"Нет, интересно!" -упрямилась она.

Особенно возмещали меня вначале книжки, в которых герои-звери вступали в отношения, зверям не свойственные.

"Зачем ребенка дезориентировать?" -думал я и даже как-то записал об этом в дневнике. А ребенку нравилось. Он требовал:

"Чуковского! Про крокодила!" И я в конце концов сдавался - читал. Потом понял: эта звериная феерия -озорство воображения. Не назидание, не мораль здесь главное, а раскованная работа мысли, облеченной в образы.

Конечно, мне, "технарю" по образованию, нужна была в детских книжках в первую очередь полезная, максимально точная информация о жизни. И я не сразу понял, что они несут в себе такую информацию, но - закодированную в образах и потому наиболее воспринимаемую детским воображением.

Оказывается, это очень емкий способ передачи знаний: образно действующие в книжках Чуковского, рассказывают не только о разнохарактерных отношениях, добрых и недобрых поступках, умении сочувствовать, помогать, дружить, что-то отстаивать, за что-то бороться. Но еще передают состояние души автора. И как передают! Глаза у Ксеньки начинают озорно блестеть, лицо становится подвижным: на нем -то улыбка, то настороженность, то озабоченность, то снова улыбка.

Но что меня и сейчас не перестает возмущать - это книжки, населенные "плохими" и "хорошими" зверями. Они изо всех сил стараются внедрить в сознание ребенка незыблемую, примитивную схему, в которую пытаются втиснуть сложнейший мир человеческих отношений. По своей железобетонной конструкции эта схема не что иное, как истина в последней инстанции.

Только неоднозначный, полнокровный образ может заставить думать и чувствовать. Назидательные же книжки, лишенные самоценной образности, приучают не к труду ума и души, не к сотворчеству, а к потребительству, к иждивенческой привычке пользоваться чужими выводами. То есть к умственной, а значит, и к душевной лени.

Эту лень порождает уверенность в том, что совсем не обязательно самому думать: любую жизненную ситуацию можно подогнать под одну из схем, объясняющих все. Схема оказывается в роли той самой мамы, которая вывела рослую дочь на горку, держа за руку... Но жизнь настолько многообразна и неожиданна, так легко ломает все и всяческие схемы, что немудрено поскользнуться.

Я могу только догадываться о том, что именно занимает теперь Ксеньку в рассказе Носова "Наш каток", который мы читаем уже вторую неделю (и ведь рассказ-то не для ее возраста)! Но, думаю, дело вот в чем: там действуют живые люди - мальчишки, их родители, управдом. Этих людей она видит каждый день - во дворе, на лестничной площадке. Они для нее загадка. И вдруг рассказ, словно мановением волшебной палочки, делает этих людей для Ксеньки (через забавную конфликтную ситуацию) ближе, яснее. Помогает понять их такими, какие они есть. Дает материал для сравнения и анализа для той невидимой работы, которой она занята сейчас все свое время, не деля его на труд и досуг.

Мы возвращаемся из парка домой. Вверху, в вечернем небе, за сплетением веток скользит - движется вместе с нами - тонкий ломтик месяца. Ксенька останавливается - перестает двигаться за ветками и месяц. Она идет дальше, потом пробегает несколько шагов и сообщает мне.

- И он бежит!

Спрашивает:

- Месяц -это ребенок у Луны, да?

Навстречу нам по аллее неторопливо и молча прошли двое пожилых людей. Когда они оказываются позади нас, Ксенька интересуется:

- А у всех людей есть дети?

- Нет, не у всех.

Она ненадолго задумывается.

- А им грустно, да?

- Очень грустно.

Это нарушает равновесие в ее благополучном мире и потому - не нравится. Пройдя несколько шагов, она предлагает:

- Пусть тетя Маша отдаст тем людям Аню. И у нее останется Нина.

Речь о маме из соседнего подъезда, у которой - двойня.

Пробую объяснить, что тете Маше одинаково дороги обе дочери. Не понимает.

- Надо делиться, - очень не к месту повторяет Ксенька бабушкины слова, точно копируя ее строгую интонацию.

- А почему снег хрустит? -отвлекается она вдруг.

- А ты как думаешь?

Молчит. Думает.

