Мы встретились потом; полусмеясь,

Полувздохнув, ты помнишь ли, в тот час

Друг друга мы почти шутя спросили:

«Ты помнишь, как друг друга мы любили?»

   1844

ЭЛЕГИЯ

Нам каждый день приходится оплакать

Не сбывшийся, но праведный порыв.

Бесплоден он в грядущем остается,

Но чувствуешь, что, потрясенный им,

Становишься ты чище, благородней...

О, жизнь, на что же ты? Какую ж дань

Мы принесем далекому потомству?

Где наших рук дела? И как узнают

Потомки имена отцов — не славных,

Но чья душа сражалася с судьбою,

С ее двумя орудьями — приманкой

Обетов лестных и нуждою бледной,

Чей дух окреп в святом негодованьи

И убивать привык свои надежды?..

Иль мы, несклонные главою падать

Пред пошлостью, лишь золотом могучей,

Лобзать привычную к злодейству руку,

Иль мы насмешка демона над миром?..

Друзья мои, сдержите строгий суд,

Не называйте робким малодушьем

Моей души мучительную думу...

И в пире молкнет шутка у меня,

И кубок падает, как эта дума

Внезапно сердце холодом охватит...

Так посреди безумства карнавала

Вдруг падают пестреющие маски,

И шарлатан, и пестрый арлекин

Исчезнут, как раздастся звон печальный,

И меж толпы бледнеющей идут

Суровые монахи и поют

Протяжным голосом: «Memento mori»^[94]

   14 декабря 1844

«ДЛЯ ЧЕГО, ПРИРОДА..»

Для чего, природа,

Ты мне шепчешь тайны?

Им в душе так тесно,

И душе неловко,

Тяжело ей с ними!

Хочется иль словом,

Иль покорной кистью

Снова в мир их кинуть,

С той же чудной силой,

С тем же чудным блеском,

Ничего не скрывши,

И отдать их миру,

Как от мира принял!

   <1845>

РОЖДЕНИЕ КИПРИДЫ

(Из греческой антологии)

Зевс, от дум миродержанья

Хмуря грозные черты,

Вдруг — средь волн и всю в сиянье

Зрит богиню Красоты.

Тихо взором к ней поникнул

Он с надоблачных высот

И, любуясь ей, воскликнул:

«Кто хулить тебя дерзнет?»

Слово Зевса подхватила,

В куче рояся, свинья

И, подняв слепое рыло,

Прохрипела: «Я, я, я!»

   1845 или 1846

СКУЛЬПТОРУ

Был груб когда-то человек:

Младенцем жил и умер грек.

И в простоте первоначальной,

Что слышал в сердце молодом,

Творил доверчиво резцом

Он в красоте монументальной,

Творил, как песнь свою поет

Рыбак у лона синих вод,

Как дева в грусти иль веселье,

В глуши альпийского ущелья...

И вкруг священных алтарей

Народы чтили человека

В созданьях девственного грека...

А ты, художник наших дней,

Ты, аналитик и психолог,

Что в нашем духе отыскал?

С чего снимать блестящий сколок

Ты мрамору и бронзе дал?

Ты прежних сил в нем не находишь,

И, мучась тяжкой пустотой,

Богов Олимпа к нам низводишь,

Забыв, что было в них душой,

Как лик Гамлета колоссальный

Актер коверкает шальной

Пред публикой провинциальной.

   <1846>

АНАХОРЕТ

Двадцать лет в пустыне,

На скале я прожил,

Выше туч, туманов

И громов, и молний.

Изгнанный из мира,

В гневе мир я бросил,

Но забыть с ним трудно

Порванные связи.

И когда вдруг солнце

Облака разгонит,

Города в долине

Заблестят как искры,

Мне на мысль приходит —

В двадцать лет, быть может,

Всё давно свершилось,

Из чего я бился: