Когда кто-то из членов Общества снял телефонную трубку, я услышал страшный грохот и лязг, как будто кто-то рядом с телефонным аппаратом пытался выправить помятое крыло автомобиля.
— Что у вас? Елочка?
Я повторил как можно внятнее:
— Белочка!
— Что? Телочка?
— Да нет же, белочка, а не телочка!
— Ах, понял, понял. Товарищи, давайте потише! Тут гражданин звонит.
В комнате стихло, и мы наконец поняли друг друга. Мое сообщение очень заинтересовало членов Общества. К телефону подходили разные люди и задавали мне самые разнообразные вопросы.
— Так у вас, значит, белка? А какого вида? Арнаутка или телеутка? Не можете сказать? А какой у нее окрас ости? Принадлежит ли она к оседлому или мигрирующему отряду? Каким способом вы добыли ее: плашкой, капканом, петлей?
Я еле успевал отвечать. Наконец, к телефону подошел, как мне сообщили, ученый-консультант по подотряду двурезцовых грызунов.
— Молодой человек, — внушительно произнес он, — известно ли вам, что ввоз живых зверей в густонаселенные пункты регулируется специальными инструкциями? Советую обратиться в горсанинспекцию. Во избежание неприятностей.
Ясное понимание того факта, что город является достаточно густонаселенным пунктом, и естественное желание избежать неприятностей побудили меня настойчиво звонить в горсанинспекцию. Именно настойчиво, потому что человеку, не обладающему этим качеством, просто не стоит брать в руки трубку нашего замечательного городского телефона.
Вот ответы, которые я получил в течение трех дней из канцелярии горсанинспекции:
— Начальник инспекции еще не приходил.
— У него совещание.
— Начальник в министерстве.
— Он на объектах.
— Уехал в Гипроиз.
— Попробуйте позвонить ему вечерком.
— Его вызвали к руководству.
Но чего не добьешься, когда телефон под руками! Я выбрал-таки тот счастливый момент, когда одно совещание уже кончилось, а второе еще не началось, когда все вопросы в министерстве были решены, когда люди на объектах оказались напичканными денными указаниями и инструкциями начальника горсанинспекции до отказа, а он сам захотел побыть некоторое время в одиночестве. И я соединился с ним.
Начальник горсанинспекции был краток:
— Если животное не прошло карантинного осмотра, оно подлежит немедленному забою.
— Речь идет не о лошади и не о дойной корове, — мягко поправил я санитарное начальство, — а о крохотном лесном зверьке — белочке. Мне бы устроить ее куда-нибудь.
— Позвоните тогда на биофак. Возможно, им нужны грызуны для экспериментов.
Биологический факультет университета — отлично поставленное научное учреждение. Самые современные методы исследования, новейшая аппаратура. И, конечно, телефон. У меня создалось такое впечатление, что телефонные аппараты расставлены здесь так густо, что любая подопытная мышь может мгновенно соединиться через коммутатор со своей соседкой по клетке и справиться о ее самочувствии.
Одним словом, мне пришлось записывать столько номеров телефонов, что не хватило бумаги. В спешке я стал черкать карандашом по обоям и исписал всю стену. Затем стал записывать номера телефонов на ладони, как это делают в очереди за пианино. Три раза я мыл руки и три раза исписывал их вновь. У нас научились выпускать дьявольски стойкие чернила: они выдерживают самый ожесточенный натиск мыла, горячей воды и щетки.
Наконец-то я дозвонился до нужной мне лаборатории.
— Белки нам очень нужны, — ответили мне. — Но не сейчас. Тема грызунов намечена у нас на второе полугодие. Позвоните месяца через три.
Что было делать? Белочка хотела кушать, и я ездил по Москве в поисках корма для нее. Чаще всего в магазинах мне говорили так:
— Есть ли орешки? Вообще-то есть. Но бывают, знаете, перебои.
Но белочка еще не познакомилась с особенностями нашей удивительно гибкой торговой системы. Она не желала завтракать и обедать с перебоями, ее интересовали кедровые орехи.
И снова я брался за телефон. Кажется, не осталось ни одного учреждения, имевшего хотя бы отдаленное отношение к живой природе, куда бы я ни позвонил.
