- Да простит мне господь, - произнес он дрожащим голосом. - Я вел себя как последний негодяй. Я не знал, что это за сокровище!

Он поспешил утешить Анну, заявил, что ни в коем случае ее не покинет, что постарается найти для нее пристанище. А пока - если хозяйка не возражает - пусть она остается на прежнем месте.

Однако именно с этой стороны Анну подстерегала беда. То ли мистер Харнхем от кого-то услышал или еще как-нибудь узнал о положении Анны сказать трудно, но только, несмотря на просьбы и мольбы Эдит, девушке пришлось покинуть дом. Она решила на время вернуться к тетке. При этом возник вопрос о письмах, и так как девушка не могла самостоятельно поддерживать начатую от ее имени переписку, а действовать совместно дальше было уже невозможно, Анна попросила миссис Харнхем - своего единственного друга, владеющего пером, - получать письма и сразу же отвечать на них, а уж потом отсылать их к ней в деревню; может быть, там найдется надежный человек, который будет ей их читать. После чего Анна, захватив свой сундучок, уехала.

Таким образом, Эдит оказалась в странном положении: она вела переписку с человеком, который не был ее мужем, но к которому она обращалась как жена и обсуждала с ним то, что к ней самой не имело никакого отношения, между тем как настоящая жена его вовсе не участвовала во всем этом.

Совершенно войдя в свою роль, Эдит вкладывала в эту переписку свое собственное тайное чувство, сильное и всепоглощающее, хотя и представлявшее собой всего лишь игру воображения. Она вскрывала и прочитывала каждое письмо, словно оно было адресовано только ей, и отвечала на него так, как подсказывало ей сердце.

Все то время, пока в отсутствие Анны продолжалась переписка, чувствительная Эдит Харнхем пребывала в состоянии какого-то мечтательного восторга, порожденного воображаемой близостью с чужим возлюбленным. Вначале чувство порядочности заставляло ее пересылать Анне все его письма и даже краткие копии ответов, но постепенно эти "копии" становились все короче и короче, а многие письма Рэя так и не были пересланы Анне.

От природы эгоистичный и - по крайней мере внешне - склонный потворствовать своим инстинктам (свойство, порождаемое извращенным искусственной цивилизацией обществом), Рэй, в сущности, был человеком честным и справедливым. Он действительно питал нежную привязанность к этой деревенской девушке, и привязанность его стала еще нежнее, когда он убедился, что она способна в самых простых словах выразить самые глубокие чувства. Он долго размышлял, колебался и в конце концов решил посоветоваться со своей незамужней сестрой, много старше его самого, женщиной умной и доброжелательной. Признавшись сестре во всем, он показал ей несколько писем.

- Она, как видно, получила приличное образование, - заметила мисс Рэй, - и к тому же не лишена ума и природного такта.

- Да, она так мило пишет - видно, в этих начальных школах их все-таки чему-то учат.

- Невольно начинаешь сочувствовать ей, бедняжке.

Под влиянием этой беседы Рэй решился на поступок, которого, вероятно, никогда не совершил бы по собственному почину. Несмотря на то, что сестра не дала ему никаких прямых советов, он написал Анне - подписавшись на этот раз уже настоящим именем, - что не может больше жить без нее и потому намеревается весной приехать, чтобы жениться на ней и тем разрешить все затруднения.

Об этом смелом решении известила Анну миссис Харнхем, которая немедленно выехала в деревню. От радости Анна запрыгала, как девочка. Она тут же сказала хозяйке, что отвечать, и, вернувшись домой, Эдит тотчас выполнила эти нехитрые указания, согрев очередное письмо своим собственным страстным чувством.

- О! - простонала она, бросая перо. - У Анны - этой несчастной дурочки - не хватает ума, чтобы оценить его. А я... почему не я ношу под сердцем его ребенка?

Наступил февраль. Переписка продолжалась уже четыре месяца; в одном из писем Рэй, между прочим, говорил о своем положении и видах на будущее. Он писал, что, предлагая ей руку, решился было оставить адвокатскую практику, практика эта давала ему очень небольшой доход, да и продолжать ее после женитьбы на Анне было бы, по всей вероятности, затруднительно. Но потом, увидев по письмам, какие богатства ума и доброты таятся в ее натуре, он решил отказаться от этих, все же огорчительных для него, намерений. Он уверен, что при ее способностях, после того, как она изучит обычаи лондонского общества под его наблюдением или, быть может, с помощью гувернантки, из нее получится супруга, вполне достойная юриста, даже если он достигнет должности лорд-канцлера. Судя по ее письмам, у нее гораздо больше оснований называться леди, чем у многих лорд-канцлерских жен.

- О, бедный, бедный юноша! - сокрушалась Эдит Харнхем.

Отчаяние ее было теперь столь же велико, сколь и охватившая ее безрассудная страсть. Это она довела несчастного до такой крайности - до женитьбы, которая его погубит; однако из сострадания к своей служанке она не могла помешать ему осуществить свой план. На этой неделе Анна собиралась в Мелчестер, но вряд ли можно будет показать ей последнее письмо молодого человека - оно слишком уж много говорило о втором лице, незаконно занявшем место первого.

Когда Анна приехала, хозяйка позвала ее в свою комнату, чтобы побеседовать наедине. Анна с радостным волнением заговорила о близкой свадьбе.

- Знаешь, Анна, - отвечала миссис Харнхем, - по-моему, ты должна рассказать ему всю правду - что я писала за тебя письма. Ведь если он узнает об этом после того, как ты станешь его женой, могут получиться большие неприятности.

- Ах нет, милая миссис Харнхем, пожалуйста, ничего не говорите ему сейчас, - в отчаянии взмолилась Анна. - Если вы это сделаете, он, пожалуй, на мне и не женится, а что я тогда стану делать? Совсем беда мне будет. И потом я уже научилась писать лучше. Я взяла с собой тетрадку, что вы мне дали, и каждый день пишу. Это ужасно трудно, но я стараюсь изо всех сил и непременно научусь писать как следует.

Эдит заглянула в тетрадь. Прописи она сделала своею рукою, и буквы, выведенные девушкой, казались жалкой пародией на почерк ее хозяйки. Но если бы Анне даже удалось точно воспроизвести руку миссис Харнхем, все равно вдохновение Эдит осталось бы ей недоступным.