ПТИЦЫ

В живой природе полярной страны все как бы торопится захватить короткое лето. В прозрачных ледяных «тепличках» мы находили распускавшиеся растения и, несмотря на пургу и жестокие морозы, наблюдали над снежной тундрой первых крылатых разведчиков-птиц, спешивших иногда лишь для того, чтобы погибнуть. Так велика у перелетных птиц тяга на свою холодную родину, что их не останавливают тяжкие лишения и опасности, огромное пространство.

Необычайно быстро проходит у птиц весенняя «красная горка» — веселое время спаривания и брачных игр, ради которых самцы оделись в праздничные одежды. Не успеешь налюбоваться на игры птиц — у хлопотливой самочки уже заложено гнездо, искусно прикрытое сухою травой. Даже острый глаз хищника не всегда разглядит сидящую на гнезде птицу, расцветкой своего оперения слившуюся с растительностью тундры.

Еще пролетают над замолкающей тундрой холостые гуси — самцы. Нетрудно приманить и застрелить одинокого гуся, подыскивающего себе подругу. Пролетающий гусь непременно сделает круг и приблизится к стрелку, размахивающему над головой руками. Но и гуси-одиночки пролетают rice реже и реже. Только по-прежнему стон стоит от бесчисленных куликов, населивших все безграничное пространство тундры. В голосах птиц преобладают мирные, тихие звуки. Бурное время весны, соревнования самцов и веселого красования промелькнуло. Его сменили будни насиживания, накопления сил и выращивания потомства.

Под сухой круглой кочкой, покрытой бурой травою, я нашел гнездо куропатки. На соседней кочке сидел белоснежный самец-петушок, отчетливо выделявшийся на буром фоне тундры. В нем уже не оставалось грациозной живости, задора и красоты, которыми недавно мы так любовались. Утомленный весенними играми, петушок сидел, сидел понуро и неподвижно. Он равнодушно следил за моими движениями, не выказывая ни малейшего беспокойства. Я подошел вплотную к неподвижному петушку, и мне показалось, что птица ранена, не может летать. Я протянул руку — петушок вспорхнул. Распахнув крылышки, он тихо летел над самой землею, как бы приглашая меня за собою. Хорошо зная повадки птиц, точно таким приемом отводящих от гнезда хищников, внимательно смотря под ноги, я направился в противоположную сторону. Охотничья догадка оправдалась. Я ступал со всею осторожностью, разглядывая под ногами каждую кочку, каждую пядь земли. Как ни старался я разглядеть замаскированное гнездо — все старания были напрасны. Так и не удалось бы мне найти искусно скрытое гнездо, если бы я не наступил ногою на кочку. Под этой кочкой, покрытой прошлогодней бурой травою, в замаскированном гнезде таилась и пряталась наседка. Желтовато-серенькая курочка сидела в гнезде, прижав головку, поглядывая на меня блестящим черным глазком. Нагнувшись над гнездом, я попытался осторожно погладить притаившуюся наседку. Почувствовав прикосновение руки, наседка соскочила с гнезда, притворно волоча крыло, прихрамывая на одну ножку. В замаскированном гнезде я насчитал больше десятка яиц и, чтобы не дать им остынуть, поспешил поскорее убраться.

ДРУЖНЫЕ КУРОПАТКИ

Очень часто у нас, у людей, бывает так: оскорбит, обидит кто-нибудь слабого, брякнет при женщине грубое слово, нередко «цари мироздания» бросают свою семью — жена остается с маленькими детьми мыкать горе, проклинать судьбу.

У огромного большинства птиц и зверей не так. Есть у животных и весенняя чистая любовь с прекрасными брачными играми, есть верность, дружба и самопожертвование. Многие звери и птицы, разбившись на пары, остаются навеки вместе: дружно строят гнездо, дружно выкармливают и воспитывают до последнего дня свое многочисленное семейство, а певчие птицы-самцы услаждают звонкими песнями сидящих на гнездах милых подружек. Бывает, разумеется, в птичьем и зверином мире совсем по-другому.; Дикая утка, к примеру, тщательно прячет от сладострастного и грубого мужа свое гнездо и, отлучаясь, чтобы положить яйцо, старается обмануть мужа. Найдет селезень гнездо — перебьет яйца.

