Когда Перрин нашел Ранда, тот сидел на плетеном коробе, опершись локтями на колени. Сулин и Нандера устроились на корточках по обе стороны от него, с копьями и щитами из бычьей кожи в руках. Даже здесь, в гуще людей, которые были сторонниками Ранда, они зорко наблюдали за всем, что так или иначе двигалось поблизости от него. Мин сидела на земле, у ног Ранда, подобрав под себя ноги и с улыбкой глядя на него.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Ранд, – сказал Перрин, переместив рукоять своего топора таким образом, чтобы она не мешала ему усесться на корточки. Никто не мог слышать его слов, кроме самого Ранда, Мин и обеих Дев. Если Сулин и Нандера тут же побегут к Хранительницам Мудрости, то с этим ничего не поделаешь. Без каких-либо предварительных объяснений Перрин с горячностью рассказал обо всем, что видел этим утром. И о том, какие запахи чувствовал, тоже. Ранд был одним из немногих, кто знал о нем и о волках, хотя и не показывал вида. Перрин постарался рассказать ему обо всем, что видел и слышал. Аша’маны и Хранительницы Мудрости. Аша’маны и Айз Седай. Хранительницы Мудрости и Айз Седай. Все хитросплетение страстей, которое, точно сухое дерево, могло вспыхнуть в любой момент. Не забыл он и двуреченцев. – Они обеспокоены, Ранд, но если они всего лишь боятся, то, можешь не сомневаться, некоторые кайриэнцы могут перейти к действиям. Или тайренцы. Например, просто помочь пленницам сбежать, а может, и что-нибудь похуже. Свет, я вполне могу представить себе, как Даннил и Бан, а вместе с ними и еще не меньше пятидесяти человек помогают им скрыться. Если только кому-то из них придет в голову, как это сделать.

– Что ты имеешь в виду, говоря «что-нибудь похуже»? – спокойно спросил Ранд, и Перрин ощутил покалывание на коже.

Он взглянул прямо в глаза Ранду.

– Да все, что угодно, – ответил он, и вряд ли его голос звучал спокойно. – Я не хочу участвовать в убийстве. А если ты окажешься к этому причастен, я сделаю все, чтобы помешать тебе. – Молчание затянулось, немигающие серо-голубые глаза встретились с такими же немигающими золотистыми.

Сердито взглянув сначала на одного, потом на другого, Мин раздраженно хмыкнула:

– Вы, два дурака с шерстью вместо мозгов! Ранд, ты же прекрасно знаешь, что и сам никогда не отдашь такого приказа, и не позволишь никому другому сделать это. Перрин, а ты знаешь, что Ранд не допустит этого. Вы прямо как два петуха в одном загоне.

Сулин захихикала, но Перрину очень захотелось спросить у Мин, почему она так уверена в том, о чем говорила, хотя он понимал, что задать такой вопрос вслух совершенно немыслимо. Ранд запустил пальцы в волосы и затряс головой, будто возражая невидимому собеседнику. Может, ему уже начали чудиться голоса, как бывает у сумасшедших?

– Все не так-то просто, правда? – заговорил Ранд спустя некоторое время; в глазах его стыла печаль. – Горькая правда состоит в том, что я не могу поручиться, что ничего похуже и в самом деле не произойдет. У меня не такой уж большой выбор. И они сами довели до этого. – Он говорил все это с унылым выражением лица, но в его запахе бурлил гнев. – Живые или мертвые, они – камень на моей шее, и так или этак могут умудриться довести меня Свет знает до чего.

Перрин проследил за его взглядом, устремленным на пленных Айз Седай. Все они были на ногах, стояли тесной группкой, но в стороне от тех трех, усмиреных. Хранительницы Мудрости с напряженными лицами окружали их со всех сторон, бросая отрывистые приказания, хотя чаще вообще обходились жестами. Может, и неплохо, что они будут с Хранительницами Мудрости, а не с Рандом. Если бы только Перрин мог быть в этом уверен!

– Ты что-нибудь видела, Мин? – спросил Ранд.

Перрин вздрогнул и бросил предостерегающий взгляд на Сулин и Нандеру, но Мин лишь мягко рассмеялась. Сейчас, когда она сидела, прислонившись к коленям Ранда, девушка, может быть впервые с тех пор, как Перрин нашел ее у колодцев, выглядела как та Мин, которую он знал прежде.

