Стал солнца низкий свет, и златозарным

Иконостасом, нежно осиян,

Простерся белый скит над синим долом;

И речь повел, кто был им свыше дан

В предстатели пред Божиим престолом,

Дабы, за них прияв ответ, елей

Пролить в их грудь, смятенную расколом.

«О чада! — говорил он. — Что милей

Отцу Любви, чем двух сердец слиянье?

Что пламени двусветлого светлей?

Пречистая Сама им одеянье

Соткет — единый свадебный виссон.

Единым будет их в раю сиянье.

Мужайтеся! Мимоидет, как сон,

Земная радость, и земная мука,

И неизбежная страда времен.

Зане, о дети, здесь любовь — разлука,

А там — союз; и за небесный плод

Болезненность земных родов — порука.

Идущих на закат иль на восход,

Не то же ль солнце вас догонит вскоре —

Иль поздно встретит, встав на небосвод?

Смесится ль кровь, замкнется ли в затворе

От милой плоти алчущая плоть —

Ах, суд один в двуликом приговоре!

Хотите ль смерти жало побороть —

Гасите жала огненные тела!

С крылатых плеч, как ветхая милоть,

Темница разделенья у предела,

Запретного очам, должна упасть:

Блажен, кого Христова плоть одела.

Но тот приемлет смерть, кто принял страсть;

Отяготела над его лучами

Сырой земли, родительницы, власть.

Разлучница таится за плечами

Супругов, обручившихся земле,

И сторожит их страстными ночами,

И похищает одного во мгле.

Кто в тленье сеет, в тленьи тот и в смраде

Прозябнуть должен. Мир лежит во зле.

Духовному в духовном вертограде

Зачатие от Слова суждено;

Но перстный да не мыслит о награде.

Не оживет, коль не умрет, зерно.

Земли лобзайте лоно! Ей вы милы,

Единого из вас возьмет оно.

Иль в смертный час, избегших льстивой силы,

Впервые сочетает, и вполне, —

Разлуку предваривших до могилы.

Свободны вы. В сердечной глубине

Ваш темный жребий. В эту ночь вигилью

Со мной творите. Весть придет во сне».

И, с головой покрыв эпитрахилью

Трепещущих, наставник возгласил:

«Ты, кто слиял Израиля с Рахилью,

Дай смертным помощь благодатных сил,

Небесный Отче! Жертвенною кровью

Свой вертоград, Христе, Ты оросил:

Любовь их укрепи Твоей любовью

И жертве правой, Агнец, научи!

Склонись, о Дух Святый, ко славословью

Сердец горящих, и Твои лучи

Да озарят путь верный ко спасенью

Стоящим у распутья в сей ночи.

Ты любящим, объятым смертной сенью,

Сам, Господи, благовестил обет:

Все приобщимся в теле воскресенью».

Заутра, чуть скользнул в апсиду свет,

Коленопреклоненных разбудила

Речь старца: «Дайте, чада, свой ответ».

Еще дремота нудит Феофила

Прильнуть челом ко льду старинных плит;

Но за руку Мария выводила

Его из тесной церкви. День пролит

С лазури в атриум; и розовеет,

В углу, колонны серый монолит.

Благоуханной свежестию веет

Нагорный воздух. Стая голубей,

Как снег в заре, по архитраву рдеет.

Слиян с их воркованьем блеск зыбей,

Лепечущих в ограде водоема,

У ног Владычицы Семи Скорбей.

Там, на пустом дворе Господня дома,

Склонилася Мария на траву,

Как бы веленьем некиим влекома;

И, к росной зелени прижав главу,

Сырую землю так лобзала нежно,

Как будто мать узрела наяву.

За нею спутник, помолясь прилежно,

На луг поник и персть облобызал,

И встали вместе, глядя безмятежно

На старца взором светлым. И сказал

Монаху Феофил: «Дорогу, авва,

Всевышний нам согласно указал.