Из всех диких птиц самая дружная, семейственная птица — куропатка. Мне куропатки напоминают старых уездных хозяек. Живут оседло, хлопотливо, добропорядочно. У людей-куропаток — занавесочки, самоварчик, цветочки на окнах. И непременно большой-пребольшой выводок.

Но эти же самые куропатки показывают изумительные примеры самопожертвования. Защищая детей, не задумываясь, жертвуют своей жизнью родители. В природе нередко встречаются крупные выводки куропаток — до двадцати пяти — тридцати штук. Наверное, можно сказать, что такой выводок составился из двух куропаточьих семейств — семья куропаток усыновила соседний осиротевший выводок, родители которого погибли; свои и чужие дети растут и воспитываются, как родные.

Здесь, в тундре, мне удалось наблюдать жизнь куропаток, не видевших и не боящихся человека.

23 июня

С сегодняшнего дня солнышко покатилось под горку, к полярной зиме. Экая, говорят, наша сторонка, как где-то поют на Крайнем Севере безнадежную песенку:

Двенадцать месяцев — зима,

Остальное — лето!

Здесь мы словно в строгом мужском монастыре — ни единой женщины; бабьим духом, как говорится, и не пахло. Как Земля стоит от века веков, не было на берегах Таймырского озера легкой женской ноги. В прошлом году, говорят, прилетела с попутным самолетом — пилот Мальков пригласил — метеорологическая девушка Рая с Усть-Таймыри, всего на один часочек. Повернулась, как трясогузочка на береговой гальке посмотрела туда-сюда голубыми глазами и — до свиданья — улетела. Как трясогузочка. Так и не знаю, вздыхали или не вздыхали парни: без меня было.

Так строг и некасаем наш монастырь, даже портретов женских, простых фотографий что-то не видно, никто не показывает. В единственном завалявшемся номере «Огонька» нет ни одного женского изображения. И пусть не обидятся наши любимые жены, одни оставшиеся на трудном домашнем хозяйстве: без заботливой женской руки, сама собою движется наша суровая походная жизнь. Пусть не подумают, что без нежной руки мы совсем опустились, заросли грязью, забыли следить за собою.

Сказать нечего: на окнах «монастырского» нашего скита нет кружевных занавесок, нет праздничных скатерток и прочих прелестей домашнего обихода. Чудесно устраиваемся мы и на камне возле походной палатки, и, если даже не радует путников погода, надолго запомнится походная скудная трапеза, и чистое высокое небо, и горы, и голоса пролетающих над лагерем бесчисленных птиц. Странное дело: реже здесь слышатся скоромные, солёные разговоры и даже у самых заядлых любителей острой приправы как будто пропала до них охота. Нет-нет, добродушно пошутим над нашими холостяками: «Ну, как, кого во сне видели, блондинку или брюнетку?» — или неуемно-подвижный ботаник-профессор без нужды припишет в фенологический дневник своего ученика Окмира нарочно придуманную фразу: «Любовался-де на цветы и вспоминал глаза любимой девушки…»

О женщинах говорится уважительно. Кто знает, быть может, так, в одиночестве, происходит преображение и возникает мечта о Прекрасной Даме и Незнакомке, которые заслоняют от нас домашние неурядицы и кружевные занавески.

ТРОНУЛСЯ ЛЕД

7 июля

Вчера был памятный, незабываемый день. Утром — тишина, солнце, тепло. К вечеру подул восточный ветер, по всему озеру тронулся лед. Во время обеда кто-то взглянул в окно, громко крикнул:

— Скорее идите смотреть: лед тронулся!

Оставив обед, накидывая наспех одежду, мы выбежали на берег. Зрелище открывалось изумительное. Возле маленького домика полярной станции стояли люди, без шапок, в одних легких рубахах. На покрытом льдом озере от края до края зигзагами расходились огромные трещины, черневшие открытой водою. Обжигая лица, дул резкий ветер. Невообразимое, фантастическое совершалось на берегу. Движимое силой инерции, огромное ледяное поле напирало на берег. Светясь фосфорическим светом, льдины ломались, дыбились, рассыпались хрустальным порошком. На глазах наших росла огромная сказочная гора, вся светившаяся зеленоватым светом. Казалось, живая неведомая сила управляет движением льда. На вершине хрустальной горы вырастали чудесные башни, замки, фантастические города. Все это с шумом и шорохом тут же рушилось, рассыпалось в прах, и на глазах наших вновь возникали сказочные здания, мерцающие чудесным алмазно-голубым светом.