Рассветные блики солнца подогрели небеса, и облака плавали в нем словно розовый пух. Пастухи, перекликаясь, гнали стадо домашних сарганов вверх по склону горы. Траву на обочине дороги густо покрывала серебряная бахрома росы. Скиндар остановился перед крайним по улице домом. Все было, как описал ему бурмистр. Плетень из кривых жердей, соломенная крыша, низкие оконца. Судя по внешнему виду хозяйства, людям, что тут поселились, не хватало крестьянской жилки, хотя, если верить рассказу старосты, лентяями они не были. Капрал отворил калитку, и конечно же она была плохо подогнана, а ржавые петли скрипели, будто жаловались на владельцев дома. Прямо перед крыльцом на шестах была натянута шкура синего барса, а рядом с ней на табурете сидел мужчина с серым одутловатым лицом и курил самодельную папиросу. Густые клубы дыма говорили о том, что табак у него был дрянной. Капрал остановился напротив шкуры, задумчиво провел пальцами по меху, наблюдая, как он переливается в рассветных лучах.

– Качество отменное, можете не сомневаться, – сказал хозяин. – Ни одного изъяна.

– Вроде бы с сединой шерсть, – обронил капрал. – Старый был барс?

– Это от того, что мех зимний. Зверю так легче прятаться на фоне снегов. Зимний мех самый густой, шелковистый и упругий. А возраст… – мужчина отогнул край шкуры. – Посмотрите на мездру. Видите, какая белая? Значит, зверь был молодой. В столице скорняжные мастера часто подкрашивают шкуры барсов сурьмяным блеском, чтобы набить цену, а эта сама играет, словно тысяча самоцветов. Удивительная шкура, скажу я вам. Редкая шкура!

– Ну, не знаю, – с сомнением качнул головой Скиндар. – Могу взять за пятнадцать королей.

Хозяин засмеялся, из деликатности перед важным гостем прикрывая рот ладонью:

– Да что вы говорите? Я ее и за семьдесят не отдам. В Овергоре за такую просят не меньше сотни.

– Скажешь – сотня! Целое состояние! Наследство! Какой дурак выложит сотню золотых за кусок кожи с шерстью, которая вылезет через пару лет!

– Любой вельможа, у которого есть деньги и который разбирается в мехах! – запальчиво возразил мужчина. – Да эта шкура достойна самого короля Вертрона!

Капрал перевел свой тяжелый взгляд на хозяина дома. Странный человек. К нему пришли, чтобы забрать старшего сына в жизнь, полную опасностей, может быть даже ведущую к скорой гибели, а он торгуется из-за этой несчастной шкуры. А ведь наверняка понимает причину визита. Вот она, тупая забитость бедняков.

– Вы отец Риордана? – спросил капрал.

– Да. Мое имя Лесат, – представился мужчина. – Меня все тут знают. Много лет я снабжал Вейнринг отличной дичью…

– Я – Скиндар, капрал войска Овергора и наставник Воинской школы. Ваш сын вчера выдержал рекрутский отбор. Кстати, он дома?

Лесат мотнул головой в сторону огорода, что начинался прямо за хижиной.

– Вместе с младшим братом помогает матери с поливкой.

Через полчаса Скиндар и семейство бывшего охотника сидело вокруг прямоугольного, плохо выструганного стола, а мать Риордана, сухощавая женщина с внешностью, еще хранившей следы былой красоты, наливала всем горячий настой из горных трав. Капрал для приличия пригубил напиток и тут же отставил его в сторону.

– Вы, без сомнений, уже знаете, что вчера ваш старший сын прошел рекрутский смотр и присягнул на верность Овергору.

Мать Риордана выпрямилась на стуле, ее черты окаменели от гнева.

– Нечего сказать – весьма благородно выманить клятву у подростка. Подобные поступки не делают честь королю Вертрону.

Удар был направлен так метко, что Скиндар поневоле усмехнулся. «Поступок человека в королевском мундире – это поступок самого короля». Этим изречением отец Вертрона Гедрик озаглавил свой манифест «О вольностях», и с тех пор оно широко разошлось в народе.

– Пока на гербовой бумаге нет ваших подписей, его присяга не имеет силы, – сказал Скиндар. – Он может от нее отказаться прямо сейчас.

