Новая поездка в Италию в 1897 г. убедила его в необходимости учреждения в Риме русского научного представительства, которое бы отвечало потребностям современной русской исторической науки[14]. В 1899 г. он выступил со своими предложениями на IX Археологическом съезде в Киеве. В своем докладе он рассказал об открытии в Ватикане научных институтов и комиссий нескольких европейских государств, призванных изучить богатейшие архивные собрания. Шмурло предложил создать в Италии русскую историческую комиссию и составил ее проект[15].
К сожалению, Русский институт в итальянской столице так и не был создан. Зато осенью 1903 г. при поддержке А. С. Лаппо-Данилевского Евгений Францевич был назначен ученым корреспондентом Императорской Академии наук в Риме и перебрался в Италию[16]. Согласно утвержденному «Положению об обязанностях…» Шмурло должен был заниматься описанием, собиранием и критической обработкой материалов по русской истории, хранящихся в итальянских библиотеках и архивах, изготавливать или заказывать копии документов, сличать рукописи, приобретать предметы древности и по результатам этой работы представлять ежегодно два отчета – финансовый и научный[17]. По просьбе Академии наук Е. Ф. Шмурло подбирал образцы письма, делал фотографические снимки для дальнейшего обучения русских исследователей основам европейской палеографии. Приведем лишь один яркий пример. В мае 1905 г. к Е. Ф. Шмурло обратился его давний знакомый С. Ф. Ольденбург, который интересовался записками иезуита Ипполито Дезидери (Ippolito Desideri, 1684–1733)[18]. Он был интереснейшей фигурой в истории католической церкви, ибо прославился не только как миссионер, но и исследователь. Он долгое время жил в Индии, но, главное, стал одним из первых европейцев, проникших на Тибет, изучивших тибетский язык и занявшихся изучением буддизма. Дезидери прожил на Востоке с 1713 по 1727 г., а результаты его обширной и многогранной работы нашли отражение в монументальном труде о Тибете. Увы, автор не увидел его опубликованным. Конгрегация евангелизации народов (Congregatio pro Gentium Evangelizatione) запретила печатание и на многие десятилетия похоронила уникальный труд Дезидери в ватиканских архивах. Ученые получили возможность обратиться к нему лишь в конце XIX – начале XX в.[19] Ольденбург просил Шмурло снять копию с рукописи итальянского иезуита. Последовали непростые переговоры, но в итоге в ноябре 1906 г. историк радостно сообщил в Петербург, что «Дезидери копируется и в моих руках уже имеется небольшая пачка копий»[20]. Помимо маститых историков, Е. Ф. Шмурло неизменно оказывал большую поддержку молодым русским историкам, командируемым в Италию.
На рубеже веков Евгений Францевич заинтересовался слабоизученными сюжетами дипломатических сношений петровской России с Германией, Венецией, Польшей и Святым Престолом. Он извлек множество документов из ватиканских, парижских, венских, гаагских, венецианских архивов и библиотек, которые проливали свет на практически неизвестные сюжеты истории международных отношений в конце XVII – начале XVIII в., на место России в них, содержали ценнейший материал о взаимоотношениях православной и католической церкви. Результаты этого поистине титанического труда легли в основу фундаментального сборника документов, изданного в Юрьеве в 1903 г. и не имеющего аналогов по сей день[21].
Изучение российско-европейских связей шло неотрывно от изучения Петровской эпохи. Примечательно, что Е. Ф. Шмурло интересовали не только ее международные, внешнеполитические аспекты. Так, в 1900–1902 гг. появилась серия его статей «Критические заметки по истории Петра Великого», объединенная целью по-новому взглянуть на некоторые эпизоды из детства и юности царя, а также на первые шаги его самостоятельного правления вплоть до Великого посольства[22]. Его интересовал не только сам Петр, но и его окружение, те жизненные обстоятельства, которые повлияли на становление личности царя. «Заметки» носят характер исторических этюдов. Автор выбирает только определенные, самые важные, на его взгляд, сюжеты (брак Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной; время и место рождения Петра; кормилицы, мамы и дядьки царевича; Преображенское и Кремль в жизни Петра; патриарх Иоаким; А. С. Матвеев; «Полк Петров» и «наставничество» П. Менезия; Великое посольство и т. д.), но рассматривает их всесторонне. Он приводит новые факты, сопоставляет различные точки зрения, а затем формулирует свою собственную позицию. Поэтому каждая часть «Заметок» сама по себе представляет законченное исследование. Вероятно, поэтому Шмурло отказался от строгой хронологической последовательности в расположении очерков. Автор отмечал, что невозможно понять Петровскую эпоху, пока не будет прояснен «духовный облик» царя, его характер, его вкусы и интересы. Отсюда вытекала насущная потребность глубокого изучения детства и юности Петра, времени, когда слагался его характер, его образ мыслей и мировоззрение. Именно этому и были посвящены «Заметки».
Многие события жизни молодого Петра Шмурло излагал с новыми подробностями. Он детально исследовал обстоятельства женитьбы Алексея Михайловича на Наталье Кирилловне Нарышкиной. Молодая царица, по его мнению, разительным образом отличалась от многих женщин своего времени; она обладала «заманчивой новизною», несвойственной для москвички XVII в. «Эта новизна шла с Запада и сказывалась новыми порядками, вещами, иными манерами, обиходом и если еще не новыми обычаями, то новыми формами, иным подходом и обращением»[23]. Брак московского государя был одним из важнейших событий в политической жизни страны. Царь вводил в круг придворной знати новых людей, «и, выдвигая одних, отстранял других, более или менее свыкнувшихся со своим положением»[24]. Поэтому второй брак Алексея Михайловича естественным образом должен был вызвать недовольство со стороны Милославских, перерасти в бескомпромиссную борьбу за влияние при дворе.
Евгений Францевич исследовал обстоятельства рождения Петра, установив, что он появился на свет в ночь с 29 на 30 мая 1672 г. в Москве, а не в Коломенском, вопреки известному поэтическому мнению А. П. Сумарокова. Он обратил пристальное внимание на начало учебных занятий Петра. Для воссоздания личности молодого царевича важна каждая деталь: французская астролябия, уроки Тиммермана, корабли на Переяславском озере[25]. Все это дало мощный толчок для становления Петра как личности, заронило в его душу особый, неподдельный интерес ко всему новому и неизведанному («энциклопедизм занятий»). Детские забавы постепенно перерастали во взрослые увлечения, справедливо полагал историк. «От маленького английского бота зачалась целая флотилия русских судов. Не даром же и чтил его Петр: “Дедушка русского флота” стал воплощением целой идеи», – напишет Е. Ф. Шмурло в одной из своих поздних статей[26].
В детстве Петр бессознательно привык жить в двух мирах: с одной стороны, он балованный ребенок, опекаемый своей матерью, а с другой – царь-государь. Эта двойственность, контрастность, по мнению Шмурло, давала знать о себе на протяжении всего петровского правления. Избрание на царство наложило на Петра множество обязанностей, обусловленных высоким саном: участие в церковных церемониях, аудиенциях иностранных послов, приемах тех или иных лиц в знак особой милости. Внимание историка привлек придворный церемониал, который очень точно отражал идейно-политические и религиозные представления эпохи и играл важную роль в государственной жизни.
