– Дальняя родственница, седьмая вода на киселе, – туманно ответил я, глянув через плечо на девушку. Она шла позади одарённого, замыкая наш отряд.
Повеселевший Лаван тоже посмотрел на Мелиссу. Только с искорками в глазах.
– Чего вы на меня смотрите? – насторожилась девушка. – У меня что-то на лице?
– Просто любуемся твоей красотой, – прямолинейно отвесил ей комплимент Лаван, чем заставил Мелиссу подозрительно сощурить глаза. Общение со мной сделало её недоверчивой к подобным словам. Теперь она во всём искала подвох.
– Спасибо… наверное, – неуверенно протянула девушка и провела рукой по волосам. Обнаружила там уйму мелких веточек и тут же одарила Лавана злым взглядом. Мол, как можно любоваться моей красотой, когда у меня гнездо на голове?
Воитель смешался под её взглядом. А я спросил у него, шурша листьями:
– Лаван, а Иси что-нибудь рассказывал о своих пророчествах?
– Бывало, – ответил тот и задумчиво поскрёб крепкими грязными ногтями щетину на подбородке.
– А что именно?
– Да они у него в основном были местечковыми. К тому же практически все не сбывались. Тут ведь как… чем ступень пророка ниже, тем более туманны и мельче его пророчества. Но было у Иси одно крупное пророчество. Что-то там о мировом Равновесии, которое пошатнётся, когда кто-то там вертается в наш мир. Правда, Моноко даже записывать его не стал. Он сам посчитал его ерундой на постном масле. Но мне как-то раз за бутылкой поведал о нём.
– Интересно-о-о, – взволнованно протянул я, лихорадочно примеривая это пророчество на себя.
Может ли моё наплевательское отношение к правилу двух месяцев пошатнуть Равновесие? Я же поглощаю силу, как не в себя, а это явно – ай-я-яй. Но моя, безусловно, читерская способность для мира в целом выглядит как-то пустяково. Шататель Равновесия должен обладать чем-то более имбалансным, чем я.
– Лаван, а Иси больше ничего тебе не говорил? Может, о мумиях каких-нибудь?
– Нет, ничего такого, – прогудел мужчина, похмыкал и вдруг смущённо добавил: – Сандр, а у тебя деньги есть? Нам ведь надо будет как-то покинуть Марапан, а я пустой, как желудок постящегося.
– Аналогично, – нахмурился я. – Видать, нам придется поработать, чтобы добыть монет.
– Долго придётся работать. Тут народ небогатый. Шибко много они нам не заплатят даже ежели мы с утра до ночи горбатиться будем, – дельно проговорил одарённый, вздохнул и грустно продолжил: – Бездна, у нас даже нет золотишка, дабы в трактире снять распоследнюю дыру, пропахшую клопами и крысиным дерьмом.
– Можно жук наловить, – подал голос Лимхо. Его нескладная подростковая фигура мелькала передо мной в туманной дымке, начавшей редеть с восходом солнца.
– Жуков? Мы не в школе. Только там их можно было бы продать, – усмехнулся я и хмуро покосился на истошно заоравшего ярко-красного попугая. Его прямо на лету схватила толстая змея, выметнувшаяся из переплетения древесных веток.
– Жук купят те, кто варить зелья. Ещё они купить слизняки и лягушка, – разжевал пацан свою идею. – Сами варители зелья в джунгли боятся ходить, потому они покупать. Я могу показать, где водится жук, слизняк и лягушка.
– А это опасно? – услышала слова парня девушка.
– Мелисса, мы не заставим тебя собирать эту мерзость. Ты слишком хороша для этого, – проворковал ловелас и раздвинул толстые губы в неумелой улыбке.
Девчонка подозрительно посмотрела на него, но на этот раз не нашла в чём может быть подвох и молча кивнула.
А я проговорил:
– Показывай, Лимхо, где водятся эти золотоносные для нас существа.
Тот кивнул и стал зигзагами водить нас по джунглям.
Вскоре мы обнаружили и жирных белёсых слизней, и чёрных в жёлтый горошек жуков, и фиолетовых лягушек. Последние, по словам мальчишки, шли в зелья, которые в постели увеличивали мужскую силу. Лаван ими весьма заинтересовался, но неумело пытался скрыть свой интерес.
Всю изловленную живность пришлось умертвить, дабы она не навредила нам. Мы даже брали её палочками, а не голыми руками. Клали же мы добычу в рубаху Лавана. Он снял её и превратил в подобие узелка, привязанного к палке.
