Топорок летит. Черный, на солнце золотом отливает, голова белая, а клюв оранжевый, широкий, как топор. Крылышки у топорка короткие, под водой такими хорошо грести. Топорок в воздухе трепыхается, вот-вот упадет!

Никак не может на лету повернуть — несет его прямо в скалу. И вдруг воздух лапками стал загребать, загребать… и повернул. Юркнул в свою норку, птенцов кормить рыбой. Топорок длинные норки роет на высоких берегах. Там птенцов выводит, рыбой выкармливает и даже пол в норках выстилает рыбьими костями и перьями. Перья он у чаек крадет.

В океане за рыбой ныряет, ныряет и столько нахватает рыбешек, что не может взлететь. Отталкивается от воды — вот-вот, вот-вот! Машет, машет крылышками и так и не взлетит. Отдохнёт, посидит на волне, опять замашет крылышками-култышками. Нет, никак!

Наконец взлетел. Только не может повернуть в воздухе и прямо сверху кайрам на головы сел, растолкал их и отдыхает, а рыбу не выбрасывает, держит в зобу, обязательно притащит птенцам.

Еще видел я, как вынырнула гагара. А на клюве у нее висит ракушка — морской гребешок.

Гагара нырнула и на дне увидела: лежит гребешок, створки раскрыл. Она хотела его клювом из ракушки вытащить, а гребешок щелк — и захлопнулся.

Гагара вынырнула, схватила воздуха, гребешок ее снова вниз потянул, она под водой исчезла.

Опять вынырнула, дыхнула и снова под воду.

Еще раза два показалась с гребешками на конце клюва и больше не выныривала. Я стоял ждал, нет гагары. Утонула.

ДОМИК ОСЬМИНОГА

В отлив подводные скалы торчат из воды. Морская капуста длинными лентами лежит на камнях. Ребята с ножами ходят и собирают ее в ведра.

Я тоже собираю, только не капусту, а морских звезд и ежей. Нашел большую звезду красную, а в середине синий круг, и еще поймал большого морского ежа фиолетового. Отнес его подальше от берега. Он иголками пошевеливает и ползет к воде. Медленно^ но все равно прямо к воде ползет, а глаз-то у него нет.

Я ежа отпустил, стал искать раковины в лужах, среди камней. И вдруг в одной большой луже как метнется, песок взбаламутил — осьминог!

Стал я смотреть на него. Он недоволен — покраснел, а спрятаться ему некуда. Я поближе подошел —_; осьминог щупальцами задвигал. На щупальцах много-много белых пуговок Перламутровых — присосок, как на баяне.

Хотел его палочкой потрогать — он еще больше покраснел, потом побледнел, стал какой-то серый и сбоку трубку выпустил голубую.

И как дунет водой из трубки, мелкие камешки на дне в разные стороны разлетелись! Стал осьминог под большой камень подлезать, щупальцами его обхватил и подвинул к другому камню.

Потом еще подлез — подвинул и забился между двумя камнями. Тут я вижу, он меня и сам боится, и решил: поглажу его! Стал на колени, руку опустил в воду и потихоньку к нему тянусь.

Осьминог смотрит на меня строго.

Я взял и погладил пальцем между глаз. Один раз, два, три…

И тут… осьминог глаза закрыл. Я глажу, а он глаза зажмурил совсем, втянул их, у него зрачки поперек и длинные, как у козы.

Погладил, погладил и отошел. Осьминог глаза открыл и стал за мной подсматривать. Над каждым глазом бугорок и рожки мягкие.

Если дно ровное, осьминоги настоящие домики строят. Один камень поднимут, второй, а сверху взгромоздят третий — крышу. Сидит осьминог в домике и посматривает, а вокруг пустые раковины лежат, он из них выедает моллюсков.

Говорят, чтобы раковина не захлопнулась, осьминог в нее камень бросает. Раковина щелк, а камень не дает ей закрыться. Осьминог бросается и выедает моллюска.

Осьминог — зверь умный, любит, чтобы его погладили, приласкали.

В бухте вода совсем прозрачная, каждый камешек на дне виден. На сером камне покачиваются под водой белые ландыши на тонких стебельках.

