Вместо эпиграфа

***

Мне с виду все дают семнадцать,

А мне давно за сорок пять.

Я помню хлеб по рубль двадцать,

И с сеткой панцирной кровать.

Никита бежал так, как еще никогда в жизни не бегал. В ушах он слышал удары собственного, замершего на грани приступа, сердца, а в голове – обрывки какого-то поста о самообороне: «бежать», «бежать как можно быстрее», «бежать с препятствиями».

И он бежал.

На улице стало совсем темно, и Никита не знал, сколько еще плохо освещенных переулков отвела ему жизнь для собственного спасения. Поэтому он всякий раз лихорадочно оглядывался, чтобы спрятаться, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. Однако все двери были заперты, а окна – под ключ затянуты наружными жалюзи. Бежать становилось все сложнее, и он всякий раз оборачиваясь втайне надеялся, что и они, эти две несущиеся следом горы, устанут. И устанут раньше него.

«Они ведь, наверное, люди… а может…»

Страшная мысль разрезала сознание и внезапно ему, Никите, такому брутальному и чутка манерно-мужицкому захотелось заплакать… зареветь от ужаса и досады, как когда-то в далеком детском саду.

Практика использовать в качестве вышибал, охранников или коллекторов искусственно созданных существ давно стала нормой. Кому как не ему, человеку, подарившему свою внешность самой популярной модели «Умного мужа», знать об этом. Как и о том, что глупо тягаться пределами выносливости с теми, кого сами разработчики игриво называли «беспредельщиками».

– Я слишком стар для…

Не успев закончить, он споткнулся о лежачий полицейский и неловким цирковым медведем выкатился на проезжую часть. А услышав резкий свист тормозов где-то рядом со своим лицом Кит, как его обычно называли друзья, уже мысленно простился и с ними, и с родителями, и с сестренкой, издревле дразнившей его снятым с производства Киткатом.

Удара не последовало. И в тот момент, когда он набрался храбрости, чтобы пошевелиться, жуткий грохот и резкая боль откуда-то слева на пару минут отправили Кита плавать в помутневших недрах далекого подсознания.

В нем он видел события сегодняшнего дня. Как шел домой с куриной грудкой и кефиром, как увидел этих двоих и понял по их загадочно улыбающимся тупым физиономиям, что они пришли за деньгами. И еще почему-то как то, с какой душевной болью он бросил и кефир, и грудку, прежде чем начать этот марафон.

– Молодой человек, молодой…

Никита открыл глаза. Над ним склонилась пожилая дама, у нее дрожали руки, и она, то и дело, неловко теребила край его куртки, не зная, что еще можно сделать.

– О-о! Вы живы!!! Ну слава Богу! А я… я… я же вроде затормозить успела. А тут вторая авария и вас прямо по голове, а я … Я же успела.

– Ничего-ничего. Успели! Правда, правда успели. Вы молодец, а вот, – Никита повернулся и от увиденного сразу пришел в себя. Членов его эстафетной группы четко размазало по лобовому стеклу мусоровоза, водитель которого теперь смачно матерился, предвкушая дальнейшую утилизацию этих бьющихся током пешеходов. Только теперь, осознав, как ему на самом деле повезло, Кит громко расхохотался и откинулся обратно на асфальт, показавшийся теперь очень мягким. Эстафетную палочку они, к сожалению, все-таки успели ему передать – бита одного из громил во время его встречи с мусоровозом, ловко огрела адресата по голове, но в сравнении с тем, что могло бы случиться…

– Вот я не могу понять, – сказал он все еще перепуганной женщине, – зачем им бита?! Ну у них же столько «полезных» функций: от классических разрядов током – до пальцев-паяльников и ладоней, имитирующих нагрев утюга. А это? Это ведь, по сути, большая зубочистка, да?

– Да… – сказала женщина не в силах что-либо еще добавить. А после неловкой попытки остановить отползающего с места аварии Никиту, устало включила сигарету, и, заняв его место у бампера, задумчиво наблюдала, как он, словно кинематографический Жофрей, хромая растворился в тени соседних улиц.

Кит еще какое-то время смеялся над своим удачным ДТП и радовался, что успел скрыться до приезда полиции. Дополнительные проблемы ему были ни к чему. Хотя… есть вероятность, что водитель легковушки или мусоровоза сумеют его опознать. Но крови не было, а значит и доказательств того, что это был он, а не одна из миллионов его несчастных копий – нет.

