– Год, – задумался мужичек, – Смутное время. Уж и позабыл, какой год, – и он, натянув вожжи, скомандовал лошади, – Тпру, – Телега остановилась. – Все, приехали барин. Закваскворечье. А это постоялый двор на Гордынке. Я здесь всегда останавливаюсь.

Сидор спрыгнул на землю и огляделся. Вдоль улицы тянулись двух, и даже трехэтажные дома. Первый этаж у многих здесь был кирпичный, с красивыми, деревянными наличниками на окнах. А вот проезжая часть, была не как на въезде, земляная, а выложенная тесанными сверху бревнами. По обеим сторонам улицы, повсюду виднелись маковки небольших церквушек, возле которых толпился, красиво разодетый народ. Тут, вдруг в нескольких в местах, одновременно ударили колокола и им вслед зазвучали со всех сторон множество других.

– К вечерне созывают, – с уважением произнес мужичек, перекрестился и стал загонять лошадь с телегой с улицы во двор. Сидор не зная, что делать, пошел за ним.

– Где ночевать то будешь, барин, – распрягая лошадь, поинтересовался мужичек.

– Да, не знаю, – пожал плечами Сидор, – Были у меня здесь знакомые. Только где их сейчас найдешь?

– И то верно. Нечего ночью одному по Кваскве ходить. Полно везде лихих людишек развелось. Вон у тебя какой кафтанчик знатный. Не моргнув, за такой зарежут.

– И что же мне делать, – с опаской посмотрев по сторонам, спросил Сидор.

– А ничего. Переночуем вместе на телеге. А утром по своим делам и разбежимся.

– Это хорошо, – обрадовался Сидор.

Мужичек, достал из телеги мешочек с овсом и, повесив его на морду лошади, весело предложил: «Так и нам подкрепиться не мешало бы».

– А где здесь?

– Это же постоялый двор. У них здесь и кабак имеется, – и он, отойдя в сторону потянул на себя низкую закопченную дверь, – Заходи, барин. Я сегодня, по случаю приезда, угощаю.

***

Они спустились по каменным ступеням в полуподвальное помещение с арочными сводами, слабоосвещенное масляными лампами, висящими на стенах. Здесь, за грубо сколоченными деревянными столами сидело несколько мужиков, с одинаковыми бородами-лопатами и стриженными под горшок головами. Они сели за свободный стол, и тут же к ним выбежал половой, с большим деревянным подносом, на котором стояли глиняный кувшин, миски и два стакана. Стряхнув со стола полотенцем крошки, половой извиняющиеся лицо и произнес: «У нас расчет сразу».

Мужичек достал из кармана две маленькие серебрённые монетки и сунул в протянутую руку половому. И как только тот отошел, взял кувшин и разлил по стаканам темно-коричневую жидкость, сильно пахнущую брагой.

– Что это, – подозрительно понюхал стакан Сидор.

– Квас, – ответил мужичек и подняв свой стакан, добавил, – Меня, кстати, Аким зовут.

– Сидор. Очень приятно, – улыбнулся в ответ Сидор.

– За знакомство, то-ды. – Они чокнулись и выпили. Квас был горьковатый с липкими хлебными крошками и Сидор, отставив стакан откровенно сморщился.

– Ты, закусывай, закусывай, – Аким пододвинул миску с лежащими на ней двумя большими дымящимися плодами, – Это брюква. Другого тут ничего не дают, – и он снова потянулся за кувшином.

– Не, не, не. Я много не пью, – замахал руками Сидор и взял теплую, еще вкусно пахнущую брюкву.

–То-ды кушай, – согласился Аким и пододвинул к Сидору миску с брюквой.

После кулеша на воде и утренних сухарей, брюква Сидору понравилась. А Аким не закусывая налил себе следующий стакан.

В это время скрипнула входная дверь и по лестнице в кабак стали медленно спускаться два бравых молодчика в синих, расшитых золотом полукафтанах, с болтающимися на боку саблями в черных ножнах. Народ в кабаке тут же замолчал, с опаской поглядывая на вошедших.

– Ктой-то, – наклонившись к соседнему столу, тихо спросил Аким, – Не уж то снова опричники завелись?

– Хуже, – ответил злобно сосед, – Омоновцы. Их боярская дума, на службу утвердила. Чтобы бунтарей и поляков выискивали.

– Проверка документов, православные, – сквозь зубы, тихо произнес один из омоновцев. Судя по трем золотым нашивкам на рукаве, старший.