Это искра осьминога. Он ее приклеивает на камень, а потом из нее крошечные осьминожки выклюнутся и расползутся по дну.

СТРАШНАЯ РОЖА

На дне заросли морской капусты колышутся, как вершины деревьев в лесу. Рыба клюет, только успевай вытаскивать. Насадишь кусочек рыбьего мяса на крючок, не успеешь закинуть — дергает! Без удочки, просто бечевка намотана на палец. Терпуг попался, бьется на дне лодки, плавники красные растопыривает.

Ага! Еще дернула. Подтащил я бечевку, и вдруг… из воды высунулась страшная рожа, глаза на меня таращит!

Я испугался, бечевку отпустил, рожа на дно шарахнулась!

Стал я потихоньку выуживать. Вытащил — и не поверил, да это бычок океанский! Одна голова. Из нее во все стороны кости торчат, обтянутые кожей. Губищи толстые, глазами вращает. И прямо из головы растет хвостик и два плавника по бокам. Ну и чудище, напугало меня!

Потом я и не таких выуживал. Не бычки, а целые быки. И все разные. Синие, с желтыми плавниками, зеленые, с красными, и один другого страшней. Настоящие драконы!

ФЕДЯ

Рыбаки говорят: «У каждого маяка своя соль!»

Один маяк через каждые три секунды мигает в ночном океане, другой — через четыре секунды, третий — через пять, и все по-разному.

Например, в лоции написано, что в проливе Дианы маяк вспыхивает через каждые три секунды. Штурман увидит ночью огонь, посчитает вспышки и точно узнает, что корабль идет в проливе Дианы.

На маяке, как на корабле, несут вахту, чтобы лампа всегда горела, показывала в океане дорогу.

Рядом с башней в домиках живут электрики. Корова гуляет, собаки бегают, и в ящике живет тюлень Федя.

Федя уже взрослый, но в море его не пускают: большая акула может Федю сожрать запросто!

Рассказал мне сторож на маяке, что Федину мать убили зверобои, а Федю с братцем на обратном пути с Камчатки отдали на маяк. Тюленята были еще маленькие и белые — бельки. Федин брат из рук ничего не ел и все плакал. Лежит в углу комнаты и молча плачет — пришлось его обратно в океан выпустить.

А Федя очень полюбил сгущенное молоко и зимой, как свет потушат, просился на постель спать с хозяином.

К весне он подрос, стал серебристым. Его выпустили в океан, он уплыл. Думали, уж и не вернется. К обеду проголодался и приплыл. Так он и стал на маяке жить: с утра уплывет, и нет его, кто-нибудь выйдет на берег, помашет алюминиевой миской, и Федя из самой дальней дали увидит, как на солнце миска блеснет, и плывет — гребет к берегу обедать.

А сейчас Федю закрыли в ящик, и правильно сделали. Большая акула его сразу сожрет.

КАСАТКИ

Во Владивосток я возвращался на катере. Погода была тихая, и ночью море горело синим огнем. Я зачерпнул в стакан морской воды и принес в каюту. В темноте вода светится. Книжку поднес к стакану, буквы видно, можно читать.

Из-под катера вылетают большие горящие лепешки — медузы.

Вдруг три синие торпеды по морю мчатся катеру наперерез. Все ближе, ближе, сейчас ударят в борт!

Нырнули под катер, вынырнули с другой стороны и умчались в море.

Это морские волки — касатки. Они по морям рыскают, как волки в степи. Кита догонят, вырвут у него язык и дальше помчатся, плавник над водой торчит, как нож, волны режет.

Тюленя увидят — проглотят. Зубы у них большие, острые. У одной касатки в животе шесть тюленей нашли, пополам перекушенных.

Кит от касаток удирает и от страха в обморок падает, кверху брюхом лежит на волнах.

Утром, когда к Сахалину подходили, на горизонте увидел я фонтан.

Посмотрел в бинокль — кашалот! Спину изогнул, хвост показал над волнами, исчез. Другой нырнул, третий, целое стадо.

Кашалоты плывут в южные моря. Плывут они с Чукотского моря и от берегов Камчатки. Там уже осень. В море плавают зеленые льдины, и вулканы по ночам освещают облака розовым пламенем.

В. Загорский