«Так жить – нельзя!» – Сказала ему мама в то утро, когда еще одна соседка купила себе игрушку по имени Ален. «Нечто среднее между Делоном и куклой Кеном», – оправдывались разработчики. А по факту – сотни копий Никиты за жалкие 300 тысяч.

«Ну хочешь, я сделаю пластическую операцию?» – Предложил он ей тогда. А она только привычно ответила: «Я уже ничего не хочу…» И аккуратно задвинула занавеску, чтобы не видеть, как ее робосын в ярко-жёлтом платье изображает вторую половинку их соседа с не вполне традиционной ориентацией.

– Эх мамочка… если бы я мог всё изменить, – добавил он свою привычную, полную безразличия от многократных повторений мантру. И уехал.

Он повторял ее и теперь. Мельком взглянув на экран смартфона, Никита печально огляделся и увидев пустую лавочку, решил немного передохнуть. Было уже начало десятого. Мысль о брошенном кефире, не говоря уже о грудке, снова ударила по сердцу. Денег, ни виртуальных, ни реальных не осталось, да и в квартиру за вещами идти было нельзя. Прожитая жизнь никогда еще не казалась ему такой ничтожной и пустой.

– Кто знает, может быть я был послан в этот мир, чтобы как чума расползтись сотней одинаковых пластмассовых паразитов? Наверное, так. И уставившись перед собой он вдруг увидел в окне соседнего дома одну из своих копий. Очередной Ален сидел за столом и не шевелился.

Ага … значит накосячил, с**** сын, раз тебя в ждущий режим перевели!

Поддавшись внезапно возникшей волне яростного любопытства, Никита перебежал через дорогу и подкрался к интересовавшему его окну. Робот сидел за столом, рядом лежала газета и пара книг.

– Типа ты такой весь из себя интеллектуал, но мы-то знаем, что у тебя тройка была по литературе. И по мировой, и по отечественной.

И заметив зазор в окне, Никита, давно осознавший, что терять ему нечего, ловко запрыгнул внутрь. Квартирка была что надо: четыре спальни, гостиная, большая идеально оборудованная кухня.

– Это ты постарался, Лёня, или у тебя еще пару братьев-пылесосов припрятано?! Ась? Молчишь, – и взглянув еще раз на своего двойника он с досадой вздохнул. – Катаешься как сыр в масле: работать – не надо, жрать – не надо, знай улыбайся и ублажай свою бабу… или у тебя мужик? А я… Я же батя твой! Ах… ничего ты о жизни не знаешь. Сидишь вот так полдня и пялишься в пустоту. И ты типа живой? Да ты!..

В этот момент он забрел в одну из комнат и обомлел:

– Она что тебе отдельную спальню отвела? Серьезно? Целый шкаф одежды? Да… походу совсем психованная. Хотя будто бы вас нормальные покупают… Не, ну я понимаю в диван тебе сложить, в чулан, ну, на худой конец в угол поставить и абажур надеть – нате готовый светильник. А тут… капец. Вообще клиника. Слушай, а чего же я время-то зря теряю?!

И гонимый бурчанием в животе Кит заметно, смягчившийся по отношению к местным обитателям, проплыл на запримеченную кухню.

Проснулся он потом от ужасающей головной боли. Точнее, сначала проснулась она, а он только следом подтянулся. И еле-еле открыв глаза в упор уставился на самого себя: будто мертвого, но, Слава Тебе, Господи, не в гробу. Заорав почти как девчонка, а может быть и куда писклявей, Никита мгновенно вскочил и инстинктивно попятившись назад, споткнулся об опрокинутый накануне стул, снова упал, сильно ударив и без того покалеченную голову. Второй удар во всех смыслах оказался отрезвляющим и мягко навеял ключевые моменты произошедшего. Хотя помимо преследования, ДТП и потери пакетика с продуктами, от которой внутренняя жаба то и дело давала о себе знать, имели место еще и взлом с проникновением, а также расхищение социалистической собственности в не особо крупных размерах (три йогурта, один киви и пол пачки крекеров со вкусом маракуйи). А кроме прочего – несанкционированное распитие дорогущего вискаря, в сугубо медицинских целях, разумеется.