— Есть, капитан! — пропищал матрос, бросив в мою сторону быстрый взгляд.
— Иди, — приказал Арс, поменяв обманчиво добродушный тон на ледяной.
Главное место событий бессовестный покидал, насколько это было возможно быстро на полусогнутых ногах.
— Сразу бы сказали, что баба ваша, — умудрился он пробурчать себе под нос так, что даже я со своего места услышала.
— Ты что-то сказал? — переспросил капитан, не оборачиваясь, а прямой пронзительный взгляд напрочь прибил меня к палубе.
Ой, и нехорошо же он на меня смотрел. Мне тоже сразу же захотелось сбежать как можно скорее, но я словно приросла к полу. Однако страха при этом не испытывала. Решимость — да, но не страх.
— Шторм, говорю, будет, капитан, — добавил матрос, пока мы мерились взглядами.
— Иди уже.
На некоторое время палубу овеяла тишина, разбавляемая лишь шорохом волн. Так и не сделав ни одного шага с места, я сжимала древко швабры. И когда Арс подошел прямо ко мне, все так же продолжала сжимать. И когда свободную руку взял в свои ладони…
— Как руки? — поинтересовался он, словно невзначай поглаживая мягкие и действительно нежные сейчас ладони.
— Уже лучше, спасибо вам, — выдохнула я почему-то шепотом, проглатывая твердость, лишаясь уверенности.
— Тебе, — исправили меня с улыбкой.
Эта улыбка, несомненно, очаровывала. Он знал, каким мощным обаянием обладает, и вовсю этим пользовался.
— Тебе. — Не улыбнуться в ответ было попросту невозможно. — Долго нам еще плыть?
— На всех хватит, — странно ответил мужчина, пальцами очерчивая линии на моей ладони. — Иди спать, Ари. Уже поздно.
— А ты?
— Я? — Мой вопрос удивил господина Айверса, но, отпустив мою руку, словно обнажив ее, лишив такой долгожданной ласки, он все же ответил: — Я еще немного постою.
— А если и правда шторм будет? А вдруг волна утащит тебя в море?
Улыбка его стала загадочнее, добрее, словно снисходительнее, а взгляд мягче. В свете луны его глаза будто отражали все звезды мира, это бесконечное синее небо.
— Не бойся. — Подцепив пальцами прядь волос, упавшую мне на щеку, он заправил ее мне за ухо. — Мне никакие катаклизмы не страшны.
От первого настоящего поцелуя меня отделял все тот же шаг.
Шаг, который я так и не сделала. Не решилась, завороженная чужим взглядом, а после мгновение исчезло. Арс снова прогуливался по своему кораблю по направлению к штурвалу, а я…
А я вернулась обратно в камбуз, вымыла тряпку, сполоснула ведро, экономно намазала руки явно заговоренной мазью и провалилась в сон, едва достигла своего гамака.
В сон кошмарный, в первый сон за последние дни.
Я будто снова стояла на верхней ступеньке лестницы прямо за шкафом, перекрывающим тайный проход из кабинета отца. По ощущениям мне казалось, что шкаф только-только встал на свое место и я все еще могу все исправить, могу сделать другой выбор, могу остаться с родителями и…
Я не знала, что «и». Много думала об этом, но так и не придумала выхода из той ситуации, в которой мы оказались. Мой дар позволял лишать магии все и всех вокруг, фактически высасывать чары, но этого было недостаточно для настоящего противостояния. Я не могла позволить себе убить живое существо, так что шансы были не равны. У герцога в наличии имелось целое войско готовой ко всему гвардии, а у нас никого.
Отец считал, что воины нам были попросту не нужны.
И тем не менее я стучалась, громко тарабанилась в заднюю стенку проклятого шкафа, не то чтобы искренне надеясь, что на этот раз мне откроют, а скорее выплескивая весь ужас и страх, все отчаяние, все горе, испытанное мною.
Но мне действительно открыли. Шкаф уверенно отъехал в сторону, являя мне герцога в золотом, словно магическом, ореоле. Свечение распространялось вокруг него, ослепляя, не давая рассмотреть то, что происходило за его спиной.
— На этот раз ты пришла сама, душа моя, — произнес седовласый мужчина, не предпринимая попыток схватить меня хотя бы за руку.
