«В театре ждали б вас венки» —
Так сетовали знатоки.
VII
Читали Библию супруги,
Усевшись чинно, по утрам.
Забыть и крепостные слуги
Не смели в праздник Божий храм.
И на чепец сидящей дамы,
И на чтеца глядел из рамы
Румяный Лютер: одобрял
Их рвенье Доктор, что швырял
Чернильницей в Веельзевула,
Когда отваживался шут
Его ученый путать труд,
Над коим благочестье гнуло
Мужской, с височками, парик
И вялый, добрый женский лик.
VIII
С осанкою иноплеменной
Библейский посещали дом
То квакер в шляпе, гость надменный
Учтиво-чопорных хором,
То менонит, насельник Юга.
Часы высокого досуга
Хозяин, дерптский богослов,
Все посвящал науке слов
Еврейских Ветхого Завета.
В перчатке черной (кто б сказал,
Что нет руки в ней?) он стоял
И левою писал с рассвета,
Обрит и статен, в парике
И молчаливом сюртуке.
IX
Французский автор здесь греховен
Порой казался — или пуст.
Но «Несмеяне» мил Бетховен;
Царит Вольфганга Гете бюст
В девичьей келии. Марлинский
Забыт; но перечтен Белинский
(С Виссарионовой сестрой
Она знакома). Прежний строй
В душе другим сменился строем.
Открыта свежая тетрадь,
Где новых рифм лихая рать
Располагается постоем, —
Набег поэтов старины,
Что нам — священны иль смешны.
X
Решилось. Видно, век девицей
Ей вековать, не обретя
По нраву мужа. Хоть Жар-птицей
Пылает сердце — не шутя,
«Александрину» Генриета
Всё дразнит «рыбой»... Да и лета
Не те... Но всё ж в монастыре б
Спасаться ей, не в этот склеп
Живые схоронить восторги!
Заране храм ей снился, — тот,
Где столько лет ее приход:
В нем луч в нее метнул Георгий;
Под жалом Божьего посла
Она в земную глубь вросла.
XI
Настало Руси пробужденье.
Мать родилася февраля
В день девятнадцатый. Рожденье
Народной вольности земля
В тот день соборно править стала.
Всю жизнь молиться не устала
Родная о своем царе:
Заутра быть какой заре!
Был той молитвы сплав испытан
В горниле медленных надежд.
В последних отблесках одежд
Златого дня и я воспитан...
Бароны ж охали, дрожа,
В тот день прощеный — мятежа.
XII
Но их родня — домохозяин,
Правитель княжьих деревень
От тундры до степных окраин,
Благословлял желанный день, —
По-божьи опекун народный,
За мир ходатай благородный...
И вот уж гладкий мавзолей,
Ласкаем ветерком полей,
Бавкиды прах, прах Филемона
Покрыл. Исчезли старики,
Чьи перед смертью двойники
Близ матери (— предвестье звона
Церквей, завешенных сукном) —
Прошли в видении дневном.
XIII
Мать у Большого Вознесенья
Сам-друг живет своим домком —
С Татьянушкой... Какую тень я
Из мглы времен позвал тайком!
Моей старушка стала няней;
И в памяти рассветно-ранней
Мерцает облик восковой...
Кивает няня головой, —
А «возле речки, возле моста» —
Там шелкова растет трава...
Седая никнет голова,
Очки поблескивают просто;
Но с детства я в простом ищу
Разгадки тайной — и грущу.
XIV
С Украйны девушкой дворовой
В немецкий дом привезена,
Дни довлачив до воли новой,
Пошла за матерью она.
Считала мать ее святою.
Ее Украйна золотою