Народ тут же стал, доставать какие-то бумаги, а у кого не было, стали выкладывать на стол серебряные монетки. Аким скосил взгляд на соседа и достал из кармана такую же монетку положил ее на край стола.

– А ты чего, – спросил он шепотом у Сидора, – Или у тебя охранная грамота имеется?

– Нет у меня ничего, – растерянно ответил Сидор, – У меня и денег нет с собой. На телефоне были. А телефон я потерял.

– Ладно, потом отдашь, – и Аким, достав вторую монетку положил ее рядом.

Омоновцы, обойдя столы, внимательно рассматривая посетителей собрали деньги и направились было к выходу, но тут старший, вспомнив что-то развернулся и глядя поверх голов, спросил: «А чья это там телега во дворе стоит?»

– Моя, – приподнявшись, услужливо произнес Аким. – Я боярину Строганову соль привез. Поздно приехал. У него лабаз уже был закрыт. Вот и заночевать здесь решил.

– Выходи тогда. Пойдем, проверим, что там у тебя за соль, – усмехнулся сержант и развернулся к выходу.

– Конечно, конечно. Как не проверить, – засуетился Аким и побежал вслед за омоновцами.

После ухода омоновцев, народ облегченно вздохнул и продолжил трапезничать. Прошло, наверное, минут двадцать, Аким все не возвращался и Сидор решил подняться наверх. На улице он увидел следующую картину, у телеги, согнувшись пополам, стоял Аким, у которого из носа ручьем текла кровь, а омоновец, стаскивал с телеги мешок, собираясь забросить его на седло рядом стоящей лошади.

– Что вы делаете, бандиты, – подскочил к омоновцу Сидор и схватился за мешок.

– Ты кто такой, – взревел омоновец.

– Я? Да я вас…Я на вас в суд подам. Вы у меня…– Сидор не договорил. В это время сбоку подошел второй омоновец и ударил его рукоятью сабли по голове. Сидор охнул и потеряв сознание упал на землю.

***

От резкого удара потоком воды в лицо Сидор пришел в себя и открыл глаза. Он лежал на холодном каменном полу, в полутемном прохладном помещении, под низким, закопченным потолком. «Кажется, жавой», – раздался чей-то картавый голос, и над ним склонилась голова, одноглазого мужика с взлохмаченной бородой. «Оклемался», – открыв щербатый рот, произнесла голова и хрипло засмеялась. Тут же чьи-то сильные руки оторвали Сидора от пола и, развернув, поставили на колени лицом к столу на тяжелых резных ножках, за которым сидели двое мужчин в старинных камзолах и шапках, похожих на колпаки. Свет от двух горящих факелов, торчащих из стены, неровно освещал пространство вокруг, но пухлое, лицо одного из сидящих за столом, показалось Сидору очень знакомым.

– Кто таков, – уставшим голосом спросил другой, не знакомый. А держащий Сидора сзади бородатый мужик, с силой потряс за шиворот, – Отвечай, баранья твоя башка, когда у тебя судейский дьяк спрашивает.

– Сидор, – криво улыбаясь, кивнул головой Сидор.

– Ишь ты чего придумал, – усмехнулся пухлый, и добавил зловеще, – Ты, нам, настоящее свое, польское имя, говори. Кто ты, Огинский, Бжезинский, кто? Лучше по-хорошему сознайся.

И тут, Сидор, узнал в нем, того самого интеллигентного ведущего шоу «Ответный удар», в котором, эксперты с депутатами избивали польских журналистов. Только этот был без очков, а держал перед глазами стеклянную пластину, прикрепленную к палочке, похожую на старинный лорнет.

– Так, это и есть настоящее, – вздохнул, обреченно Сидор – Нет у меня другого.

– Тут похоже без пыточной не обойтись, – вставая, произнес интеллигентный, застегивая кафтан. – Крепкий орешек нам достался, а мне пора идти. Пусть тогда Ермило с ним поработают ночью. А завтра утром, мы его на Лобном месте прилюдно допытаем. А то уже народ соскучился по настоящим зрелищам.

– Это мы всегда с удовольствием, – загоготал в ответ кривой мужик, держащий Сидора.

– Только не изведите, его совсем, – Погрозил пухлый ему пальцем, и что-то взяв со стола, направился к выходу.

– Ну, что тебе трудно было сознаться, – с сожалением, произнес дьяк, из-за стола, – Теперь тебе больно сделают и мне допоздна тут с тобой оставаться. Может все-таки сразу сознаешься?