«Хорошо, — сказал он ей, — посмотрим,
Каковы твои три птичьи правды!
Скажешь дело — выпущу на волю».
«Ну, так слушай, — молвила пичуга. —
Плачь не плачь, что было — не воротишь;
Не тянись за тем, что не под силу;
И не верь чужим словам и толкам!
Вот тебе и все мои три правды».
«Ну, — сказал купец, — оно не много,
И в торговле — тертая монета!
Плачь не плачь, что было — не воротишь;
Где ты, значит, лишнее просадишь,
Хоть расплачься, не поможешь горю;
Лучше ты возьмись за ум, за разум,
Да гляди уж в оба: знаем это!
Не тянись за тем, что не под силу:
Мало ль тут у нас ошмыг-то ходит!
Торговал лет двадцать, сбил копейку,
Да и ухнул, за рублем погнавшись —
Не учить нас стать и этой правде!
А — не верь людским словам и толкам:
Уж на что ж еще и поддевают
Дураков из нашенского брата!
Нет уж, не сули орлицу в небе,
А подай ты мне синицу в руки —
Мы на этом, тетка, зубы съели!..
Ну, так как же! что с тобой мне делать?
Ты сама-то проку небольшого —
Аль пустить уж уговора ради?
Ну, ступай себе, господь с тобою!»
И пустил купец на волю птичку;
Заложил сам за спину он руки
И пошел тихонько по дорожке.
Только птичка всё над ним летает,
Под носом шмыгнет, на ветку сядет
И звенит-гремит, что колокольчик,
И, выходит, словно как смеется.
«Ты никак, — купец спросил, — смеешься?»
«Ничего! — пичуга отвечала. —
Я смеюсь на вашу братью глядя.
Вот хоть ты: будь на волос умнее,
Ты бы первый был богач на свете;
Если б ты моих не слушал басен,
А пошел да распорол мне брюхо,
Ты во мне нашел бы бриллиантик —
Не соврать-сказать — величиною
Что яйцо куриное! не меньше!
А о том ведь только, чай, и мысли,
Чтоб весь свет в мошну к себе упрятать!
За умом, знать, только дело стало!»
У купца аж ноги подкосились.
Весь сомлел и руки растопырил.
Как же так дал маху! ах, мой боже!
Как-нибудь поправить надо дело;
Вот и стал он к птичке подступаться:
Речь повел сторонкой, осторожно,
Будто сам с собою рассуждает:
«Я дивлюсь и вашей братье, птице, —
Что за радость жить вам по-цыгански!
Ну, куда ни шло еще, как лето;
А как осень завернет, да стужа!
На дожде промокнешь и продрогнешь!
На морозе и совсем замерзнешь!
То ли дело у меня в хоромах!
И питье и корм — всё даровое!
По зиме натопим жарко печи —
И живи, что в царствии небесном!
Право, ты ведь умница, пичужка,
Рассудить могла бы не по-птичьи!»
А пичуга пуще заливалась:
«Ах, купец, купец ты именитый!
Брюхо нажил, да ума не нажил!
На словах, поди ты, что на гуслях,
А на деле — хуже балалайки!
Сам твердил сейчас мои три правды:
Плачь не плачь, что было — не воротишь —
Упустил меня и уж горюешь!
С горя все дела, пожалуй, кинешь!
Не тянись за. тем, что не под силу:
А ко мне как начал подступаться!
И найдись теперь какой пройдоха,
Посули меня тебе представить —
Капитал ему по капле спустишь!
Сам людским смеялся толкам глупым —
Моему же, птичьему, поверил:
Ну, какой во мне быть может камень —
И какой еще величиною!
Что яйцо куриное! ишь, умник!
А ведь сам в руках держал и видел —
Вся-то я не более наперстка!»
Обругал купец пичугу, плюнул, —
Увидал, что в дураках остался!
Двадцать лет молчал про этот случай,
Рассказал почти что перед смертью,
Под хмельком, у внучки на крестинах.
1861
КАРТИНКА
(ПОСЛЕ МАНИФЕСТА 19 ФЕВРАЛЯ 1861 г.)
Посмотри: в избе, мерцая,
Светит огонек;
Возле девочки-малютки
Собрался кружок;
И, с трудом от слова к слову
Пальчиком водя,
По печатному читает
