– Ну что, идем?

– Да, дядь Жень… – радостно откликнулся Павлик.

Когда они остались в машине вдвоем, Маша спросила с укором:

– Ну что ты все время на него нападаешь, Марин? Он так любит тебя, каждое твое желание готов исполнять, каждый каприз… А ты ведешь себя как мегера!

– Ой, да ладно! – отмахнулась Марина сердито. – Учить меня будешь сейчас… Давай лекцию мне прочитай, как надо с мужем правильно разговаривать! Как реверансы делать и в глаза преданно смотреть! Поделись собственным куриным опытом, ага!

– Ну почему сразу куриным…

– Потому что ты курица. А я нет. Потому что ты обожествляешь своего Олеженьку. На том и живешь. А я нет… Знаешь, я даже спорить с тобой не буду, кто из нас больше счастлив, Машка. Может, и я бы так мужика обожествляла… Если б рядом со мной такой был, которого хотелось бы обожествлять… Ты же все равно не поймешь, о чем я…

– А ты что, Женю совсем не любишь, да? Он же такой хороший… Он так тебя любит… Помнишь, как в школе он за тобой ходил? Буквально по пятам…

– Ладно, Машка, все. Не будем развивать тему. Давай лучше помолчим, а то я тебе опять нагрублю, и ты обидишься. Давай лучше помолчим!

Маша кивнула, откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза. И впрямь лучше помолчать, если Марина просит. Уж больно задиристые нотки слышны в этом ее «помолчим»…

Маринка всегда была задирой, ее даже мальчишки в школе боялись. И старались держаться подальше, несмотря на то что Маринка считалась первой красавицей. Все боялись к ней подойти. Кроме Жени. Он ходил за ней как пришитый, смотрел преданно. Контрольные решал в первую очередь для нее, потом уже за свое задание брался. И сочинения тоже за нее писал… Учителя все знали, конечно, и стыдили его, но ничего поделать не могли – контрольная-то Маринкина на отлично написана, не придерешься! Только однажды математичка сказала грустно, с жалостью глянув на Женю: «Пропадешь ты, Соломин, со своей преданной любовью, ой, пропадешь… Медвежью услугу своему предмету обожания делаешь, с правильного пути сбиваешь. Она ведь всю жизнь будет думать, что ей в любых отношениях все позволено! Из этого болота и вырастают настоящие стервы, которые играют мужскими головушками как мячиками. Эх ты, Соломин, Соломин…»

Женя слушал, краснел, поеживался. Готов был сквозь землю провалиться, а Маринке хоть бы что! Глядела на математичку с таким вызовом, будто хотела сказать – не надо завидовать, мол…

Они с Катькой сидели за соседней партой, жалели Женю. Хотя и права у них такого не было, если по дружбе. Потому что Маринка им подругой была, а Женя… Женя был всего лишь рабом Маринки. Чего его на самом деле сильно жалеть, если сам на рожон лезет? Никто ж его не заставляет за Маринкой ходить!

Конечно, Маринка у них верховодила, этого не отнять. Но верховодила так непринужденно и весело, что они с Катькой с радостью подчинялись. Да и то – всегда ведь в дружбе кто-то признанным авторитетом является, как без этого? К тому же Маринка своим авторитетом не злоупотребляла, всегда умела остановиться, когда ее несло… Вот как сейчас, например. Испугалась, что может нахамить, и произнесла это спасительное «помолчим». Хотя эта грань между хамством и сохранением дружбы всегда была довольно расплывчатой – то ли есть она, то ли нет…

Так получилось, что они все росли без отцов – она, Катька и Маринка. Толклись в основном дома у Катьки: мама у нее доброй была, сама подружек дочкиных в гости зазывала. А потом мама у Катьки умерла… Они в то лето аккурат восемь классов окончили. Катька боялась, что ее в интернат отправят, но не случилось, слава богу. Тетка у себя приютила, мамина сестра. Опеку оформила. Да только еще неизвестно, где бы Катьке лучше жилось, в интернате или под этой сердитой опекой. Даже не сердитой, а унизительной.

Помнится, Катька приходила в школу в слезах, рассказывала им на переменке:

– Представляете, девчонки, она все мои вещи обыскивает. В портфеле роется… Все хочет какие-то доказательства найти, что я… Ну, будто бы я… Ну, с парнями то самое делаю… И еще повторяет все время: «В подоле принесешь – на улицу жить отправлю! С глаз долой – из сердца вон!» Да если б у нее на самом деле это сердце было, ведь нет… Вроде мамина родная сестра, а такая злая… Может, потому у нее своих детей и нет…

Она плакала вместе с Катькой, обняв ее за плечи, а Маринка сердилась:

– Ну чего ревете-то, чего? Я думаю, надо на твою тетку куда-нибудь пожаловаться! Может, нашему директору в школе, Василию Павловичу?

– А что он может сделать, Марин? Ничего и не может… Я думаю, только хуже будет, она еще больше озлобится… – махнула рукой Катька, громко всхлипнув.

– Но ведь нельзя же это издевательство терпеть, в самом деле! Ты же не ее собственность! – снова возмущалась Маринка.

– Да я и не буду терпеть… Вот окончу школу и сразу уйду от нее. Повернусь и сразу уйду! В этот же день!

– И куда ты уйдешь, интересно?

– Ну, не знаю… Поступлю учиться туда, где студентам общежитие дают… А там видно будет…

– А после учебы куда пойдешь?

– Не знаю. Замуж выйду за кого-нибудь.

– Хм… За кого-нибудь… Хорошая постановка вопроса…

Но какая бы постановка вопроса ни была, а у Катьки все так и получилось – после школы поступила в политехнический, ушла от тетки в общежитие. А на втором курсе объявила им, что выходит замуж и будет жить с мужем у его родителей. Они вовсе не против, так-то вот…

Маринка только руками всплеснула:

– Да кто тебя гонит так рано замуж, Катька? Зачем? Боишься, что никого больше не найдешь, что ли?

– Нет, почему же боюсь… Я люблю Дениса, и он любит меня.

– Так это тот парень, с которым ты у меня на дне рождения была? Рыжий такой крепыш?

– Да, это он.

– Да брось, Катька… Он даже не симпатичный. Что ты в нем нашла? Неужели только то, что родители его тебя за свою признали?

– Да нет, Маринка! Ты не понимаешь! Я его и правда люблю! И он меня любит… Главное, он надежный, я ему верю. А еще он очень умный, вот…

– Что-то я особого ума в нем не заметила, если честно. Да и лицо у него такое… Интеллектом явно не обезображено. И вообще… Зря ты, Катька, зря. Вот я, например, замуж выйду только за настоящего крутого мужика, которого и любить есть за что и за спиной у которого что-то имеется, а не только родительская квартира.

– Значит, бедному Женьке ничего не светит, да?

– Не-а. Не светит.

– Так скажи ему прямо об этом! Чтоб надежд не питал! Так честнее будет!

– Ничего я ему говорить не буду… Что я, с ума сошла? Пусть остается как вариант… Вдруг пригодится?

– Ой, ну какая же ты, Марин…

– Какая? Ну какая?

– Подлая, вот какая.

– Нет, я не подлая. Я рассудительная. А ты, Катька, трусливая. Ты боишься одна остаться, вот и выходишь за первого встречного. А я ничего не боюсь.

– Ага, ага… Вот держишь при себе Женю как запасной вариант. И кто ж из нас тогда больше боится, интересно?

– Да хватит спорить, девчонки… – встряла в их диалог Маша, испугавшись, что он может вылиться в ссору. – Наоборот, надо за Катю радоваться, я думаю. Если она любит Дениса, то все правильно, значит… Ведь любишь, Кать, правда?

– Люблю. Очень люблю. Я ему верю, он надежный.

– Ну, зациклилась ты на этой надежности, подруга… – тихо проговорила Марина, вздохнув. – Смотри, потом опомнишься, да поздно будет…

Через два месяца отплясали Катькину свадьбу. Скромненькую, но веселую. На свадьбе Катька им объявила, что ждет ребенка.

– Ой… А родители Дениса об этом знают, Кать? – испуганно спросила Маша, схватившись за щеки.

– Конечно, знают! Они очень рады!

– И как же вы все в двухкомнатной квартире поместитесь? – насмешливо спросила Маринка, дернув плечом.

– Да нормально… В тесноте, да не в обиде. К тому же Денис хочет свой дом начать строить… Его двоюродный брат в свой бизнес компаньоном берет, так что заработает, я думаю. Я ему верю, он такой… С виду скромный, но хваткий. Я ж знаю, за кого замуж иду…