— Ба! — влетела я в дом, окрылённая желанием срочно плавить, смешивать, формировать и вплетать контуры силы или вписывать руны.
— Роксаночка детка, что случилось? За тобой гонятся, что ли? — всполошилась Глафира.
— Нет, нет, конечно, нет, — обняла я женщину. — Просто мне срочно нужно сделать одну вещь. Скажи, у нас есть серебро и свинец? А ещё мне нужна сера и слюда.
О как! Всё больше составляющих приходит на ум, для моей задумки.
— Надо в лаборатории домашней посмотреть. Есть, наверное.
— В лаборатории? — я с удивлением уставилась на Глафиру. — В доме есть лаборатория?
— Есть. Разве я тебе не говорила? А сама ты на третий этаж не ходила?
Таинственный третий этаж! Сколько раз я порывалась узнать, что же там такое, но всё время то отвлекалась более важным делом, то забывала о своём намерении, то ещё что-то мне мешало.
Вот это да! Такое богатство я видела только в институтской лаборатории, но и там было теснее, сумрачнее и беднее.
Полки с банками, флаконами, коробками, наполненными таким разнообразием минералов, металлов, растений, и ещё невесть что — наверное, моей фантазии во веки вечные не хватит придумать, куда всё это применить.
Разновеликие горелки, реторты, колбы и… Я даже не знаю, как всё это называется. Даже руки от желания окунуться во всё это богатство с головой и воплотить задуманное задрожали.
От понимания того, что я нашла себя, своё место в этом мире, слёзы навернулись на глаза.
Благодарю тебя, Триединый! Мне здесь очень нравится.
Глава 15
— Роксана, нельзя же так!
Глафира хоть и не вытаскивала меня из лаборатории силой, но стоять над душой и напоминать о том, что пора есть, спать, гулять или отдыхать, она не уставала. Как и я отвечать:
— Сейчас, ба!
Правда, когда это «сейчас» будет, не ведал никто. В лаборатории время имело свойство сжимать часы в незаметно пролетающие минуты. Казалось бы, только зашла с твёрдым намерением «на часик», как княгиня сердито выговаривает, что сижу над очередным артефактом полдня.
Радовало то, что с каждым днём мой дар усиливался. Стоило задуматься о какой-то проблеме, как в голове тут же возникал или рецепт сплава, или список материалов для изготовления артефакта, который поможет решить задачу. Эта способность внедрила привычку постоянно носить с собой небольшую тетрадь и карандаш, чтобы не забыть или, того страшнее, не перепутать выданные мне составляющие будущего изделия.
Поначалу я испытывала неловкость оттого, что без каких-либо усилий или временных затрат на обучение получаю инструкцию по изготовлению оберега или накопителя. Но проведя не один час у рабочего стола, поняла, что помимо перечня материалов для создания поистине уникальной вещи необходимо чувство силы.
Вплести в расплавленный металл в определённый момент каплю одной из стихий так, чтобы она смогла не заглушить, а усилить последующие плетения — это сродни тонкому ювелирному искусству.
Часто таинство это творилось на грани интуиции и какого-то сверхъестественного чутья. Для того, чтобы можно было повторить удачную волшбу, не напрягая по новой все силы, кропотливо записывала каждое действо. Записывала и посмеивалась над недавним своим заявлением в разговоре с Прасковьей, что подобная работа не для меня. Вот он, истинный смысл пословицы: «Охота пуще неволи».
После моего недельного приступа трудоголизма Глафира не выдержала и закрыла лабораторию на ключ.
— За два дня с твоими артефактами ничего не случится. А тебе требуется отдых. Иначе перегоришь.
Но я не чувствовала ни опустошения, ни усталости. Мне казалось, что обучение шло от простого к сложному. И да, артефакт от насекомых был одним из самых простых.
С первым я провозилась чуть ли не два дня.
Это только кажется, что так просто положить по две меры серебра и свинца в тигель, поставить его на горелку, а когда металл потечёт, добавить меру серы. Все получилось ровно так, как с жерновами и печеньем. Одно дело знать, другое — сделать. Как я тогда не сожгла дом, не получила ожогов и смогла залить сплав в формы, припорошенные слюдой, одним духам известно.
