говорите, времени мало. Расскажите лучше, чем они тут занимаются, эти фэдеры.
- Хорошо. Так вот. Источником дохода действительно являются фрукты. Прежде всего айдынчумра. А поначалу дело было так. Наши предки прилетели сюда первопоселенцами. Много веков назад. Они сразу поняли, что Моналои удивительная планета. На этой земле абсолютно все чувствовали себя счастливыми. Здесь никогда не было не только войн и насилия, здесь даже не убивали животных. И сами моналойские твари не убивают друг друга. У нас нет хищников. Понимаете, насколько это уникальный мир?!
- Понимаю. Но пока с трудом, - ответил Язон на этот явно риторический вопрос.
Уризбай смерил его долгим взглядом, но комментировать не стал, а просто продолжил прерванный монолог:
- Однако за все надо платить. Правильно?
Да, мы не знаем болезней, но наша полная жизнь составляет сорок пять оборотов планеты вокруг светила. Да, мы не знаем горя и бед, но за это мудрая моналойская природа что-то сделала с нашей памятью. Мы не помним своей истории, мы забываем то, что было несколько лет и даже месяцев назад, некоторые ухитряются забывать события недельной давности. И они самые счастливые. Чем меньше помнит человек, тем чаще он улыбается. Вы уже заметили, наверно, как часто улыбаются моналойцы. Мы очень хорошо всегда жили. Радостно.
Слово "радостно" Уризбай произнес с особой грустью. Да и вообще концы с концами в его рассказе явно не сходились. Неумеренно улыбчивых моналойцев Язон увидел впервые лишь сейчас. Значит, остальные были кем-то еще? То есть не совсем моналойцами. Однако с вопросами явно не следовало спешить.
- Нам были совершенно не нужны другие миры и другие народы, - продолжал фермер. - Нам было очень хорошо здесь. Но потом прилетели эти, фэдеры. Они внесли ужасную смуту в формировавшийся веками уклад жизни. Да, мы продолжали возделывать поля, но им казалось, что работа идет слишком медленно, им требовалось гораздо больше фруктов за гораздо меньшее время. У нас не получалось. Мы привыкли работать с радостью и вовсе не хотели превращать жизнь в погоню за странной целью и в непрерывное мучение. К тому же мучение, как известно любому, сокращает жизнь. А фэдеры вдруг поняли, что ничего от нас не добьются. Тогда они привезли сюда много людей, чтобы те работали вместо нас. Пришлых трудяг они называли броцлингами, но потом мы узнали, что на языке фэдеров это слово означает "преступники", и в моналойском привилось совсем другое прозвище - фруктовики. Или шерстяные. Вы знаете, почему?
- Знаю, - сказал Язон.
- Мы их не любим, - проговорил Уризбай, как бы извиняясь за свою нетерпимость. - Они просто неприятны нам. Но преступниками мы их никогда не считали. И с самого начала не возражали в принципе против их присутствия. Ведь на нашей планете всегда и всем хорошо. Этот мир добрый, он любит всех людей, и в нем нет места злу. А злые тени, которые есть у каждого из нас, - ведь любой предмет отбрасывает тень, - обретают реальность и плоть только в Алхиное. Мы верили в это всегда, потому что добра и любви, излучаемых планетой Моналои, хватало на всех. И должно было хватить также на тысячи и тысячи новых людей, привезенных фэдерами. Однако все оказалось совсем не так.
Новые люди стали жить и работать по-другому. Само наблюдение за ними причиняло нам боль. Точнее, не всем нам. Вот когда мы узнали, что люди бывают очень разными. "Многие из тех, кто вместе с нами с самого рождения питался айдын-чумрой и другими фруктами, - многие! - оказались способны на насилие и даже на убийство. Весь наш мир перевернулся с ног на голову. Моналойцы, которые до этого были фермерами и только фермерами, разделились на несколько классов: одни сделались султанами, другие охранниками и надсмотрщиками, а третьи продолжали все-таки возделывать свои поля. И с каждым годом становилось все понятнее: как раз фермеры-то теперь никому и не нужны. Нет, нас не убивали, просто создали такие условия, что мы сами начали потихонечку вымирать. Медленно, незаметно. Мы ведь по-прежнему верны себе: по-моналойски улыбаемся и радуемся каждому новому дню, каждому новому фрукту.
- Стоп, - сказал Язон. - Если вы улыбаетесь и радуетесь, то о каких невыносимых условиях жизни идет речь? Вы сами себе противоречите.
