— На эту копеечку, — как бы размышляя вслух, нашептывал внук, — я куплю ириску, на эти две — чай, пятачок — за булочку. А три копейки оставлю на завтра…

Тихо позвякивали перекладываемые с места на место медяки. Фотий Георгиевич, стараясь не потревожить Гошу, удалился на цыпочках. И подумал, что вырастет его внук не мотом, не расточителем, каких теперь немало среди молодежи, а человеком, умеющим ценить деньги.

И дед не ошибся. С годами хозяйственная смекалка внука все больше крепла и развивалась. Особенно если дело касалось покупок. Вернувшись из магазина или с рынка, Гоша делал деду подробный финансовый отчет и вручал сдачу до последней копейки. Больше того, Гоша внес в их ежедневные продовольственные закупки рационализацию. Он заметил, что у них с дедом, как, впрочем, и в других семьях, накапливаются продовольственные остатки: черствеет и портится недоеденный хлеб, прокисает молоко, вместе с супом выбрасываются на помойку куски мяса. «Это непорядок», — решил Гоша и точно подсчитал, сколько же на самом деле нужно им с дедом тех или иных продуктов, чтобы свести отходы к минимуму. Ежедневные траты на питание заметно убавились.

Тех же принципов придерживался Гоша и в своих личных покупках. Когда каждый день мастеришь что-нибудь, то всегда есть соблазн размахнуться пошире и закупить материалов побольше. Раньше Гоша так и поступал. А потом убедился, что отходы получаются неоправданно большими и больно бьют по карману. И вот теперь, собирая кинокамеру для подводных съемок, он точно подсчитал, что ему потребуется для этой довольно сложной конструкции, и составил подробную смету. Наличных денег вполне хватало. А тут еще подвернулась эта десятка. Куда ее деть?

Решение созрело в тот момент, когда Гоша просунул сквозь штакетник руку, чтобы откинуть крючок, закрывавший калитку их с дедом дачи изнутри. Десять «рэ», полученные за дружескую услугу от Рыжего, должны были нырнуть под воду. Что означало это принятое юным конструктором решение, разъяснится позднее. А пока, довольный принятым решением, Гоша радостно приветствовал деда:

— Салют подводникам! Как сегодня водичка?

— Мокрая! — подражая шутливому тону внука, ответил Фотий Георгиевич. — Садись обедать, небось проголодался?

Гоша прошел в свою комнату, переоделся, помыл руки и, усаживаясь за стол, сказал:

— Хоть чувствую, дедан, что дело идет к старости, но на затухание аппетита пока не жалуюсь. Все в норме. Может, как у тебя, сказывается морская закалка?

— В ней, в закалке все дело! — весело ответил Фотий Георгиевич, наливая внуку полную тарелку наваристых щей.

Когда со щами и котлетами было покончено, дед полез в холодильник и вынул оттуда торт. Снятый с раскаленной плиты чайник фыркал и брызгался во все стороны.

«Пенсию старик получил, — решил Гоша, — сейчас будет жертвовать на конструкторские дела. Но я ему преподнесу сюрпризик».

А история сюрприза была такова. Возглавляемое им конструкторское бюро работало полным ходом. Ребята с увлечением взялись за изготовление оборудования для будущей экспедиции. Институтская многотиражка даже напечатала о них хвалебную заметку под заголовком: «Умелые руки нашего института». А однажды в мастерскую, оборудованную в подвале, очищенном от всякой рухляди, явился завхоз.

— Работенку одну вам хочу подкинуть, мастера, — сказал он.

— У нас и своей хватает, — осторожно заметил Гоша.

— Так и я вам предлагаю не чужую, — настаивал завхоз. — Приборы некоторые для физической лаборатории надо отремонтировать. Пробовал я с ними в кое-какие места сунуться. Нигде не берут. Так, может, вы возьметесь?

И ребята взялись, отремонтировали, отладили приборы. А через некоторое время опять зашел завхоз:

— Спасибо, мастера, что выручили меня. А теперь зайдите в бухгалтерию и получите деньги.

— Какие деньги? — изумились студенты. — Не возьмем!

— Можете не брать, конечно, воля ваша, — покорно согласился завхоз, — но только эти деньги законные, по смете. Мне их что вам платить, что другим — все равно.

— Что же мы, получим деньги, а потом по трешке делить будем? — спросил Гоша.

