А я, грешным делом, уже второй день кормлю рисовой кашей Татьяну, хотя она, в отличие от меня, не относится к числу приписанных к центральной столовой, но у нас никто не спрашивает прикрепительные талоны. Кажется само – собой разумеющимся, что если человек спустился в подвал, то имеет на это право. И совесть моя абсолютно спокойна. Если бы не дочь кавторанга в образе медсестры, то хрен бы Артур Христианович расколол поляков, а любой труд должен быть оплачен. Чай у товарища Артузова отменный, но маловато будет, а Танька – девка прожорливая, и покушать очень даже любит. Слопает собственную порцию, а потом норовит «попробовать» из моей миски – дескать, у тебя вкуснее. Глядишь, пока пробует, половины порции как не бывало!

Народ говорил, что это товарищ Сунь Ятсен прислал из Китая товарищу Феликсу пять мешков риса, а тот, при своей скромности, распорядился передать подарок в столовую ВЧК. У меня сомнение, что рис пришел из Китая, да и товарища Сунь Ятсена там не должно быть, но какая разница? Главное, что рисовая каша относится к числу моих любимых, а рис испортить труднее, нежели пшенку.

– Не возражаете? – услышал я знакомый голос.

Елки-палки! Оказывается, за моей спиной стоит сам товарищ Дзержинский, держа в одной руке миску с кашей, а в другой жестяную кружку. А я, увлекшийся нешуточной схваткой с Танькой за остатки собственной порции, не понял, отчего в столовой наступила тишина, ложки заработали со скоростью вертолетного винта, а сотрудники, словно по команде, резво все доедали и допивали, стремясь поскорее вернуться к работе. Еще удивительно, что народ не вскочил со своих мест и не вытянулся. Но то народ, еще не приученный вскакивать при появлении высокого начальства, а не я, привыкший резво подниматься с места, даже если команда «Товарищи офицеры!», прозвучала по телевизору. К чему это я? Да все к тому, что вскочил с табурета только при звуке голоса Председателя ВЧК.

К счастью, мой порыв не вызвал удивления ни у Татьяны (все-таки, дочка обер-офицера), ни у самого Дзержинского.

– Сидите, Владимир Иванович, – сказал Феликс Эдмундович, осторожно поставив на хлипкий столик миску и кружку.

Я молча плюхнулся на твердое сиденье, решительно подгребая собственную посуду, намереваясь доесть остатки каши, но увидев торжествующий взгляд девушки, только вздохнул. Успела-таки «добить», пока я с Председателем ВЧК раскланивался. Вот ведь, зараза! Но всерьез на Татьяну я рассердиться не мог. Все-таки, большая часть порции досталась мне самому, наелся, а то, что ел медленно – мои проблемы. Но как хорошо, что я не собираюсь жениться на Татьяне Михайловне! Как ее мама с папой прокормить умудрялись? С другой стороны, хороший аппетит – залог здоровья ребенка.

– Как вам наша столовая? – поинтересовался Дзержинский, зачерпнув первую ложку.

– Неплохая, – дипломатично отозвался я.

– Когда говорят неплохая, значит что-то не устраивает, – хмыкнул Феликс Эдмундович.

Я слегка удивился. Казалось бы, «Железный Феликс» далек от бытовых проблем, а вот, неравнодушен к столовой.

– Да нет, все гораздо проще, – пожал я плечами. – Столовая неплохая. Понятное дело, что скатертей и салфеток нет, но это мелочи. Но здесь бы еще прибраться, столы помыть, подремонтировать. А еще неплохо бы при входе раковину с водопроводным краном установить, либо рукомойник поставить. Люди приходят обедать, а руки помыть негде.

– Да? – с легким удивлением переспросил Дзержинский. Потрогав липкий стол, брезгливо поморщился, хмыкнул: – А ведь действительно…

Повернувшись к стоящему неподалеку Янкелю, ловившего каждое оброненное слово, Феликс Эдмундович кивнул и тот, с ловкостью расторопного полового, ринулся к нашему столику.

– Слушаю вас, товарищ Дзержинский? – выгнулся начальник столовой ВЧК.

– Столы помыть, в помещение навести чистоту, на входе установить водопроводный кран, – негромко приказал Дзержинский и, посмотрев на меня, спросил: – Что-то еще, товарищ Аксенов?

