— Э… да, это неплохо, — бормочу я, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке.

Обычно мне было бы наплевать на столкновение с двумя байкерами. Но сегодня не тот день.

Я не чувствую себя храбрым, или пугающим, или похожим на себя каким-либо образом. В основном, я просто хочу свернуться калачиком в постели и заблокировать все это.

Тишина, которая следует за моими словами, становится невыносимой, поскольку взгляд Доусона не покидает меня.

Моя кожа покалывает, а желудок сводит от водки, которую я выпила по дороге, чтобы впустить их.

Ставя бутылку, я смотрю ему в глаза.

— С ней все в порядке? — Спрашиваю я, не замечая искренней озабоченности в своем голосе.

Его челюсть тикает. — Что ты думаешь?

— Черт, Ди, — говорю я, снова поднимая руку к волосам. — Я, черт возьми, клянусь тебе, я никогда не хотел причинить ей боль. Я просто…

— Она тебе небезразлична? — Он спрашивает прямо.

— Ч-что?

— Я спросил, — выплевывает он, как будто ему уже скучно находиться в моем присутствии. Честно говоря, я, наверное, пахну как пивоварня и выгляжу как задняя часть искореженного автобуса, так что я вроде понимаю. — Она тебе небезразлична?

Он хмурится, когда я отвечаю только смехом.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы причинить тебе боль, малыш. В отличие от тех, от которых мы пришли, — говорит Круз, наконец поворачиваясь, чтобы признать меня. — Но это не значит, что мы этого не сделаем.

Я киваю, более чем осознавая, что они могут вытащить пистолет и положить конец всему этому прямо сейчас, если захотят.

— Да. Да, конечно, она мне небезразлична. Я бы не сделал всего этого, если бы это было не так.

— Так ты преследовал ее, запирал, лгал ей, и все потому, что тебе не все равно? — Доусон уточняет.

Ну, когда ты так говоришь…

— Я пытался защитить ее. Я понятия не имел, была ли она в опасности, и, узнав правду, она бы сбежала.

— Точно так же, как она сделала, ты имеешь в виду? — Спрашивает Круз.

— Да, — бормочу я, живо вспоминая, как она стояла перед своим дядей с победоносным выражением лица.

Она играла со мной. И хорошо сыграла. Возможно, я и чувствовал, что что-то не так, но я понятия не имел, что должно было произойти. Если бы я это знал, мы бы никогда не покинули эту квартиру.

Я бы прижал ее к окнам в этом безумно сексуальном платье и провел ночь, празднуя новый год единственным способом, которым я действительно хотел.

Внутри нее.

Прогоняя мысли о том, насколько безумна ее пизда, когда на меня смотрят ее ужасающий отец и дядя, я смотрю между ними.

— Я все испортил, — признаюсь я, не в настроении спорить с этими двумя, когда я явно неправ.

Ди делает шаг ко мне, его кулаки сжимаются по бокам.

Я расправляю плечи, пытаясь подготовиться к удару, который, я уверен, грядет. Что-то подсказывает мне, что с его размерами сила будет сродни столкновению с кирпичной стеной.

Но это не значит, что я съежусь.

В конце концов, я это заслужил. Так что он может это сделать.

Черт, может быть, Эмми даже послала его.

Он не остановится, пока мы не столкнемся лицом к лицу.

— Ты чертовски запутан, Чирилло. Даже если моя дочь решила простить тебя за все дерьмо, которое ты натворил, ты, черт возьми, не заслуживаешь ее.

— Мне нужно ее увидеть.

Он смеется прямо мне в лицо.

— Не так сильно, как мне нужно, чтобы защитить ее. Если ты увидишь ее снова, это будет на ее условиях. Не твоих. Ты закончил дергать за ниточки, Чирилло.

— Моя дочь умна. Я доверяю ей принимать собственные решения о том, кто достоин ее времени. Так что, несмотря на то, что я могу подумать, это зависит от нее.

— Но твое время запирать ее здесь, как какую-то заключенную, прошло. Ты меня слышишь?

— Я никогда не причинял ей вреда, Доусон. Я дал ей все, что ей было нужно.

— Значит, это она отвечала на мои сообщения, не так ли? Она уверяла меня, что с ней все в порядке и она прекрасно проводит время, пока мы были в Вегасе?

Я сглатываю, потому что спорить бессмысленно.