- Снежинкам больно, - говорит она. - На них наступаешь, и они пищат.

- А потом почему не пищат, когда протоптана?

Опять задумалась. И - обрадованно.

- Потому что сцепились. Крепко-крепко! Им уже не больно.

Через минуту:

- А как делаются снежинки?

Рассказываю ей про облака. Она идет рядом, глядя по сторонам, пиная носком валенка куски смерзшегося снега.

Такое впечатление, будто не слушает. Но стоило мне кончить, спросила.

- А облака откуда берутся?

Потом она, конечно, спросила, откуда взялись озера и реки, камни и деревья. Когда мы были у подъезда нашего дома, она уже знала, что наша Земля круглая, как мяч, и спросила:

- А откуда взялась Земля?...

Наверное, ни на одной пресс-конференции не замучивают так какого-нибудь деятеля своими вопросами десятки дотошнейших журналистов, как это делает с родителем один четырехлетний ребенок!

Сказал об этом Вале. Она призналась: "Я с ней очень устаю. Мало того сама непоседа, да еще мысли у нее так и скачут с одного на другое. Иногда говорю ей, помолчи хоть минутку..."

Но молчать, как я заметил, ей некогда. Она торопится жить.

У нее, видимо, иное ощущение времени. И темп жизни - другой. Может быть, это темп завтрашнего дня?..

В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

Несколько слов

о коварстве

"эффекта ореола"

Ребенок живет "быстрее" взрослого. Быстрее меняется.

Мы же частенько не успеваем менять о нем свое представление. И, обнаружив разночтения с оригиналом, изумляемся.

Или -сердимся.

Да разве виноват он в том, что мы проморгали момент, когда перестраивался его внутренний мир?!

Предлагаем ему книжку или игру, привычно шутим, ожидал оживления. А он мнется, с удивлением поглядывая на нас. Да, месяц назад все это ему было интересно. Сейчас - нет. Он вырос. Он другой.

Вот что говорит психолог А. Бодалев в своей крайне необходимой и для родителей и для учителей книге "Формирование понятия о рругом человеке как личности".

- Развитие тесных контактов между людьми может привести к тому, что субъект будет с опозданием фиксировать или даже вообще не замечать изменения во внутреннем мире другого человека... Будет строить свое поведение по отношению к нему исходя из устарелых представлений о его личности...

В этих случаях развивается явление, получившее в психологической литературе название "эффекта ореола".

Инерция представления о своем ребенке мешает. Иногда приводит родителей к драматической ситуации: они открывают вдруг в своем отпрыске совсем незнакомого человека! Хорошо если - хорошего. А если - плохого?.. Как неожиданны и горьки бывают такие открытия для тех, у кого дети, став подростками, внезапно оказываются правонарушителями. Случается, папы и мамы не верят, когда на суде возникает истинный портрет их чада: "Не мог он так поступить!" А он поступил. Он легко приспособился к устоявшемуся родительскому представлению о нем - был дома снисходительно-терпелив к привычным назиданиям. На улице же, в компании, преображался, давая волю накопившимся эмоциям.

Родители часто забывают об одной особенности растущего человека: он очень чувствителен к тому, что от него ждет ближайшее окружение- В хорошо знакомой мне семье полуторагодовалый малыш, недавно научившийся ходить, однажды, под впечатлением от "фигурного катания", которое он вместе со всеми видел по телевизору, сделал "ласточку", держась одной рукой за стул. Взрослые, разумеется, были в восторге. Он запомнив это, потом стал делать "ласточку" специально, чтобы увидеть сияющие родительские лица. И -- что самое важное -делал это в тот момент, когда родители почему-либо на него сердились. Сердитость, конечно же, мигом слетала с их лиц. а маленький хитрец, добившись желаемого, брался за следующие проделки.

Да и в общении взрослых... Разве редко бывает: человек "открывается" своему ближайшему окружению именно той стороной, которую от него ждут! И оказывается: в семье он один, на работе-другой, а в компании друзей студенческих летгретий... В упомянутой книге А. Бодалев рассказывает о юзультатах исследований, выяснивших: на формирование понятия о другом человеке влияют профессиональная принадложность, возрастные особенности, специфичность интересов, душевная развитость (или неразвитость) и многое другое.