К лицу мне, ручаюсь,
Воздушные крылья!
Экипаж самолета разбрасывал листовки и с помощью мощного громкоговорителя передавал с неба на землю привет трудящимся городов и поселков, над которыми мы пролетали.
Командиром корабля был опытный летчик, участник первых дальних перелетов Василий Осипов. Это теперь во всех городах, где побывал тогда Крокодил, оборудованы первоклассные аэродромы, а в те годы летчики радовались, если была хоть мало-мальски пригодная посадочная площадка в виде, скажем, ровного поля. В Челябинске, например, Крокодил никак не мог приземлиться, так как на аэродроме привольно разгуливало стадо коров, с которыми милиция не в силах была справиться. И только высокое мастерство Василия Осипова позволило избежать нежелательного столкновения Крокодила с малосознательными коровами.
Куда бы ни прилетал Крокодил, его всюду встречали тепло и радушно. Встречали не только любопытные, пришедшие на аэродром поглазеть на странное чудовище. На аэродром приходили многочисленные друзья, читатели и почитатели журнала. Вместе с ними, понятно, приходили и те, кто нуждался в помощи Крокодила.
Крылатому Крокодилу жаловались в прозе и в стихах: в Челябинске— на милицию, которая увлеклась штрафами; в Куйбышеве — на грубого прокурора; в Днепропетровске — на плохое качество ремонта жилья.
Нам, участникам полета, пришлось работать с большой нагрузкой: выслушивать посетителей, разбираться в их нуждах, направлять заявления местным властям и следить за тем, чтобы на справедливые жалобы своевременно реагировали.
Наряду с этими хлопотами мы знакомились с работой городских и районных Советов. А на другой день на собраниях актива делились своими впечатлениями. Кое-кому из присутствовавших на этих собраниях трудно было завидовать: им доставалось на орехи…
Крылатому Крокодилу не только жаловались, ему рапортовали о своих достижениях металлурги Днепропетровска, шахтеры Донбасса, строители Запорожья, уличные комитеты Куйбышева и Горького, школы Свердловска…
Газеты в Горьком, Днепропетровске и других городах использовали прилет Крокодила чтобы развернуть широкую массовую работу. Одни газеты давали большие подборки материалов под заголовками: «Чем мы будем рапортовать крылатому Крокодилу?», «Завоюем право полета на Крокодиле», другие выпускали целые сатирические полосы — «На вилы крылатому Крокодилу».
В первом рейсе Крокодил налетал около семи тысяч километров. Воздушное крещение прошло успешно. За первым полетом последовали другие, насыщенные будничными делами и заботами. Но куда бы ни держал путь крылатый Крокодил, он всюду был желанным гостем.
По общему признанию, первый полет Крокодила ознаменовал собой новое явление в журналистике, зоологии и общественной жизни.
В. АРДОВ
О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ
Когда мы, начинающие художники и литераторы, приходили впервые в редакцию «Крокодила» в начале и в середине двадцатых годов, никто из нас не мог предположить, что этот журнал займет в нашей жизни такое значительное место. Время было бурное и удивительное: после гражданской войны в Советской стране всё, по сути дела, начиналось сначала — и промышленность, и культура, и искусство, и печать. Сколько возникало редакций и театров, киностудий и радиопрограмм, литературных объединений и дискуссионных клубов! Хотелось поспеть всюду. И тогда нам казалось, что «Крокодил»— только одна из возможных точек приложения молодых сил, бурливших в каждом из нас…
Из изданий двадцатых годов выжило не столь уж много. А вот наш «Крокодил» не только обрел тираж пять миллионов экземпляров (что само по себе дело небывалое: мировая печать ничего подобного для сатирических журналов доселе не знала), но и стал чем-то вроде академии советской сатиры. Отнюдь не утверждаю, что всё, что мы рисуем и пишем на страницах нашего ежедекадника, совершенно по форме и по содержанию. На критических совещаниях в редакции мы сердито обвиняем друг друга в недостатках и просчетах. Но при всем том никто не рискнет отрицать, что «Крокодил» шествует во главе кильватерной колонны советских сатириков, где бы они ни работали — в «большой» литературе и на эстраде, на радио и телевидении, в бесчисленных сатирических уголках местной печати…
Весь путь — от нэпа до нынешней девятой пятилетки — «Крокодил» прошел твердой поступью. Подобно тому, как новые и новые бойцы, становясь под знамя прославленного полка, бережно хранят его традиции и историю, так и мы, крокодильцы, верны идейным традициям первой редакции «Крокодила» и ее шефа — К. С. Еремеева.