— Нет, я так не думаю. Думаю, я должен быть просто благодарен, что у моего брата хватило ума дать ей горелку на случай, если что-нибудь когда-нибудь немного выйдет из-под контроля. Потому что, если бы он этого не сделал, и она не смогла связаться, она все еще была бы здесь сейчас, не так ли?

— Возможно, — признаюсь я.

— Так каков был твой план? — Спрашивает Круз. — Запереть ее, заставить ее влюбиться в тебя, сделать так, чтобы она забеременела и родила несколько маленьких наследников Жнецов/ Чирилло?

— С-сделать ее берем— что? Нет, я не пытался ее ни в чем обмануть. Дерьмо. Что, черт возьми, ты обо мне думаешь?

— Значит, ты не накачивал ее наркотиками, не запирал в камере и не запрещал контроль над рождаемостью?

Мой подбородок опускается, когда я слышу эти слова, и я не единственный, кого они шокируют, потому что в мгновение ока я прижимаюсь спиной к стене, а предплечье Доусона прижимается к моему горлу, перекрывая доступ воздуха.

— Ты сука-манипулятор, Чирилло.

— Я-я н-не делал, — выдыхаю я, пытаясь выдавить слова. — Это было не ч-что—

— Значит, моя племянница не просила меня принести ей таблетку на следующее утро из-за тебя?

Боль взрывается в моей голове сбоку, и все вокруг погружается во тьму.

***

— Тео. Мягкий, женский голос звучит в моих ушах, и моя кровь начинает нагреваться.

Эмми.

Пальцы нежно проводят по моему лицу, и кожу покалывают мурашки.

— Эм, — стону я, мое тело горит от ее невинного прикосновения.

— Тео, проснись.

Моя голова знает, что что-то не так, но мое тело отказывается это принимать.

— Ты нужна мне, — умоляю я, тянусь к ней.

Моя рука находит ее талию, и я сжимаю, убеждая себя, что она там, прежде чем провести ею вверх по ее телу, пока—

— Продолжай в том же духе, и ты можешь потерять способность пользоваться своей рукой.

Мои глаза распахиваются, и я потрясенно втягиваю воздух.

Я знал, что это была не она, но я не хотел в это верить.

— Черт, — шиплю я, глядя в светло-голубые глаза Стеллы. — Как вы попали внутрь?

— Твоя дверь была открыта. Я видела, как отец и дядя Эмми выходили из здания. Я предположила, что они нанесли тебе визит.

— Да, — ворчу я, подталкивая себя так, что сажусь, прислонившись спиной к кухонному островку.

Мое похмелье все еще бушует, но стреляющая боль сбоку от моего лица становится более настойчивой.

— Что случилось?

— Ди вырубил меня, — признаюсь я.

— Не могу сказать, что ты этого не заслужил.

— Я знаю. Честно говоря, я удивлен, что он не поступил хуже.

Она встает и тянется ко мне, помогая подняться на ноги.

Я хочу отмахнуться от нее, сказать, что со мной все в порядке, но в ту секунду, когда я выпрямляюсь, мои колени, черт возьми, чуть не подкашиваются. Я решаю не быть мужчиной прямо сейчас и опираюсь на нее для поддержки, когда она ведет меня к дивану, прежде чем бесцеремонно опустить меня на него.

— Синяк от этого, плюс тот, что от моего фингала, заставят тебя выглядеть чертовски уродливо. Ты же знаешь это, верно? — Говорит она мне с ухмылкой.

— Уродливо? Нет, все девочки хотят плохого мальчика. Я думал, ты это знаешь?

Она смотрит на меня с суровым выражением лица, улыбка даже не дрогнула на ее губах.

— Не пытайся быть милой. Тебе это не идет.

— Как и вести себя как гребаная киска, но, похоже, я тоже не собираюсь этому препятствовать.

— Та боль, которую ты чувствуешь, — говорит она, хотя я не уверен, имеет ли она в виду настоящую боль на моем лице или ту, что в моем сердце. — Это даже не половина того, чего ты заслуживаешь.

Я откидываю голову назад, снова закрываю глаза и слушаю ее шаги, когда она пересекает мою гостиную.

Она стучит по моей кухне, прежде чем аромат насыщенных кофейных зерен наполняет воздух вокруг меня, заставляя мой рот наполниться слюной.