Валь – не пленник, но передвижение ограничено. Он должен перетянуть сестру, как канат. В лаборатории были только клоны, с которыми он сумел быстро подружиться и роботы, всегда демонстрирующие непонятную теплоту. Теят, вранцы, все люди, не обращали на них внимания, относясь, как к необходимым атрибутам быта, – Валя чувствовал, что сходил с ума от отчаяния. Ему не удавалось найти сестру и убедить ее, привязать к себе, – Палата Контроля тоже начинала терять терпение.

Он не сильно уловил, что офицеры говорили о важности ритуального убийства. Это было также чужеродно, как и упоминание о хиситских террористах от местных, “правильных” хиситов.

Его вытащили роботы “Шляд”, обслуживающие Стан. Они обошли современные защитные протоколы корпорации по папиным документам и вывели его из шахты, а на орбите их украденный истребитель уже достали, едва успев вперед авангарда Альянса, – Палата Контроля и не скрывала, что они находились на одном из спутников “Кары Небесной”. Неактивном, пропустившем военные формирования: на двигателях “Шляда”, но военную группировку. При нем они не говорили об этом очевидном факте. Среди них были не столько теят, правильнее было сказать, Альянс. Теят здесь не было, – он снова заледенел от удушающего чувства вины перед сестрой: он не мог сосредоточиться только на ней даже сейчас.

Удивительно, но теят вообще не было. Все офицеры явно относились к младшим расам. Задача Валентина не менялась: подключиться к серверам Кары Небесной, что позволило бы ее контролировать. Юноша смутно догадывался, почему именно ему доверили столь почетную миссию. В его интересах было использовать ресурс Палаты контроля и Альянса, чтобы не дать раствориться сестре и маме. Однако он упрямо не понимал, в какой момент все поняли, что Кара Небесная – это планета, находящаяся в Центральной системе. В Старом мире она никогда не называлось Вранской. У него не было никакого выбора, кроме как плыть по течению и верить, что он сможет подключиться к ней по праву пленника, по праву крови, по праву Старого мира.

Валентин продолжал выполнять алгоритмы, которыми его снабдили. Проверил в миллионный раз вычисления, завязанные на странных пространственных показателях и какой-то методике летоисчисления: она казалось слегка знакомой. Он продолжал выполнение протоколов входа в интерфейс. Войти в Архитектор разума как архитектору не получалось, он оставался пользователем, а значит кирпичиком системы. Валь в очередной раз сильно ударил кулаком по полу, правая рука уже опухла. Пара пальцев нормально еще не успели срастись. Юноша удивился собственной уверенности, что сломал пальцы еще в шахте. Пленников в военное время не лечат, а прошло уже несколько месяцев.

Ему не отвечали на вопрос сколько прошло времени, мотивируя свое странное молчание, спутанностью его лето- и времяисчисления. С ним мало кто разговаривал, и никто не приходил. Почетный пленник на базе спутника Кары Небесной. Альянс продолжал освобождать Стан. Скоро Вран вернется в Альянс, в том же двусмысленном статусе, что и сам юноша.

Робот принес еду и проморгал ему оранжевым цветом, чтобы он перестал накручивать себя. “Дети должны есть, иначе дети не растут”, – с трудом понял Валь и покачал головой. Робот подъехал ближе и предложил ему меню. Валя снова отрицательно покачал головой, зная, что робот не может настоять, не подчинившись воле человека. Робот расстроено пискнул и кинул ему на больную руку батончик, – юноша почувствовал тошноту, подкатившую к горлу:

– Ты же знаешь, чего я хочу? Пожалуйста, маленький друг. Я слышал, Корпус доставил тела мамы и сестры. Покажи мне.

Робот проморгал на всеобщем условия сделки: юноша ест батончик, а он одолжит у системы наблюдения за базой запись. Валентин скривился, но кивнул. Его едва не стошнило на белоснежный пол. Еда продолжала проситься во внешний мир, но он упрямо сдерживал рвотные порывы. Ему прекратило казаться, что он умер на время, пока батончик оставался во рту.

Он жадно смотрел на проекцию двух цинковых, но, конечно, это был не он, закрытых гробов, бережно выгруженных в ангаре их базы. Корпус первым перевел форму в парадный режим на его глазах, приветствуя Гранд принцессу Альянса, – робот тревожно заклекотал, увидев, залитое молчаливыми слезами лицо мальчика. Он не вполне мог понять гамму человеческих эмоций, потому что его задача состояла в обслуживании человеческого персонала исследовательской базы, но он опознал горе.