Кое о чем из истории и традиций «Крокодила» я и хочу вспомнить…
* * *
Первый раз я появился в комнатах «Крокодила» на Тверской улице, дом № 4. Произошло это в апреле 1925 года. Мне было неполных 25 лет. За спиною у меня было трехлетнее сотрудничество в театральных журналах (фельетоны, рецензии, теоретические статьи), двухлетняя работа в сатирическом журнале «Красный перец» (это издание скоро скончалось) и участие в группе сатириков, принявших посильное участие в организации Московского театра сатиры. И все-таки я явился сюда с трепетом.
Обстановка была самая нормальная для такого рода учреждений. Группа сотрудников собралась у стола «выпускающего» — им был поэт-сатирик М. Я. Пустынин — и пересмеивалась. Веселые голоса перебивали один другого. Так обычно бывает в редакциях юмористических журналов и по сей день.
Меня принял худенький, небольшого роста молодой человек, сидевший за другим столом, поближе к двери. У него был рыжий хохолок над самым лбом, сдержанные манеры и иронический взгляд. То был поэт Василий Иванович Лебедев-Кумач, впоследствии прославившийся своими песнями. Судьба определила нам подружиться с ним на долгие годы…
Помню, я принес пародийную инструкцию: как вести себя хулигану. Готовился специальный номер о хулиганстве, и мне это стало известно. В скором времени такой номер действительно вышел, и фельетон мой был напечатан. А тогда, при первой встрече, прочитав фельетон, Василий Иванович сразу же сказал мне:
— Эта вещь пойдет. А что вы думаете дать нам еще?..
Месяца через два я сделался в редакции своим человеком. Перезнакомился с сотрудниками. Кое-кого я знал и ранее. Например, художников К. С. Елисеева и Ю. А. Ганфа: они сотрудничали в «Красном перце». Иные карикатуры рисовали даже вдвоем и тогда ставили подпись: «рис. Ю. КОН» (Юлий и Константин). А в «Крокодиле» я узнал М. М. Черемныха и И. А. Малютина. Нет надобности представлять читателям этих корифеев советского плаката и карикатуры. Напомню только, что зачинателем знаменитых «окон РОСТА» был именно Черемных. И он привлек к этому важному делу Ивана Андреевича Малютина вместе с Маяковским.
Своеобразная атмосфера была в те годы в «Крокодиле». К. С. Еремеев уже покинул пост главного редактора. Формально руководителем журнала был Н. И. Смирнов — редактор «Рабочей газеты». А его заместителем, который, в сущности, и вел издание, был Н. К. Иванов-Грамен. Он и сам обладал дарованием юмориста: печатал свои фельетоны. Человек был тихий и деликатный, разговаривал негромким голосом, хотя страдал некоторою глухотой. Особенно трудно оказывалось для Грамена заявить, что данный рисунок или литературное произведение не подходят к печати. Он так страдал при необходимости известить о том автора, словно браковали его собственное произведение…
А вокруг тихого редактора буйно шумел молодой коллектив из штатных сотрудников, посетителей, постоянных и случайных. Молоды были почти все. Только несколько бывших сотрудников дореволюционных журналов ходили среди нас. Многие из деятелей «Нового Сатирикона» и «Будильника», московских и петербургских газет эмигрировали или уехали из столиц. Но оставшиеся, как более опытные работники на этой ниве, имели среди нас авторитет. Все мы в прошлом уважали «Сатирикон» и на тех товарищей, которым привелось сотрудничать в этом лучшем из дореволюционных сатирических еженедельников, глядели с уважением.