И когда от радости готова была исполнить танец бешеного бизона, пришло осознание, что главная работа ещё впереди. Теперь в каждый амулет, а я по наивности и самомнению новичка залила три формы, нужно вплавить перевёрнутую руну, символизирующую свободный полёт. Руна простая, но вписывать её нужно собственным даром огня. А у меня с ним как-то не очень.
Именно в то мгновение пришло сомнение: «Оно мне надо?». И следом насмешка: «Как быстро ты сдалась. Даже не начав».
Да счаз! Закусив губу, временами забывая, как дышать, по миллиметру вычерчивала волшебные знаки. Когда закончила, спина была мокрой от напряжения, руки дрожали, но, как ни странно, оттока силы я не почувствовала.
Наутро отнесла коробочку со своими изделиями поближе к Источнику, пристроила её меж камней и оставила на сутки.
— Работают? — поинтересовалась Глафира, когда я рассматривала мерцающие лёгким свечением и отражением солнечных лучей в микроскопических частичках слюды три артефакта в виде боба.
Ответом стало стремительно разлетевшаяся во все стороны стайка мелких мошек, круживших над газоном.
— Работают! Получилось! — забыв о приличиях, скакала я по террасе, радуясь первой победе в столь непростом деле, как артефакторика.
И вот меня отлучили от понравившегося мне дела на два дня.
Пойти Прасковье пожаловаться, что ли? — пнув шишку, подумала я и побежала к ароматному сараю.
В эти дни мы с подругой почти не виделись, сосредоточившись каждая на своей задаче. Хотелось сказать целительнице, как я теперь понимаю и разделяю её увлечённость. Но Прасковья в лаборатории была не одна. В точно таких же фартуке и косынке, какие были на подруге, и под её наблюдением Карима, дочь Надии и Абяза, что-то смешивала в миске. Они явно вместе работали.
Как так? Прасковья моя подруга! Почему рядом с ней чужая девчонка?
Поймав себя на этой мысли, я испугалась. Хоть и показалось мне, что не устала, но вот такое нехарактерное для меня поведение сказало о многом. Сознание отступает, и тело берёт верх. Права Глафира, выгнав меня на выходные. И Прасковья права, взяв себе помощницу. А я не пуп Земли и не центр Вселенной, чтобы всё кружилось вокруг меня.
Локализовав необоснованный приступ ревности, я забралась на высокий стул, чтобы дождаться окончания эксперимента. От нечего делать стала рассматривать лабораторию, отмечая, что моя круче и, наверное, стоит поделиться с подругой кое-каким оборудованием. С изучения помещения переключилась на Прасковью. И тут я заметила то, от чего едва со стула не упала.
Губы девушки явно припухли и, как мне кажется, не оттого, что она их в задумчивости прикусывала. Подруга недавно целовалась! Поправляя непривычный для неё высокий ворот блузки, Прасковья слегка сдвинула его с шеи, являя характерный синяк на шее. Засос!
О! Вот это я удачно зашла. Пока я, закопавшись в лаборатории изобретала примитивные артефакты, подруга активно устраивала личную жизнь. Ох, главное, чтобы после этого устройства нам не пришлось бы нянчиться с младенчиком. И тут же в голове телеграфной строкой понеслись ингредиенты, необходимые для противозачаточного артефакта.
Записала, закрыла тетрадку, убрала её и подумала, что Прасковья и самостоятельно может решить этот вопрос — всё же она целительница. А если и надумает родить, что в том плохого? Неужто мы таким большим женским коллективом не воспитаем ребёнка?
Главное, я очень хочу, чтобы она была счастлива. И как бы ни зудело моё любопытство, не буду ни о чём расспрашивать. Захочет — сама расскажет, а нет… и так понятно, что это Пират моей подруге голову закружил. Или она ему.
Рассудив, что выбравшись из одной лаборатории, сидеть в другой неразумно, я пошла мириться с Феденькой.
Как и предполагала, осерчал он на меня за сестру крепко. Не орал и не топал ногами, но так глазами зыркнул, что мороз по коже пробежал. И сейчас страшно идти к нему в мастерскую, но надо. Интересно же, смог он миксер «изобрести» или нет.