Но телефон — это одно из чудес девятнадцатого века, — кроме всех своих великолепных свойств, открытых А. Г. Беллом, обладает еще одним качеством, о котором, видимо, даже и не подозревал изобретатель. По телефону очень удобно отказывать.
Разговаривая по телефону, вы всегда твердо знаете, что собеседник слышит, но не видит вас. Поэтому, сидя напротив вашего начальника, вы уверенно можете сказать, что начальника в данный момент нет на месте, его вызвали на коллоквиум и надо звонить ему попозже. Телефонный звонок может застать вас в момент дружеской застольной беседы, но вы со спокойной совестью можете сказать, что у вас на приеме товарищи с одной из восточных строек и потому вы не в состоянии явиться на заседание.
Самый же верный способ отделаться от нежелательного собеседника или просителя — это быстро переадресовать его. Назовите первый пришедший вам в голову номер телефона — и все будет в порядке. Вот почему каждому обладателю служебного телефона рекомендуется всегда иметь под рукой телефонный справочник.
— Сейчас, сейчас, — говорите вы, прижав телефонную трубку к уху, — я вам с удовольствием помогу.
И, открыв справочник на любой странице, называете любой номер телефона.
— Позвоните-ка вот по этому номеру, и, уверен, там решат ваш вопрос без всяких проволочек.
Со мной так и поступали.
За несколько дней телефоноговорения я пришел к твердому убеждению, что изобретение телефона было величайшим преступлением против гуманизма и человечности.
Да, к сожалению, это так. Не будьте наивны и никогда не рассчитывайте решить любое, даже самое пустячное дело с помощью телефона. Если вам нужно снестись с кем-то, используйте любые средства связи: пишите письма, посылайте вербальные грамоты, шлите почтовых голубей, — но, упаси вас боже, не притрагивайтесь к телефону. Он существует только для того, чтобы позвонить в субботу вашим знакомым и выяснить, что они не могут приехать к вам в гости из-за плохой погоды и не могут пригласить вас к себе, потому что у тети страшно разболелось горло и врачи подозревают злокачественную ангину. Для любых иных целей телефон не пригоден.
…Читатель спросит: а как же белочка? О, с ней все хорошо! Моя соседка, няня из детского сада, рассказала у себя на работе о моих злоключениях. Пришли ребята и забрали найденыша в свой живой уголок. У них уже была Белка, а моей они дали имя Стрелка. Тезкам собачек-космонавтов теперь живется очень весело.
Вообще-то говоря, детский сад — замечательное учреждение. Оно не имеет телефона.
ДАВАЙ, ДАВАЙ!
Это случилось в те отдаленные времена, когда только входили в моду кители защитного цвета. На реке Хоперке, что петляет меж лесистых холмов Задонья, строили мост. Собственно, мост на Хоперке был, но прошлогодним, не в меру бурным паводком его начисто смыло. И теперь совхозный народ спешил управиться до вскрытия реки, чтобы снова не оказаться отрезанным от остального мира.
И там, где на посиневшем от яркого весеннего солнца льду плотники тесали бревна, где, ухая, рабочие вбивали в неподатливое речное дно сваи, бегал и суетился маленький человечек. Он размахивал туго набитым обшарпанным портфельчиком и односложно бубнил:
— Давай, давай, ребятушки!
Люди отмахивались от него, как от назойливой мухи, и продолжали молча работать.
Но когда рыжеусый бригадир распорядился поставить дополнительные опоры и соорудить ледорез, человечек перешел на резкий, визгливый фальцет:
— Ты что задумал, дьявол? Хочешь посевную сорвать? В предельщики торопишься угодить?
А бригадир совсем не горел стремлением что-нибудь срывать. Не испытывал особенного желания быть зачисленным в предельщики. И скрепя сердце отменил свое разумное распоряжение.
Мост построили. Вскоре проследовал по нему в совхозном «газике» наш человечек и, въехав в райцентр, остановился у здания, украшенного большим портретом в обрамлении несметного числа шестидесятисвечовых электрических лампочек. Он вошел в кабинет, где красовался такой же портрет, но уже без лампочек, и кратко доложил:
