Ничего невозможного в том, что сорвалось у него с языка, не было, огир прекрасно понимал это, и та’веренство Перрина тут совершенно ни при чем. И все же Лойал почему-то выглядел ужасно испуганным, Перрину давно не случалось видеть его таким. Прошло довольно много времени, прежде чем уши огир перестали дрожать.
Фэйли заполонила мысли Перрина, но все же он не ослеп и постепенно стал замечать то, на что вначале не обращал внимания или что, может быть, просто не доходило до его сознания. Жара стояла и тогда, когда меньше двух недель назад он вел своих людей из Кайриэна, и все же сейчас прикосновение Темного к миру ощущалось сильнее. Земля, казалось, погибала прямо на глазах. Хрупкая трава, которая потрескивала под копытами коней, съежилась, превратилась в коричневую паутину, стелющуюся по земле и липнущую к камням на склоне холмов. Обнаженные ветки, безжизненные, почти мертвые, с треском ломались под порывами сухого ветра. Сосны и болотные мирты побурели и пожелтели, как никогда прежде.
Спустя несколько миль стали появляться фермы, незамысловатые прямоугольные постройки из темного камня. Вначале они попадались редко, на далеко отстоящих друг от друга участках посреди леса, потом все чаще и чаще, по мере того как лес редел, превращаясь во что-то, что и лесом-то вряд ли можно назвать. Появилась проезжая дорога, ползущая по склонам и гребням холмов, огибающая окруженные каменными оградами поля, которые теперь составляли основную примету местности. Большая часть попадавшихся раньше ферм выглядели заброшенными – там перевернутое кресло лежит на боку перед фермерским домом, здесь тряпичная кукла валяется на обочине. Коровы – кожа да кости – и вялые овцы усеивали пастбища, на которых тут и там ссорились из-за трупов вороны; почти на каждом пастбище гнили чьи-нибудь останки. То, что прежде выглядело как бурные потоки, теперь превратилось в еле заметные ручейки, прокладывающие себе дорогу по засохшей грязи. Засеянная земля, которую по всем законам природы должно было укрывать снежное одеяло, выглядела так, будто вот-вот превратится в пыль, а там, где это уже произошло, пыль развеял ветер.
Высокий столб пыли сопровождал движение колонны, и так было до тех пор, пока узкая грунтовая дорога не влилась в широкую, вымощенную камнем, которая тянулась от Перевала Джангай. Здесь уже попадались люди, хотя и немного. Все они казались вялыми, с потухшими глазами. Хотя солнце было уже на полпути к горизонту, в воздухе ощущалась жара. Случайные повозки, запряженные волами или лошадьми, поспешно съезжали на более узкие тракты или даже в поля, чтобы убраться с дороги. Те, кто правил ими, по виду обычные крестьяне, ничего не понимающими взглядами провожали три знамени, проносившиеся мимо.
Тысяча вооруженных мужчин – здесь было на что поглазеть! Тысяча вооруженных мужчин, несущихся куда-то и с какой-то целью. Да, здесь было на что поглазеть, а заодно и поблагодарить судьбу за то, что они скрылись из глаз.
Наконец, когда солнцу осталось совсем немного до горизонта, дорога взобралась на гору и открылся вид на Кайриэн, раскинувшийся на расстоянии двух или трех миль. Ранд натянул поводья, и Девы, которые теперь держались все вместе, уселись на корточки прямо там, где остановились. По-прежнему, однако, не забывая внимательно поглядывать по сторонам.
Никакого движения не было заметно на голых холмах перед огромной массой серого камня – прямоугольные стены и башни, замершие, точно зачарованные, – стекающего к реке Алгуэнья. Корабли всех размеров стояли на якорях, некоторые пришвартовались к пристани на дальнем берегу, где располагались амбары. Несколько кораблей плыли под парусами или на веслах, придавая картине мирный, благополучный вид. В небе не было ни облачка, и света еще вполне хватало, чтобы Перрин отчетливо разглядел огромные знамена, развевающиеся над городскими башнями. Алое Знамя Света, белое Знамя Дракона со змеем, поблескивающим красно-золотой чешуей, Восходящее Солнце Кайриэна с волнистыми лучами, золотое на голубом. И четвертое, укрепленное не выше, но и не ниже остальных. Мерцающий серебром ромб – алмаз – на расположенных в шахматном порядке желтых и красных полях.
Опустив небольшую подзорную трубу, Добрэйн засунул ее в кожаный цилиндрический футляр, привязанный к седлу.
– Я надеялся, что дикарки что-то не так поняли, но раз знамя Дома Сайган развевается вместе с Восходящим Солнцем, значит, на троне и вправду Колавир. Она наверняка каждый день раздает в городе подарки: деньги, еду, безделушки. Так всегда по традиции отмечают Торжество Коронации. Любой правитель наибольшей популярностью пользуется в течение недели после того, как завладеет троном. – Он искоса взглянул на Ранда; в лице Добрэйна читалось напряжение, связанное с тем, что он говорит так прямо в присутствии Возрожденного Дракона. – Простой люд может взбунтоваться, если ему не понравится то, что ты собираешься делать. На улицах может пролиться кровь.
Серый жеребец Хавьена нетерпеливо гарцевал под всадником, который переводил взгляд с Ранда на город и обратно. Это был не его родной город. Майенец и раньше не скрывал, что его мало беспокоит, прольется на этих улицах кровь или нет. Главное, чтобы с его собственным правителем ничего плохого не случилось.
Ранд довольно долго просто внимательно разглядывал город. Что бы он там ни увидел, его лицо сохраняло мрачное выражение. Мин все это время разглядывала Ранда, с явным беспокойством, может быть, даже с состраданием.
– Я постараюсь во всем разобраться, – произнес он в конце концов. – Флинн, ты останешься здесь с солдатами. Мин...
Она резко прервала его:
– Нет! Я буду там, где ты, Ранд ал’Тор. Я нужна тебе, и ты знаешь это. – Последнее прозвучало не как требование, но если женщина стоит руки в боки и сверлит тебя взглядом, это мало похоже на просьбу, какие бы слова она при этом ни произносила.
– И я тоже, – добавил Лойал, опираясь на свой топор. – Как-то так получается, что все самое интересное происходит с тобой, когда меня нет рядом. – В его голосе послышались жалобные нотки. – Так не годится, Ранд. Не годится для книги. Как я могу писать о том, чему не был свидетелем?
Все еще глядя на Мин, Ранд предостерегающим жестом протянул было к ней руку, но потом уронил ее. Девушка спокойно встретила его взгляд.
– Это... безумие. – Жестко натягивая поводья, Дашива ударами в бока заставил свою упитанную лошадь подойти вплотную к черному коню Ранда. У него было такое выражение лица, точно он делал это против своего желания; может, даже Аша’манам бывало не по себе, если они оказывались слишком близко к Ранду. – Вполне достаточно одного-единственного человека с... луком или ножом, которого вы не заметите вовремя. Пошлите кого-нибудь из Аша’манов. Или нескольких, если считаете, что это необходимо. Можно открыть проход прямо во дворец и оказаться там, прежде чем кто-либо поймет, что происходит.
– И сидеть здесь, дожидаясь темноты, – перебил его Ранд, направляя жеребца так, чтобы объехать Дашиву, – пока нас не разглядят на открытом месте? Вот уж точно отличный способ вызвать кровопролитие. Они видят нас со стен, они ведь не слепые. Рано или поздно они пошлют сюда кого-нибудь, чтобы выяснить, кто мы такие и сколько нас. – Основную часть колонны скрывал склон холма, знамена тоже были опущены, но всадники на гребне, да еще в сопровождении Дев, несомненно должны вызывать любопытство. – Будет так, как сказал. – Его голос зазвенел от гнева, и от него запахло холодным бешенством. – Никто не погибнет, Дашива, если этого можно будет избежать. Я уже пресытился смертью. Ты понимаешь меня? Никто!
– Как прикажете, милорд Дракон. – Дашива слегка склонил голову, но голос звучал сердито, а пахло от него...
Перрин потер нос. Этот запах... промелькнул, точно хвост вспорхнувшей птицы, слишком быстро, так что он почти ничего не успел разобрать. И тут же нахлынули страх, ненависть, гнев и еще целая дюжина, если не больше, эмоций. И все же у него больше не оставалось сомнений в том, что этот человек безумен, какую бы маску простодушного добряка он на себя ни надевал. Однако все это тут же вылетело у Перрина из головы. Так близко...