– Перрин, им известно обо мне. Хранительницам Мудрости, Девам, – может быть, всем. И их это не волнует. – У Мин был дар, который она скрывала. Как он скрывал все, что касалось волков. Иногда она видела вокруг людей образы и ауру и иногда – но далеко не всегда – знала, что это означает. – Ну как бы тебе это объяснить, Перрин... Мне было двенадцать, когда это началось, и мне даже в голову не приходило делать из этого секрет. Все считали, что я просто выдумываю. До тех пор, пока я не сказала человеку, который жил на соседней улице, что он женится на той женщине, с которой я его видела; а ведь он уже был женат. Когда он сбежал с ней, его жена привела к дому, где жили мои тети, целую толпу и заявила, что это я в ответе за случившееся, что я с помощью Единой Силы подействовала на ее мужа, а может быть, опоила чем-то их обоих. – Мин покачала головой. – У нее самой рыльце было в пушку. Ей просто нужно было свалить вину на другого. Обо мне пошли разговоры, будто я – Друг Темного. В городе накануне побывали Белоплащники, они всегда готовы взвинтить людей. Так или иначе, тетя Рана убедила меня говорить всем, что я просто нечаянно услышала разговор этих, которые потом сбежали. Тетя Мирен громогласно обещала всыпать мне хорошенько из-за того, что я болтаю всякий вздор, а тетя Джан сокрушенно говорила всем и каждому, что у меня, наверно, с головой не все в порядке и меня следует полечить. Ничего этого они, конечно, не делали – они-то знали правду, – но если бы они сами не понимали в полной мере, что именно произошло, и если бы я не была еще просто ребенком, дело наверняка кончилось бы плохо. Может, меня уже не было бы в живых. Большинству людей не нравится, когда кому-то известно об их будущем. Большинство людей на самом деле вовсе не хотят знать, что их ждет, если только это не что-нибудь хорошее. Даже мои тети не хотели. Но в глазах айильцев я всего лишь своего рода Хранительница Мудрости.

– Некоторые могут делать что-то, а другие – нет, – сказала Нандера, как будто это все объясняло.

Мин снова улыбнулась и легонько прикоснулась к колену Девы.

– Спасибо. – Присев на корточки, она подняла глаза на Ранда. Наверно, из-за улыбки сейчас она, казалось, вся светилась. И это впечатление сохранилось, даже когда она вновь стала серьезной. Серьезной и явно не слишком довольной. – Что касается твоего вопроса, Ранд, то я не видела ничего такого, что могло бы тебе пригодиться. У Таима кровь на руках, и в прошлом, и в будущем, но об этом и так нетрудно догадаться. Он – опасный человек. Вокруг них целая толпа образов, так же как и вокруг Айз Седай. – Косой взгляд из-под опущенных ресниц в сторону Дашивы и остальных Аша’манов дал понять, кого девушка имела в виду. Вокруг большинства людей образов было немного, но Мин говорила, что с Айз Седай и Стражами дело почти всегда обстояло иначе. – Беда в том, что я очень расплывчато вижу все то, что их окружает. Наверно, это потому, что они владеют Силой. Так часто бывает, когда я смотрю на Айз Седай; а хуже всего, когда они направляют. Вокруг Кируны и остальных множество самых разных образов, но сейчас Айз Седай стоят так тесно, что они накладываются один на другой, сливаются, и все... ну... По большей части ничего нельзя понять. А у пленниц и вовсе полный сумбур.

– Пусть пленницы тебя не волнуют, – сказал Ранд. – Они ими и останутся.

– Но, Ранд, у меня такое чувство, что с ними связано что-то важное! Если бы только я могла разобрать, что именно. Ты должен об этом узнать.

– Если не знаешь всего, продолжай делать свое дело с тем, что тебе известно, – с кривой усмешкой процитировал известное высказывание Ранд. – Наверно, я никогда не узнаю всего. Вряд ли это вообще возможно. Но если нет иного выбора, кроме того, чтобы продолжать делать свое дело, что еще остается? – Это прозвучало совсем не как вопрос.

Подошел, широко шагая, Лойал, заметно уставший, но тем не менее полный энтузиазма.

– Ранд, они говорят, что уже готовы тронуться в путь, но ведь ты обещал рассказать мне, пока все еще свежо в памяти. – Внезапно уши у него задергались от смущения, гудящий голос зазвучал почти жалобно: – Я прошу прощения; я знаю, что это не доставит тебе удовольствия. Но я должен знать. Ради книги. Ради памяти – это же на все времена.