— Зачем их делить? Делить совсем не обязательно, — опять спокойно возразил завхоз. — А вы сделайте по-другому: заведите себе сберкнижку на предъявителя, и будет у вас свой текущий счет. Ведь приходится вам материалы разные покупать, да и для поездки деньги пригодятся…

— А завхоз дело говорит! — заманчивое предложение сразу же поддержали несколько ребят.

Поколебавшись немного, Гоша вынужден был к ним присоединиться. И сейчас эта сберкнижка лежала в его кармане.

Когда он вымыл посуду и вошел в столовую, дед, отложив трубку, полез в ящик комода за кошельком.

— Если ты мне, дедан, хочешь дать, то не надо, — сказал Гоша.

Фотий Георгиевич испуганно оглянулся:

— Что так? А на детали?

— У меня пока все нужное есть. А что касается нашего бюро, то нам теперь складчину не надо устраивать. Мы теперь тоже не нищие. Имеем свой собственный бюджет. Как английское королевство.

И положил перед расстроенным дедом сберкнижку. Фотий Георгиевич долго листал ее и ничего не мог попять:

— Чья книжка? Твоя?

— Нет, дедан, нашего конструкторского бюро. А распорядитель кредитов я.

Дед не на шутку разволновался, и Гоше пришлось подробно рассказать ему историю происхождения текущего счета.

— Но ты же можешь распорядиться им по своему усмотрению? — продолжал волноваться Фотий Георгиевич.

— Могу. Но не стану этого делать, дедан. Ты знаешь.

И тут отставной эпроновец окончательно успокоился.

В честность внука он верил твердо. А на всякий случай все-таки сказал:

— Предупреждаю тебя, Гоша, будь поосторожнее. Деньги-то общественные! Специальную тетрадь заведи и записывай туда все расходы.

На том и порешили. Гоша хотел уже идти в свою комнату заниматься, как задребезжал телефон. Фотий Георгиевич взял трубку:

— Кто говорит? А, узнал, узнал. Да, Гоша дома. Ладно, я ему скажу.

Звякнув, телефон отключился. Дед закурил и, насупившись, сказал:

— Матвей Лазаревич звонил, просит тебя зайти. Какой-то чертеж ему потребовался. Может, не пойдешь, откажешься?

— Да чего там, схожу уж, — ответил Гоша и стал переодеваться.

Он не любил показываться на людях в домашней одежде. А там еще эта кривляка Нонка. Хоть Гоша был к ней совершенно равнодушен, но ведь девица!

Дверь ему открыла, к счастью, не она, а Агния Леонидовна. Пропустив впереди себя рослого Гошу, она часто заморгала глазами. Так случалось с ней каждый раз, когда она видела этого парня. Чем-то он напоминал ей Ромку, который писал очень редко и еще реже навещал родителей. Смахнув слезу, она тихо сказала:

— Проходите, Гоша, наверх, Матвей Лазаревич давно ждет вас.

Гоша поднялся по скрипучей лестнице и очутился на теплой веранде, оборудованной Канюкой под контору. Застекленный шкаф, притулившийся к стене у шаткого канцелярского стола, был доверху завален бумагами кооператива.

— Присаживайся, инженер, — приветливо сказал Канюка и пододвинул вошедшему стул.

Гоша уселся и сразу же перешел к делу:

— Слушаю вас, Матвей Лазаревич. Дедан сказал, вам начертить что-то требуется?

— Да, начертить, — протянул Канюка, опять пристально приглядываясь к молодому человеку. — Вот эту штуковину.

И Канюка, достав из ящика стола листок ватмана, передал его Гоше.

Это был не очень умело выполненный эскиз какого-то штампа. Он напоминал приспособление, с помощью которого пломбируют складские двери.

— Кажется, я понял, что это за штамп, — сказал Гоша не совсем уверенно. — А для чего он, собственно, вам? Двери Нонниной комнаты пломбировать, чтобы на танцы не бегала?

Шутка не удалась, и Матвей пропустил ее мимо ушей.

— Да не мне он требуется, а заведующему мясным складом. Хороший он человек, товар мне всегда отпускает получше, чем другим. Старый-то инструмент у него износился, вот он и попросил помочь. Сделаешь?

Гоша еще раз посмотрел на эскиз и мысленно представил себе его конструкцию.