Еще одна известная концепция принадлежит перу американского антрополога Э. Холла. Он подразделил культуры в зависимости от характера использования ими пространства и времени на высококонтекстные и низкоконтекстные, а также культуры с преобладающим монохромным или полихромным использованием времени (Hall, 1966; 1976). Представители монохромных культур стремятся четко расписывать свой график и заниматься делами последовательно, приступать к выполнению новой задачи только после выполнения предыдущей. В этих культурах межличностные отношения менее важны, чем выполнение задачи – по крайней мере в деловой сфере (США, Англия, Германия, скандинавские страны). Представители полихромных культур чаще занимаются множеством дел одновременно, четких графиков они не составляют или, по крайней мере, не слишком охотно их придерживаются (культуры латиноамериканских и арабских стран, а также Россия) (Hall, 1966).
Определенные выводы исследователей представляют интерес для нашей темы и в следующем отношении. В концепции Р. Льюиса, например, упоминается такая особенность некоторых восточных культур, в которой единственно возможным отношением ко времени признается адаптация людей к нему. В этих культурах время не линейно, но и не привязано к людям или событиям, оно циклично. Каждый день солнце встает и садится, одно время года следует за другим, небесные тела совершают свое круговращение, люди стареют и умирают, но их дети повторяют все сначала. И поскольку многие жители Азии хорошо знают о циклической природе времени, деловые решения принимаются там совершенно иначе, чем на Западе. Западный человек часто ждет от восточного быстрого решения или такого подхода к текущей сделке, который основан на ее сегодняшних преимуществах и не учитывает того, что было в прошлом. Но восточный человек так поступать не может. Прошлое создает контекст, подоплеку настоящего решения, которое они, как восточные люди, могут долго обдумывать – их руки связаны самыми различными обстоятельствами (Льюис, 1999: 94).
Так, в культурологии признано, что каждая культура имеет свое собственное понимание времени, которое необходимо знать. Это время культуры определяет темп жизненного уклада, особенности протекания коммуникации людей (Бортникова, 2017: 28).
Отсутствие четких, акцентированных временных отрезков, которые бы измерялись приборами и понимались в абстрактном, числовом измерении, архаическими культурами восполняется с помощью мифологизации, а также опредмечивания, соотнесения с конкретными действиями и обозначением места действий. На этом основании сложились и традиции культуры кочевников (Кононов, 1978).
Например, исследователи монгольской культуры пишут о том, что в зачинах эпических произведений народов время первотворения мира выражается через фразы действий, при этом формула времени заменена картиной мира (Скородумова, 2004:229; Пространство в традиционной…, 2008: 36). Выразителями наступления времени, его протекания, изменения становятся небесные светила, атмосферные явления, растения, животные.
В древних текстах тувинского эпоса тоже используются именно эти маркеры. Формулировки обозначения собственно времени, термины тувинского языка шаг (время), шагда (давно), которые можно увидеть в опубликованных ныне изданиях тувинского фольклора, часто являются привнесенными элементами, словами-клише современных сказителей-информантов (см.: Ондар, 2017). В ранних пластах фольклора распространены формулы обозначения времени в соотнесении с временем суток (утро, ночь), сменой сезонов года, действиями героев.
Хорошо известен этнографами бытовой способ определения дневного времени кочевниками – по движению солнечного луча, падающего сквозь дымовое отверстие и передвигающегося по внутренней обстановке юрты (Потапов, 1969: 298–299, 301–304; Жуковская, 2002: 40). Другие способы увязывались с различными бытовыми действиям: время заваривания чая, время кипячения молока в котле, время выкуривания одной трубки и др. (Потапов, 1969: 305).
Еще один аспект опредмечивания времени до сих пор выражается в тувинском языке, присутствует в терминологии пространственно-временных координат, о чем интересно пишет В.Ю. Сузукей (Сузукей, 2009). Так, знание народа о пространстве и времени не только соотносилось с видимым (с поверхности Земли) движением Солнца, но и учитывало движение планет Солнечной системы в масштабах Галактики. Юг в тувинском языке обозначается словосочетанием мурнуу чук — «передняя сторона» (Тувинско-русский словарь…, 1968: 304), т. е. сторона света, находящаяся спереди или в передней части. Причем эта ориентация, по мнению Сузукей, была аналогичной положению человека, который находился лицом к теплу, как перед костром, наблюдал за прохождением Солнца по экватору. Соответственно юг становился «верхним миром». А север – соцгу чук (задняя сторона) (Там же: 382) рассматривался как «нижний мир», холодный, поскольку человек располагался к нему спиной. Соответственно, «восток» и «запад» также меняют направления или местоположение относительно правой и левой руки человека (Сузукей, 2009).
Ориентация во времени также опирается на наблюдения о движении Солнца. Собственно слово хун имеет два значения: «день» и «Солнце». Чередование дней во времени имеет следующие обозначения:
По поводу слова дуун есть мнение, что оно восходит к сочетанию дуу хун, которое переводится как «тот день» и относится к указанию на объект (см.: Татаринцев, 2002: 302, 237) – очевидно, может иметь и трактовку «то Солнце». А словосочетание буруцгухун расшифровывается как день, прошедший впереди вчерашнего дня, т. е. слово «впереди» соотносится с ориентацией человека, смотрящего вперед. Соответственно бурундаа хун означает день, прошедший раньше или вперед позавчерашнего дня. Слово буруцгаар в тувинском языке означает движение «вперед» и показывает на позицию впереди человека. В.Ю. Сузукей эту логику трактует так: в реальной жизни «прошлое» действительно проходит «перед глазами» человека и все события прошедшего времени, как правило, известны человеку во всех деталях.
Логика понимания будущего выстраивается соответственно в противоположном порядке. Слово даарта образовано путем сращения слов в сочетании дац эрте (раньше первых лучей солнца, раньше зари) (Там же: 28, 85). Соцгузу хун означает день, который придет после завтрашнего дня, или день, идущий сзади завтрашнего дня. Соондаахун — день, грядущий или идущий позади послезавтрашнего дня.
Таким образом, названия дней в прошедшем времени обозначены как дни, ушедшие вперед. События дней будущего времени «надвигаются» на человека сзади, и он еще не знает, какие события будут происходить в будущем, поскольку они находятся у него «за спиной» (Там же).
В.Ю. Сузукей подчеркивает, что «описание» времени и пространства в тувинском языке учитывает глобальное движение планет Солнечной системы в масштабах Галактики (и, возможно, Метагалактики) (Сузукей, 2009). Подобная солнечная ориентация является традиционной для многих тюркских народов (Кононов, 1978).
Понимание тувинского времени также основано на разном подходе к вопросу чисел и исчислений, который отражен в языке, а значит – в ментальных установках, в логике мышления. Интерес представляют тезисы В.Ю. Сузукей относительно понимания математических дробных чисел в тувинском языке. Так, в тувинском языке, например, они прежде всего произносятся «снизу вверх» (от целого числа к частному), а в русском языке часто наоборот – от частного к целому. Для тувинцев, например, такое озвучивание времени, как «половина второго», требует некоторого времени для переосмысления этой фразы на тувинское звучание (поскольку на тувинском языке будет строиться в ином порядке – как «один час с половиной», Бир шак чартык), иначе он придет на свидание на один час позже (или опоздает на поезд или самолет) (Сузукей, 2009).