Одарённый нёс палку на плече, старательно играя перед Мелиссой внушительными мышцами. А та от такого гусарского поведения слегка покраснела, но бдительность не теряла. Она, как и все, внимательно следила за джунглями. А те сегодня к нам оказались благосклонны. Видать, местные обитатели решили, что хватит с нас и недавних приключений.
К вечеру мы уставшие, грязные и голодные благополучно вышли из джунглей и оказались на берегу озера. Лимхо показал нам спрятанную в кустах, побитую жизнью лодку. Мы спустили её на воду, добрались на ней до острова и пошли на местный базар. Там-то по наводке Лимхо мы и продали весь наш улов. Он потянул аж на три серебряные монеты с медью. Но медь мы тут же отдали местному умельцу, который по-быстрому сварганил ключ к кандалам Лавана.
Одарённый снял их, с наслаждением потёр натёртые запястья и предложил:
– Можа, продадим? Артефакт всё-таки, даже два.
– Нет, – отрицательно покачал я головой и посмотрел на измученную Мелиссу, которую снова покусали насекомые. Её лицо могло похвастаться россыпью красных точек и чуток заострившимися скулами.
– Да на кой они нам? – удивился Лаван, сверкнув глазами. В них отражалось пламя редких факелов, кои освещали улицу, стиснутую домиками с камышовыми крышами.
– Нужны, – отрезал я и взял слабо сияющие браслеты с цепями. Кажется, они скоро разрядятся. Но авось до утра доживут. Есть у меня одна идея. – Лаван, веди нас в трактир. А ты Мелисса подойди сюда.
Одарённый кивнул и двинулся по улице. А мы с девушкой пошли за ним. Лимхо же поплёлся следом за нами.
– Слушай, – прошептал я, склонившись к плечу Мелиссы, – а вот эти кандалы сдержат твою внутреннюю распутницу, если их на ночь на тебя надеть?
– Зверя, а не распутницу, – глухо проронила она, наградив меня недовольным взглядом. – Наверное, сдержат. Луна уже давно пошла на убыль. Теперь меня, скорее всего, только смертельная опасность заставит обернуться. Но кандалы лучше надеть.
– И спать ты будешь одна в комнате. На всякий случай. А то меня в тот раз из-за тебя чуть на мороз из трактира не выгнали.
– На твой язык бы надеть кандалы, – прошипела девушка, ускорила шаг и поравнялась с Лаваном. Тот сразу же томным полушёпотом отпустил ей какой-то комплимент.
– Я могу идти дом? – спросил догнавший меня Лимхо.
– Иди, иди, – отпустил я его. – Хотя постой… у тебя дом большой? Мы сможем все в нём разместиться?
– Я живу один в хижина тут рядом.
– Что-то родители тобой совсем не занимались, – проронил я. – Ладно, дуй восвояси.
Мальчишка кивнул и растворился в темноте между домишек. А мы втроём вошли в трактир.
Наше трио имело весьма жалкий и непрезентабельный вид, посему немногочисленные посетители разом умолкли и уставились на нас. Но уже через пару секунд они вернулись к своим блюдам и напиткам. В зале снова зазвучали разговоры и застучали ложки.
Мы уселись за пустующий столик, и к нам сразу же подскочил сын хозяина трактира. На его физиономии царила искренняя озабоченность.
– Сандр, на вас напали? Где остальные? – протараторил он, хмуря брови. – А ты, дружище, ты же вроде из «оракулов»? И вас в джунглях настигла беда?
– Если ужин будет за твой счёт, Шенс, то мы тебе всё расскажем, – проговорил я и вытянул гудящие от усталости грязные ноги, которые прилично искололи камешки и мелкие веточки.
– Хорошо, – выдохнул он.
Вместе с сестрой они быстро натаскали нам еды, а мы набросились на неё, как голодные волки. И пока наше трио активно работало челюстями, я умудрился выложить подсевшему к нам Шенсу замечательный дуэт из правды и лжи. Про некроманта я ничего говорить не стал, поскольку не хотел раскрывать местонахождение сокровищ. Лаван тоже ничего не сказал о вечноживущем. Видать, и он присматривался к его «наследству».
– Выходит, монстры растерзали обе ваши группы? – удивился Шенс, вскинув брови. – Кажется, джунгли совсем обозлились на людей. Кроме вас ведь никто и не вернулся, даже местные, ну, кроме Лимхо. А где ты, Сандр, встретился с Лаваном?
