Причем вопрос-то может быть до смешного пустяковым. Скажем, ввинтить лишнюю лампочку для озарения места общего пользования.

А ему не до лампочки. Ему уже мерещатся трагедийные потрясения бытия: строгач за самоуправство, снятие за бесхозяйственность…

Есть, конечно, такие особи. Встречаются. С ними кашу прогресса не сваришь. Страшатся они брать на себя любую ответственность, хоть плачь.

И, стало быть, молодцы карикатуристы.

Однако, мне кажется, в пылу обличения товарищей Неподписывающих (Осторожненских, Перестраховочниковых и т. п.) востроглазые карикатуристы пока еще не успели как следует разглядеть их антипода.

Административная энергия бурлит в нем крутым кипятком. Проекты реорганизаций, планы переделок, наметки преобразований вихрями проносятся в его буйной голове. Едва завидев на пороге кабинета своего сотрудника, он жизнерадостно кричит:

— Давай, давай, милый! Чего менять будем? Чего ломать? Чего вперед двигать? Бросай идею, кидай предложение, сочиняй рационализацию! В момент подпишу! Грешен, люблю прогресс и… как это… обожаю всяческую жизнь… Смелее в бой!

Содрогаясь от собственного энтузиазма, наш реформатор лихорадочно подмахивает кипу «рационализаций», вовсе не давая себе труда представить в подробностях, что же именно из его искрометных «переворотов» может в конечном счете воспоследовать.

Когда-то неизвестный нам тихий и мудрый человек придумал продавать простоквашу в фаянсовых кружках. Вы приносили из молочной такую кружечку, срывали с нее бумажную наклейку и, пожалуйте, тут же потребляли простоквашу посредством чайной ложки.

Но явился (опять-таки неизвестный нам) кипучий реформатор, отринул фаянс и утвердил склянки с узкими горлышками. Не знаю, как вы, а я установил, что вытаскивать простоквашу из такой мини-бутылочки удобнее всего вилкой. Масса острых ощущений, а главное — отменная тренировка выдержки и терпения!

Кстати о бутылках. Сегодня среди уймы бытовых проблем далеко не на последнем месте стоит проблема сдачи стеклотары. Улучив свободную субботу, вы загружаете банками и бутылями все имеющиеся в доме рюкзаки, переметные сумы, чувалы, торбы, сумки для противогазов времен Брусиловского прорыва, не говоря уж об авоськах и наволочках. И, увешанный этими клацающими, гремящими, дзенькающими емкостями, пускаетесь вы в противоположный конец города, с вульгарным звяканьем задевая каждого встречного.

Но вот наконец вы у цели: у заветной фанерной хибарки, к которой вьется поблескивающая стеклотарой очередь. Всего часика два-три неторопливых разговоров с соседями по очереди о коварстве погоды и видах на команду «Урожай» — и вы у желанного окошечка. Но тут как раз начинается перерыв на обед, и вся очередь одной большой дружной семьей живописно располагается вокруг хибарки на привал, словно паломники с приношениями возле святого источника… Наконец банки-склянки, за исключением десятка-другого «нестандартной посуды», реализованы, и вы налегке возвращаетесь домой, мечтая о грядущих временах, когда всякая тара будет изготавливаться из бумаги.

Так вот, в те же времена фаянсовых кружек для простокваши — лет тридцать пять — сорок назад — разъезжали по городским дворам скрипучие подводы с веселыми коробейниками, у которых полным-полна была тележенька таких остродефицитных для юного населения товаров, как «уйди-уйди», «тещин язык», надувные шарики, мячи и прочая роскошь. И мы, мальчишки, с превеликим рвением под метелку изымали из кухонных шкафов всю наличную стеклотару и вперегонки спешили к веселым коробейникам — обменять пустопорожнюю посуду на соблазнительные забавы. И всем было хорошо — и нам, и родителям, и коробейникам…

Но опять-таки явился лихой реформатор, упразднил «уйди-уйди», разогнал веселых коробейников и возвел фанерные хибары «по приему стеклотары» — превосходные заведения для унылого и бессмысленного убивания времени, которого, как известно, и без того не хватает.