Я лишь неопределенно повел плечами. Кажется, в реалиях нынешнего времени – все прекрасно и изумительно. Промолчал, но не удержалась Татьяна.

– С тараканами надо что-то делать. Ходят, как у себя дома.

– Кильваторной колонной, – усмехнулся я.

– Это называется – походный ордер, – уточнила дочь кавторанга, презрительно окинув взглядом «сухопутчиков».

А начстоловой теперь смотрит на меня, как товарищ Троцкий на американский капитал. Пожалуй, в следующий раз он Татьяну кормить не станет и придется делить порцию на двоих. Причем, большая половина достанется не мне. И впрямь, товарищ Янкель решил проявить строгость. Подпустив в голос металла, спросил:

– А почему здесь обедает посторонняя женщина?

– Женщина не посторонняя, – веско изрек я, прихлебывая чай, напоминавший по вкусу второй раз заваренный банный веник. – К тому же, должна же она где-то есть?

– Еще раз спрашиваю, что здесь делает постороннее лицо?

– Товарищ Янкель, а разве в присутствии Председателя ВЧК могут быть посторонние лица? – ответил я вопросом на вопрос.

И что тут возразишь? Начальник столовой открыл рот, потом также его закрыл. А Феликс Эдмундович… о, чудо! Кажется, «железный Феликс» прячет улыбку под эспаньолкой. Пожалуй, придется Лубянке все-таки кормить посторонних. Ничего, не объест.

– Вы вначале с тараканами разберитесь, чистоту наведите, а о женщинах потом будете рассуждать, – сухо сказал Дзержинский и Янкель кинулся выполнять распоряжение Председателя.

Феликс Эдмундович поднял взгляд на меня.

– А я вас не сразу узнал, – сообщил вдруг Председатель ВЧК.

Я поначалу не понял, чего вдруг, потом дошло, что Феликс Эдмундович ни разу не видел меня в штатском костюме. Впрочем, если бы кто-то, а хоть я и сам, узрел товарища Дзержинского в гражданской одежде, не узнал бы, настолько сросся его образ с военной формой.

– Хороший портной, – продолжил между тем Председатель, разглядывая мой пиджак.

– Это я в Архангельске шил, – торопливо признался я, словно опасаясь, что Дзержинский попросит адрес портного. Впрочем, что для Феликса Эдмундовича какой-то адрес?

Но адреса Феликс Эдмундович спрашивать не стал, а принялся есть. Ел Председатель ВЧК аккуратно, но как-то равнодушно, словно ему все равно, что у него на тарелке – вкусная рисовая каша, или опостылевший супчик из воблы. Интересно, а если бы на тарелке Дзержинского оказалась … ну, хотя свиная отбивная, с картофелем, или омлет с грибами? Думаю, ничего бы не изменилось. Не удивлюсь, если еда не доставляла ему удовольствия, а являлась только насущной необходимостью.

– Владимир Иванович, кто рисовал макет нагрудного знака? – поинтересовался вдруг Дзержинский.

– Идея моя, а воплощение – Татьяны Михайловны, – кивнул я на дочь кавторанга.

Я почти не погрешил против истины. Ну, за исключением того, что сам содрал идею с нагрудного знака «Почетный чекист». Изначально, поручил сделать эскиз Саше Прибылову, не сомневаясь, что он из моей корявой картинки сотворит шедевр. Но художники, они странный народ.

Я ведь уже говорил, что художников нужно топить во младенчестве? Кажется, говорил, но готов повторить эту фразу еще раз. Казалось бы, чего тут стараться и мучиться, если перед тобой лежит набросок, изображающий щит и меч, с красной звездой посередине, и надписью «почетный чекист»? Так нет же, Саша Прибылов и здесь сумел накосячить. Вместо «французского» щита изобразил итальянский овальный, сильно зауживавшийся снизу, справа и слева – по звездочке, а вместо меча нарисовал два скрещенных турецких ятагана. Думаю, вы уже догадались, что получилось? Ага, «Веселый Роджер». Пришлось перепоручить работу Татьяне.

Хотел невинно осведомиться – что, мол, эскиз неважный, но не рискнул. Татьяна может шутку не оценить, да и Феликс Эдмундович тоже.

– Рисунок отличный, художник вполне профессиональный, – сказал Председатель ВЧК, отчего Татьянам Михайловна зарделась. – Но я позволил себе одну поправку. Ваш меч на знаке установлен вертикально вверх.