Риордан сидел неподвижно, бледный и растрепанный. Его глаза были полузакрыты, но Скиндар готов был поклясться, что парень жадно ловит каждое его слово. Лицо подростка казалось еще более отталкивающим, чем накануне. Узкие губы, низкий лоб, толстый короткий нос и подбородок, которым при желании можно колоть орехи. Этакая ухудшенная копия своего отца, где каждая несуразность подчеркнута и словно специально выставлена напоказ. Интересно, как воспринимает карикатурную внешность старшего сына его красивая мать, при том, что младший – ее отражение в зеркале.

– Отказаться? – губы матери Риордана скривились от горькой улыбки. – И заслужить насмешки и презрение всей деревни? Достойный выбор вы нам оставили! Но мы все равно должны его принять, потому что Риордан – наш единственный добытчик.

Отец беспокойно заерзал на своем стуле. Ему было не по себе от грубого тона супруги, но он не решился ей перечить. Картина взаимоотношений в их роду предстала для Скиндара совершенно отчетливо. Есть мать, которая возделывает семью, словно свой огород, где имеются три растения: бесполезное, полезное, но уродливое, и красивое, которое может вырасти в нечто многообещающее. Каждой культуре предусмотрено свое место, и выдрать с корнем одно означает нарушить весь растительный баланс. По большому счету им плевать на злословие односельчан. Отпустив Риордана, они лишатся гораздо большего, чем доброе имя, – они потеряют источник своего существования. Чтобы придать своим словам больший вес, капрал Воинской школы прочистил горло и положил на стол внушительный кулак, который немедленно приковал взгляды всех присутствующих:

– Хорошенько запомните! Ни одна семья, вырастившая для Овергора воина, не бедствует и не нуждается. Такие мысли – тяжкое оскорбление короля Вертрона. За рекрута вы получите награду. Десять золотых. Столько мы платим за новобранца и не требуем денег назад, даже если отчисляем его через неделю, – первоначально Скиндар думал ограничиться семью монетами, но решил проявить расточительность. – Все время, пока Риордан будет находиться в Воинской школе, его близким выплачивается пансион в размере ста роганов в месяц. Этого достаточно, чтобы прокормиться. При переводе его в армию он будет получать жалованье. Новобранцам платят пятьдесят рейсов в месяц, половину он может отсылать домой, потому что будет жить на всем готовом. Солдаты из первой десятки просто купаются в деньгах, а кроме того, за победу в войне они имеют долю в контрибуции. Так что ваше будущее с этого момента обеспечено.

– Сначала они купаются в славе, а потом большинство матерей оплакивает своих детей, – вздохнула мать Риордана.

– При гибели солдата его семья получает разовую погребальную пенсию в размере сорока золотых. Щедрость короля не может близким заменить павшего родственника, но дает шанс на безбедную жизнь. И потом гибнет далеко не каждый. Кто-то увольняется в запас, некоторых мы сами списываем. На битву выходят только самые достойные. Один слабый боец стоит девяти жизней его товарищей и победы в сражении. И каждый Мастер войны это понимает, поэтому дает шанс лишь наиболее подготовленным. Они рады оспаривать друг у друга это право, потому что оно заслужено месяцами тяжелых тренировок. На Парапет Доблести вступают только настоящие герои. Лучшие из нас. Ну, а ты, парень, чего молчишь? Решается твоя судьба, и ты имеешь право голоса за этим столом.

Отец метнул на Риордана тревожный взгляд, а мать опустила глаза в пол. Несомненно, у них со вчерашнего дня прошел уже не один душераздирающий разговор.

– Я знаю, что если захочу, то смогу стать очень хорошим солдатом. Но я не знаю, хочу ли я этого.

– Сейчас самое время решить, чего ты хочешь, потому что второго шанса тебе не представится, – произнес Скиндар. Но сказал он это напрасно, потому что Риордан не расслышал его слов, а продолжал будто разговаривать сам с собой. Внезапно капрал испытал огромное облегчение. Он подметил, каким восхищенным взглядом смотрит на Риордана младший брат, а этот наверняка все уже знает. Решение принято. От того так напряжены родители – они пытались, но не смогли повлиять на сына, хотя до сих пор надеются на чудо.