Хозяйка без воодушевления стала подыматься по ступенькам.

- И к тому же это на чердаке, - добавила она. - Свет мы там не зажигаем. Нет на окнах ставен, а здесь при немцах с затемнением строго. У вас есть электрический фонарик? Посветите-ка мне... Я, заметьте, комнаты не ради денег сдаю. Я сдаю, чтобы их не реквизировали. Вот постель. Вы же сами видите, не уляжетесь вы здесь.

Агнесса поспешила уверить, что уляжется. Прутья металлической кроватки были расставлены достаточно широко, и Агнесса тут же решила, что сможет просунуть ноги наружу.

Простыни, одеяльце - все это было детского размера, и Агнесса прикрылась сверху еще своим пальто. Она благополучно проспала ночь, а встав поутру, обнаружила на лестничной клетке умывальник и помылась в свое удовольствие. Никто ей не мешал; чужой дом уже проснулся, но ходьба и суетня шли где-то внизу, на других этажах.

Агнесса явилась к казарме за три четверти часа до открытия канцелярии. У дверей уже выстраивались очереди. Но стой не стой, а все равно будут вызывать по номерам, решила про себя Агнесса и прошла под арку ворот, ведущих во двор. Прислонив чемодан к стене, она уселась на него. Слева от нее было казарменное помещение, ныне упраздненное, лишившееся своего извечного мужского элемента, превращенное в бюрократический гарем; на плац выходили десятки лестниц и коридоров, но нигде не было видно военной формы, только раз промелькнул жандарм и тут же скрылся. Повернув голову направо, Агнесса стала смотреть на людей, шагавших взад и вперед по шоссе.

В этой неспокойной толпе легко было опознать коренных, хотя и недавних жителей Ла Мадлен, которые с приходом нового дня вылезли из своих нор. Пассажиров, застрявших в городке на несколько часов или на несколько дней, можно было узнать по тому, что тащили они с собой весь свой скарб, да и вид у них был какой-то ошеломленный, испуганный и униженный. Машин на шоссе не было. Два-три парня, ничем не выделявшиеся среди прочих, слонялись среди толпы, заглядывали в лица, потом вдруг прицеплялись к кому-нибудь и отводили в сторону для приватной беседы. Агнессе пришлось отвадить одного из этих молодцов, по всей видимости, профессионального проводника из зоны в зону или просто провокатора.

Поддавшись общей заразе унылого шагания взад и вперед, Агнесса тоже решила размять затекшие ноги и тоже зашагала по шоссе, которое там, за пределами городка, терялось в утреннем осеннем тумане... Дощечка, прибитая к столбу, указывала направление на Монлюсон, в глубь свободной зоны; это шоссе вело к Лиможу, но казалось, что оно, безлюдное и пустынное, никуда не ведет. Агнесса повернулась в противоположную сторону и медленно обвела взглядом обетованную и заказанную ей землю. Туда вел мост через Алье. У входа на мост, возле сторожки, где дежурили два жандарма, стояла рогатка, оставлявшая проход, перегороженный турникетом. Потом на три-четыре сотни метров шла no man's land {ничья земля (англ.)}, включавшая в себя весь мост, на противоположном конце которого виднелась черно-белая полосатая будка. А еще дальше вырисовывался сам город, похожий на декорацию, лишенную третьего измерения, словно картинка волшебного фонаря. Это и был путь в оккупированную зону. Агнесса, стоя на почтительном расстоянии, пристально глядела в ту сторону, не замечая тяжести чемодана, оттягивавшего руку.

Канцелярия открылась. Люди хлынули в казарму. Но и в зале ожидания Агнесса просидела до одиннадцати часов без всякого результата. Ее тревога, улегшаяся было накануне, вновь пробудилась, словно удесятеренная этой ночью, проведенной в детской железной кроватке, этим полуотдыхом. Ее буквально гипнотизировала мысль о вечернем поезде. Он был ее последней надеждой. Ведь уже четверг! Похороны состоятся завтра утром. Она решилась.

Порывшись в сумочке, висевшей через плечо, Агнесса поднялась со скамьи, схватила чемодан и подошла к барьеру.

- Будьте любезны, передайте, пожалуйста, мою карточку начальнику канцелярии.

- Его еще нет, здесь сейчас находится только генеральный секретарь.

- Ну тогда передайте генеральному секретарю.

- Вы с ним знакомы?

- Ему знакомо мое имя.

Агнессе не пришлось долго ждать; ее ввели в третью комнату, помещавшуюся за той, где заполняли анкеты. Чувствовалось, что с помощью плюшевого коврика и кресел, обитых черной материей, этому лишь недавно обжитому помещению старались придать более или менее домашний вид. Генеральный секретарь сказался из мышиных жеребчиков и напоминал, пожалуй, повадками чиновника с Кэ д'Орсэ. Агнесса, подходя к его столу, заметила, что он быстро захлопнул справочник Боттэна. Она разу догадалась, что секретарь прибег к этому источнику, дабы освежить в памяти ее имя и сверить визитную карточку с алфавитным указателем; но вряд ли ему удалось изучить подобно многочисленных Буссарделей, связанных между собой родственными узами и упомянутых в справочнике; поэтому минная ссылка на "дедушку Буссарделя" не могла быть разоблачена в такой короткий срок. С тех пор как Агнесса воспользовалась своим именем, она почувствовала себя гораздо увереннее. Семья ее поддерживала, протягивала ей руку через демаркационную линию. Каким же всемогущим Сезамом оставалось вопреки всему это имя - Буссардель!

Генеральный секретарь велел срочно отыскать бумаги Агнессы, быстренько их проглядел, поставил синим карандашом какую-то условную закорючку и написал слово eilig {срочно - нем.}, которое Агнессе удалось прочитать со своего места вверх ногами. Аусвейс был составлен по всей форме на имя Буссардель Агнессы, урожденной Буссардель, и служащий, который носил бумаги на подпись военному начальству, принес их обратно через несколько минут. В ожидании бумаг секретарь удостоил Агнессу светской беседы, где вежливые соболезнования по поводу тяжелой утраты то и дело сменялись жалобами на то, что лично ему приходится жить далеко от Парижа, в этой богом забытой дыре ради выполнения административных обязанностей, к тому же весьма щекотливого свойства. Одно отрадно - можешь хоть изредка помочь людям из общества, попавшим в затруднительное положение. Проговорив эту фразу, он положил справочник Боттэна на полку, рядом с письменным столом, а оттуда достал железнодорожное расписание: в пятнадцать сорок пять, да, да, именно в пятнадцать сорок пять мадам Буссардель сможет сесть в Мулэне на поезд, идущий из Виши, он гораздо комфортабельнее всех прочих, публика там чище, и он доставит мадам на Лионский вокзал нынче вечером.