Когда гробы унесли из ангара, слезы на щеках юноши полностью высохли. Робот зафиксировал глубокие тени под глазами, и заметные морщины, залегшие на детском лице. Робот сравнил детское лицо перед собой с выборкой из штатной фильмотеки Альянса и сделал вывод, что дети не должны так выглядеть. Он не знал, что с этим делать: сотрудники его не замечали, поэтому он позвал своего компаньона-клона, как раз вовремя, чтобы пресечь последнюю попытку подключения подростка к Архитектору разума, пока он не сжег себе мозг.

***

Валентину снился сон. Он ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Темнота молчала, стирая ощущения. Внезапно вернулась боль: она началась со знакомой ломоты в висках, потом перекинулась на все тело. Ему казалось, что его разбирают на части. Каждая клетка тела оказалась охвачена пожаром. Его раздирали на частицы: он услышал протяжный сигнал, безнадежно потеряв себя в окружающем пространстве, которое почему-то нужно было защищать, жизненно необходимо. Его не стало, но он различал сигналы синими огоньками, в хаотичном движении по базе. В каких-то местах они горели костром: он понял, что там находятся основные генераторы, вот космолеты, слабые сосредоточения – там были люди, а там роботы, вот клоны, – он растерялся, не понимая, что делать и нужно ли что-то делать в этом хаосе сигналов. Он не видел света, чувствуя себя потерянной песчинкой, – Диане не нравилось это ощущение. Чувствовать брата, как себя. Ощущать себя им, а для него это работало не так.

Один из столбов горел слишком вяло и сигнал казался нетвердым на его взгляд, – он потянулся к нему, – и скорость его растворения увеличилась. Он чувствовал себя чужим, как если бы ошибся дверью и пришел в чужой дом без спроса. Пространство защищало себя от его вторжения, – он постарался представить матрицу. Не выходило: мозг отказывался визуализировать. Он заметил, что пространство не стабильно, а сам он распадается на части, пытаясь закрыть собой дыру в инварианте.

– Уходи.

– Ты не слышишь, как оно зовет меня? Зовет так же, как тогда. Мне придется уйти. Я должен уйти и не вернуться.

– Я ушла, а ты останешься, – ему казалось, что он разговаривал сам с собой. Такое уже случалось на практике. Ему отчаянно нужна была вербализация, в отличие от сестры, легко абстрагирующейся от реальности. Валентин осознавал, что он застрял на входе в собственный Архитектор разума. Времени оставалось все меньше до активации Кары Небесной.

– Ты ей не нужна.

– Тебя я не отдам. Хватит, мое решение окончательное.

– Они не сохранят мне жизнь.

– Ты сохранишь ее нам обоим, – сестра начала тихонько уступать его мягкому давлению. Синее пламя стабилизировалось, прекратив растворяться, – спутник Кары Небесной активировался.

Он проснулся в лаборатории, привычно переведя взгляд на показания приборов. Ему ничего не было понятно из постоянно меняющихся цифр. Кроме того, что коллеги матери решили сделать из него лабораторную крысу. Видимо, их страх перед императорской семьей был сильно преувеличен, Моро же были слишком заняты поисками, – он успел передать свои координаты, но судя по отсутствию штурмовой группы, на Стане все еще продолжались бои. Аномальное давление извне на его Архитектор разума ощутимо ослабло, – Валентин начал понимать, что у него получилось. С этого момента Кара Небесная начнет его ликвидацию. Времени оставалось очень мало, а его существование оскверняет небеса и канон.

***

– Мы благодарны Корпусу за вмешательство в ходе операции на Стане, – куратор вранского отделения Палаты Контроля, просматривал данные об анализе состояния Валентина Моро: как они выяснили, на него не действовали наркотические вещества. Юноша также страдал странной формой аллергии на определенный сплав золота и мака, достаточно сильной, чтобы вызвать потерю сознания. В целом здоровье Моро оказалось очень крепким, намного лучше среднестатистического ребенка древней расы. Профессиональный спорт, кроме как уже всем известных переломов позвоночника, травм не нанес. Показатели интеллекта также соответствовали развитой особи, существенно опережая сверстников. Однако сказать с уверенностью, что он – клон Тьяго Моро или тьягит, пока было нельзя.