Напротив, он словно был уверен, что мне уже не сбежать. Об этом говорила его дьявольская улыбка, его тихий, пробирающий до дрожи смех. Его поза — он стоял прямо, величественно, глядя на меня сверху вниз в своем темно-фиолетовом жилете, накинутом поверх белой рубашки. Густая пепельная коса была переброшена на его грудь.
— Ты любопытна, моя нежная Бель. Но мне это только на руку. Очень скоро я найду тебя, где бы ты ни была. Я найду тебя.
Я отшатнулась, не думая ни мгновения, но получилось точно как с матросом. Только на этот раз я запнулась, запуталась в собственном пышном платье, в котором убегала, и полетела вниз на ступеньки.
Поймать меня герцог, от чьего имени аристократов бросало в ужас на всех материках, попросту не успел. Он дернулся, да, но я проснулась раньше, в очередной раз обнаружив себя на полу. Из гамака я вываливалась часто и так же часто отбивала себе то спину, то руку, то филей.
Собственно, это и становилось поводом для ранней побудки. Однако на этот раз она оказалась какой-то уж слишком преждевременной. За маленькими окошечками все еще царила ночь — небо было темным, непроглядным. А еще, кажется, матрос все-таки был прав. Шум безудержной стихии прорывался в камбуз даже сквозь запертые двери.
Что совершенно не мешало Ричу спать. Как бывалый мореплаватель, он игнорировал любые неудобства, а я…
Мимо него я не прокралась, нет. Я пробежала, перепрыгивая через ступеньки, чтобы оказаться как можно скорее на верхней палубе.
Стоило мне только отворить двери, как холодные соленые брызги окатили меня с ног до головы, а ветер бросился в лицо и сорвал с волос косынку. Качка была просто невероятной. В дверной проем я вцепилась по обе стороны от себя.
— Ты куда, болезная?! — окликнул меня проснувшийся Рич.
— Посмотреть хочу! — ответила я громко, но навряд ли он меня услышал.
Волны бились о корабль, перекрывая любые звуки. Они — волны — словно объединились с небом и представляли сейчас единое полотно, по которому судно неслось также легко, словно сыр по маслу.
О Древние! Я никогда прежде не видела шторм так близко. Мы находились в самом его эпицентре. Устоять на палубе было просто нереально.
Схватившись за веревки, спускающиеся с мачты, я кое-как преодолела расстояние в несколько шагов, приблизившись к центру судна.
А посмотреть снаружи было на что.
Шторм словно обходил корабль, обтекал по его бортам. Мы будто находились в пузыре, на безопасном пятачке, куда долетали лишь отголоски неудержимой, срывающей все на своем пути стихии.
А волны не сдавались. Они били высоко — до самого флагштока, но каждый раз ударялись о невидимую стену. На палубу прилетали лишь незначительные капли, в то время как вся остальная вода уходила обратно в море.
Сама вода, но не ее обитатели, которым не повезло подняться со дна в эту ночь. Крупные и мелкие рыбешки то и дело падали на палубу, а вместе с ними и морские звезды, и целые заросли зеленых водорослей, и чей-то старый рваный ботинок.
Даже красному крабу не повезло. Шлепнувшись поверх крашеных досок, он лишь успел приветственно махнуть мне клешней, как был вынужден проехаться до противоположного борта и, не прощаясь, скрыться в морской пучине.
Однако основное действо, судя по столпившимся на носу корабля матросам, происходило не здесь. Держась за мачту, повиснув на веревочных лестницах и одиночных канатах, они словно завороженные наблюдали за тем, что творилось за пределами судна.
Причем держались пираты просто отлично — не чета качающейся из стороны в сторону мне, а капитан так вообще ничем себя не обезопасил. Крутил штурвал под раскатами грома, словно приросший к месту, пока Роззи сидела на его плече. Белая расстегнутая рубаха развевалась на ветру, как плащ, то и дело обнажая загорелую спину.
В это мгновение он был просто восхитительно красив, невероятно прекрасен, волнующе притягателен. Он казался мне Древним, спустившимся с небес на эту грешную землю. И одновременно дьяволом, чья обольстительная улыбка отражалась в моих глазах безумием.