Конечно, патриархальный скрип телеги не вяжется с сегодняшними урбанистическими ритмами. Но ведь есть и автофургончики и грузовые мотороллеры… Однако реформатор хорошо сделал свое дело: добрая традиция за многие годы, кажется, вовсе выветрилась из памяти тех, кому городским сервисом ведать надлежит.

Впрочем, отдадим и должное: многое из несправедливо в свое время «реформированного» — от лотерей до мюзик-холлов — успешно восстановлено. Тем не менее административный зуд и сегодня не дает кое-кому спокойно спать.

На симпатичной улице Солнечной в городе Песчанске чуть ли не год строили павильон для продажи овощей. Ажурные конструкции, пластик и прочий полезный модерн… И выстроили наконец и уже наметили завезти к торжественному открытию павильона пышные охапки петрушки-сельдерюшки, как вдруг — бац! — происходит реорганизация местной торговой сети. Из системы Курортторга, коему принадлежал павильон, изымается именно торговля овощами. И передается Плодоовощторгу.

В дирекции Курортторга воцаряется волнение, переходящее в панику. Строили, понимаешь, старались, а тут — отдавать чужому плодоовощному дяде? Не бывать этому! И директор Курортторга тов. Верба спускает директиву: павильон ободрать как липку, а за металлический каркас с нового хозяина слупить пять тысяч рублей.

Ободрали павильон, оставили жалкий скелет. Предъявили счет Плодоовощу. Тот платить отказался. Колеса торгового прогресса забуксовали в мелкой лужице межведомственного конфликта.

Не будем с ученым видом знатоков выносить поспешные суждения о степени полезности данной реформы. Очень может быть, что мы еще не доросли до понимания ее сокровенного смысла. Возможно, ее авторы руководствовались высшей, недоступной нам мудростью. Не исключено, что переброска петрушки-сельдерюшки из одного торга в другой приведет в конечном счете к неслыханному процветанию местного овощеводства… А пока отметим только голый наличный факт: в результате этой акции местные жители вынуждены тащиться за овощами в другой конец города.

Ну, а карикатуристы, как уже было сказано, все-таки молодцы. Хлестко изображают они трусоватого чиновника, который боится взять на себя ответственность за собственное решение того или другого вопроса. Так их и надо, Осторожненских! Поделом им, Неподписывающим!

Однако в горячке борьбы с перестраховщиками негоже забывать и об их, так сказать, противоположных собратьях. О тех, которые с легкостью необыкновенной внедрят любое новшество, введут какое угодно преобразование, дадут «добро» всякому, даже самому нелепому переустройству. И не стоит забывать, что их игривые фантазии подчас слишком дорого обходятся народной казне.

Конечно, «твори, выдумывай, пробуй». Но пробуй осмотрительно, выдумывай с оглядкой на здравый смысл, одним словом — твори, но не вытворяй!

Чтобы все, как на ладони!

Прозрачные модерные здания все глубже врастают в нашу повседневность, и этот факт я горячо приветствую.

В самом деле, долой молчаливые кирпичные стены, долой стыдливые занавесочки на окнах! Что нам скрывать? Все мы люди, все человеки, не будь я Эдуард Подноготный! Это пускай те конфузятся, которые придумали личную гигиену и прочие правила хорошего тона. А мы, сегодняшние, стоим за полное естество и твердую ясность во всех деталях.

Так я размышляю, стоя поздно вечером в толпе моих собратьев по мужскому полу на Фиолетовом бульваре, напротив которого кристаллом светится двухэтажный, весь из стекла и алюминия с примесью бетона, «Салон красоты».

В этом кристалле сидят женщины. Они там наводят упомянутую красоту. Их там намыливают, взбивают им волосы, делают им маникюры, педикюры и вообще их прихорашивают. Чтобы они, значит, нам лучше нравились.

И мы всю эту технику от начала до конца видим, как на ладони. А они смущаются: никак не привыкнут к современности.

А нам оптимистично.

И не только потому нам весело, что всю косметическую кухню, от завивки локонов до мытья ногтей, мы доподлинно видим. Весело нам от перспектив дальнейшего прогресса. Поскольку ходят слухи, что в скором времени откроются такие же прозрачные ателье мод, где вся процедура раздевания и одевания тоже будет насквозь просматриваться. А потом, говорят, перейдут к новому этапу: прозрачную баню построят. Чтобы, значит, лицезреть с улицы кого угодно в доскональном виде.